Кстати, профессия писца была самой почитаемой в
древнем Египте, но об этом чуть позже. А пока вместе с
сотрудниками Института папируса попытаемся превратить крепкий
стебель в почти невесомый лист.
Довольно подробное описание, как это сделать, оставили ученик
Аристотеля Теофраст и римский естествоиспытатель Плиний Старший.
Стебли растения разрезаются вдоль на узкие длинные ленты,
которые затем укладываются в два слоя - одни горизонтально,
другие вертикально, и скрепляются каким-то клеящим веществом,
раскрывают они тайну "папирусной кухни". Просохшие листы
разглаживаются, как утюгом, гладким камнем или раковиной. Вот и
все. Но, похоже, какой-то главный секрет древние исследователи
все же утаили, потому что, когда уже наши современники,
пользуясь их "инструкцией", попытались воссоздать этот писчий
материал, они получили грубые, покоробившиеся, ни к чему не
пригодные жесткие листы.
Энтузиасты, однако, не оставляли мысли постичь секреты древних.
Удача выпала самому терпеливому, упорному и... щедрому: не
всякий согласится рискнуть собственным благополучием ради
призрачной цели. Но теперь его имя тоже вписано в историю
египтологии. Это был Хасан Рагаб.
Инженер по образованию, Рагаб долгие годы служил в армии и как
член организации "Свободные офицеры" под руководством Гамаля
Абдель Насера активно участвовал в антимонархической и
антиимпериалистической революции 1952 года. Потом его
разносторонний талант, ум и воспитание потребовались на
дипломатическом поприще, и молодая республика направила Рагаба
своим послом в ряд стран.
И вдруг Хасан неожиданно для всех делает крутой вираж, бросает
блестящую карьеру и посвящает себя возрождению папируса. Он
покупает участок земли на острове Яакуба, на Ниле, в предместье
Каира, и погружается в эксперименты. С юга Судана с великим
трудом привозит саженцы папируса, но те не желают приживаться на
египетской земле. Однако саженцы его не очень волнуют: Хасан
знает, что упрям, и добьется своего. Куда больше его занимает
"технология" изготовления "писчего материала", а именно: каким
образом скреплялись друг с другом желтоватые, с густой сетью
мельчайших прожилок полоски папируса. Он перепробовал десятки
самых разных клеящих веществ, но ни одно не дало нужного
эффекта. Тростник был как заговоренный.
К поискам энтузиаста научные учреждения не проявляли ни
малейшего интереса. Эксперименты он проводил на собственные
деньги, а когда его скромное состояние истаяло, в ход пошли
сбережения жены и брата. Надо отдать должное домашним: сами не
зная почему, они верили в успех дела.
Кто знает, сколько опытов было проведено под крышей двухэтажного
домика-поплавка, сколько ночей недоспали его хозяева! "Ас-сабр
гамиль" -"Терпение прекрасно", - повторяет Хасан главную
жизненную формулу своих соотечественников, испытывая очередную
неудачу.
Наконец, ответ был найден, и оказался он на удивление прост Ц
никакого клея. Полоски отмачиваются в нескольких сменах нильской
воды, после каждой смены осторожно отбиваются молотком, потом
отправляются под пресс. Оказалось, что, несмотря на долгое
"купание", в полосках остается клейкий сахарный сок, который и
скрепляет намертво части папируса. Теперь его можно жать, мять,
рвать, бросать в воду - он останется целехоньким, податливым и
гибким. И никакие чернила, туши, краски не расползутся на нем.
А потом за дело взялись жена и дочь Хасана, обнаружившие в себе
талант художника: они тщательно воспроизводили древние рисунки,
не позволяя вольной фантазии отступать от классического
оригинала.
Новинка из глубины веков имела оглушительный успех. Туристы
охотились за папирусом как за самым ценным сувениром. Еще бы: о
нем так много слышали, и почти никто не держал в руках.
К слову сказать, на "папирусный бум" мгновенно откликнулись
ремесленники торговцы. Они заполонили доходным товаром сотни
лавчонок, назойливо суют его туристам, благоразумно умалчивая,
что чаще всего предлагают и не папирус вовсе, а "банановую"
подделку, которая, как уверяют специалисты, некачественна и
недолговечна. Будете покупать папирус - смотрите, чтобы был он
слегка желтоватый, с редкими коричневыми точечками и прожилками.
Это - настоящий.
Признали работу энтузиаста и чиновники, еще вчера отмахивавшиеся
от его докучливых забот.
Папирус получил "официальный статус". На нем стали печатать
дипломы египетских научных учреждений, приглашения на наиболее
важные и престижные приемы, самые изысканные визитные карточки.
А домик на Ниле превратился в Институт папируса. Почти такой же
открыли для туристов - там мы и увидели, как рождается древний
писчий материал, и там же услышали множество историй о писцах и
рисовальщиках.
Безграничным было уважение египтян к тем, кто умел писать;
высоко, как никакая другая, ценилась на берегах Нила профессия
писца. "Будь писцом! -выразительно цитировал сотрудник института
наставления, сохранившиеся в одном из папирусов. - Это освободит
тебя от податей, защитит тебя от работ всяких, удалит тебя от
мотыги... и не будешь ты носить корзину... Не будешь ты под
владыками многими и под начальниками многочисленными".
Умение писать почиталось как дар Тога - бога мудрости, счета и
письма, и, прежде чем сесть за работу, полагалось совершить
возлияние в его честь. Историки уверяют, что ни один народ не
додумался до обожествления письменного прибора - только египтяне.
Древние папирусы, как и стены храмов, сплошь испещренные гимнами
богам, хрониками исторических событий, восславляют и писцов,
ставя их чуть ли не в один ряд с фараонами. В царствование
Рамзеса II были написаны такие строки: "Мудрые писцы/ Они не
строили себе пирамид из меди/ И надгробий из бронзы./ Но они
оставили свое наследство в писаниях,/ в Поучениях, сделанных
ими..."
Безвестный древний автор даже дерзнул бросить вызов традиционным
религиозным представлениям: "Человек угасает, тело его
становится прахом,/ Все близкие его исчезают с земли,/ Но
писания заставляют вспоминать его/ Устами тех, кто передает это
в уста других./Книга нужнее построенного дома,/ Лучше роскошного
дворца,/ Лучше памятника в храме". Так звучат эти строки в
переводе Анны Ахматовой.
Не исключено, что и вера в бессмертие таланта впервые была
высказана в Египте. Спустя века мотив этот прозвучал у Горация,
а потом - у Пушкина, в "Памятнике".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
древнем Египте, но об этом чуть позже. А пока вместе с
сотрудниками Института папируса попытаемся превратить крепкий
стебель в почти невесомый лист.
Довольно подробное описание, как это сделать, оставили ученик
Аристотеля Теофраст и римский естествоиспытатель Плиний Старший.
Стебли растения разрезаются вдоль на узкие длинные ленты,
которые затем укладываются в два слоя - одни горизонтально,
другие вертикально, и скрепляются каким-то клеящим веществом,
раскрывают они тайну "папирусной кухни". Просохшие листы
разглаживаются, как утюгом, гладким камнем или раковиной. Вот и
все. Но, похоже, какой-то главный секрет древние исследователи
все же утаили, потому что, когда уже наши современники,
пользуясь их "инструкцией", попытались воссоздать этот писчий
материал, они получили грубые, покоробившиеся, ни к чему не
пригодные жесткие листы.
Энтузиасты, однако, не оставляли мысли постичь секреты древних.
Удача выпала самому терпеливому, упорному и... щедрому: не
всякий согласится рискнуть собственным благополучием ради
призрачной цели. Но теперь его имя тоже вписано в историю
египтологии. Это был Хасан Рагаб.
Инженер по образованию, Рагаб долгие годы служил в армии и как
член организации "Свободные офицеры" под руководством Гамаля
Абдель Насера активно участвовал в антимонархической и
антиимпериалистической революции 1952 года. Потом его
разносторонний талант, ум и воспитание потребовались на
дипломатическом поприще, и молодая республика направила Рагаба
своим послом в ряд стран.
И вдруг Хасан неожиданно для всех делает крутой вираж, бросает
блестящую карьеру и посвящает себя возрождению папируса. Он
покупает участок земли на острове Яакуба, на Ниле, в предместье
Каира, и погружается в эксперименты. С юга Судана с великим
трудом привозит саженцы папируса, но те не желают приживаться на
египетской земле. Однако саженцы его не очень волнуют: Хасан
знает, что упрям, и добьется своего. Куда больше его занимает
"технология" изготовления "писчего материала", а именно: каким
образом скреплялись друг с другом желтоватые, с густой сетью
мельчайших прожилок полоски папируса. Он перепробовал десятки
самых разных клеящих веществ, но ни одно не дало нужного
эффекта. Тростник был как заговоренный.
К поискам энтузиаста научные учреждения не проявляли ни
малейшего интереса. Эксперименты он проводил на собственные
деньги, а когда его скромное состояние истаяло, в ход пошли
сбережения жены и брата. Надо отдать должное домашним: сами не
зная почему, они верили в успех дела.
Кто знает, сколько опытов было проведено под крышей двухэтажного
домика-поплавка, сколько ночей недоспали его хозяева! "Ас-сабр
гамиль" -"Терпение прекрасно", - повторяет Хасан главную
жизненную формулу своих соотечественников, испытывая очередную
неудачу.
Наконец, ответ был найден, и оказался он на удивление прост Ц
никакого клея. Полоски отмачиваются в нескольких сменах нильской
воды, после каждой смены осторожно отбиваются молотком, потом
отправляются под пресс. Оказалось, что, несмотря на долгое
"купание", в полосках остается клейкий сахарный сок, который и
скрепляет намертво части папируса. Теперь его можно жать, мять,
рвать, бросать в воду - он останется целехоньким, податливым и
гибким. И никакие чернила, туши, краски не расползутся на нем.
А потом за дело взялись жена и дочь Хасана, обнаружившие в себе
талант художника: они тщательно воспроизводили древние рисунки,
не позволяя вольной фантазии отступать от классического
оригинала.
Новинка из глубины веков имела оглушительный успех. Туристы
охотились за папирусом как за самым ценным сувениром. Еще бы: о
нем так много слышали, и почти никто не держал в руках.
К слову сказать, на "папирусный бум" мгновенно откликнулись
ремесленники торговцы. Они заполонили доходным товаром сотни
лавчонок, назойливо суют его туристам, благоразумно умалчивая,
что чаще всего предлагают и не папирус вовсе, а "банановую"
подделку, которая, как уверяют специалисты, некачественна и
недолговечна. Будете покупать папирус - смотрите, чтобы был он
слегка желтоватый, с редкими коричневыми точечками и прожилками.
Это - настоящий.
Признали работу энтузиаста и чиновники, еще вчера отмахивавшиеся
от его докучливых забот.
Папирус получил "официальный статус". На нем стали печатать
дипломы египетских научных учреждений, приглашения на наиболее
важные и престижные приемы, самые изысканные визитные карточки.
А домик на Ниле превратился в Институт папируса. Почти такой же
открыли для туристов - там мы и увидели, как рождается древний
писчий материал, и там же услышали множество историй о писцах и
рисовальщиках.
Безграничным было уважение египтян к тем, кто умел писать;
высоко, как никакая другая, ценилась на берегах Нила профессия
писца. "Будь писцом! -выразительно цитировал сотрудник института
наставления, сохранившиеся в одном из папирусов. - Это освободит
тебя от податей, защитит тебя от работ всяких, удалит тебя от
мотыги... и не будешь ты носить корзину... Не будешь ты под
владыками многими и под начальниками многочисленными".
Умение писать почиталось как дар Тога - бога мудрости, счета и
письма, и, прежде чем сесть за работу, полагалось совершить
возлияние в его честь. Историки уверяют, что ни один народ не
додумался до обожествления письменного прибора - только египтяне.
Древние папирусы, как и стены храмов, сплошь испещренные гимнами
богам, хрониками исторических событий, восславляют и писцов,
ставя их чуть ли не в один ряд с фараонами. В царствование
Рамзеса II были написаны такие строки: "Мудрые писцы/ Они не
строили себе пирамид из меди/ И надгробий из бронзы./ Но они
оставили свое наследство в писаниях,/ в Поучениях, сделанных
ими..."
Безвестный древний автор даже дерзнул бросить вызов традиционным
религиозным представлениям: "Человек угасает, тело его
становится прахом,/ Все близкие его исчезают с земли,/ Но
писания заставляют вспоминать его/ Устами тех, кто передает это
в уста других./Книга нужнее построенного дома,/ Лучше роскошного
дворца,/ Лучше памятника в храме". Так звучат эти строки в
переводе Анны Ахматовой.
Не исключено, что и вера в бессмертие таланта впервые была
высказана в Египте. Спустя века мотив этот прозвучал у Горация,
а потом - у Пушкина, в "Памятнике".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53