ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



Русская народная сказка
ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА
Обработка А. Афанасьева



В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею. У него было три сына – все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич.
Говорит им царь таково слово:
– Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадёт, там и сватайтесь.
Пустил стрелу старший брат – упала она на боярский двор, прямо против девичья терема. Пустил средний брат – полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая. Пустил младший брат – попала стрела в грязное болото, и подхватила её лягуша-квакуша.

Говорит Иван-царевич:
– Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!
– Бери! – отвечает ему царь. – Знать, судьба твоя такова.
Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше.
Призывает их царь и приказывает:
– Чтобы жёны ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.
Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? – спрашивает его лягуша. – Аль услышал от отца своего слово неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!
Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу – и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов – и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.
Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трём своим сыновьям:
– Чтобы жёны ваши соткали мне за единую ночь по ковру.
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жёсткое, неприятное?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шёлковый ковёр.
– Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!

Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу – и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом:
– Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шёлковый ковёр ткать – чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!

Как сказано, так и сделано.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши ковёр давно готов – и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать!
Изукрашен ковёр златом-серебром, хитрыми узорами.
Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с жёнами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
– Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?
– Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу?
– Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду; как услышишь стук да гром, скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет.


Вот старшие братья явились на смотр со своими жёнами, разодетыми, разубранными; стоят да над Иваном-царевичем смеются:
– Что же ты, брат, без жены пришёл? Хоть бы в платочке принёс! И где ты такую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?
Вдруг поднялся великий стук да гром – весь дворец затрясся.
Гости крепко напугались, повскакали со своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит:
– Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала.
Подлетела к царскому крыльцу золочёная коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая – такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.
Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала.
Жёны старших царевичей увидали её хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой – сделалось озеро, махнула правой – и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались.
А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками – гостей забрызгали, махнули правыми – кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.
Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашёл лягушечью кожу и спалил её на огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась – нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу:
– Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве – у Кощея Бессмертного.
Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, поклонился на все на четыре стороны и пошёл куда глаза глядят.
Шёл он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли – попадается ему навстречу старый старичок.


– Здравствуй, – говорит, – добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?
Царевич рассказал ему своё несчастье.
– Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты её надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудрёней своего отца уродилась; он за то осерчал на неё и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок, куда он покатится – ступай за ним смело.
Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошёл за клубочком.
Идёт чистым полем, попадается ему медведь.
– Дай, – говорит, – убью зверя!
А медведь провещал ему:
– Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.
Идёт он дальше, глядь – а над ним летит селезень; царевич прицелился, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь.
Он пожалел и пошёл дальше.
Бежит косой заяц; царевич опять стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом:
– Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.
Иван-царевич пожалел и пошёл дальше – к синему морю. Видит – на песке лежит, издыхает щука-рыба.

– Ах, Иван-царевич, – провещала щука, – сжалься надо мною, пусти меня в море.
1 2