Ночами она охраняла территорию, а днём спокойно спала в конуре. Так нашла своё место в жизни волчья воспитанница Куська.
Ная – выдрёнок
Маленький приёмыш
Ная – это выдрёнок. Туловище у Наи длинное и гибкое, словно без костей; головка приплюснутая, похожа на змеиную, и маленькие, как бусинки, глаза. Если разбирать по отдельности, Ная могла показаться просто уродкой, но, покрытая пушистой шёрсткой, она была такая хорошенькая, что каждому хотелось её приласкать.
Взяла я Наю совсем маленьким выдрёнком. Много возни с таким малышом: нужно кормить его и днём и ночью, а если он озябнет, согреть его – класть рядом бутылку с горячей водой. В это время я была в отпуску и жила на даче под Москвой. Ная мне очень понравилась, и я решила взять её к себе на воспитание.
В тот же день со своим новым питомцем ехала я на дачу.
В вагоне было очень тесно. Я с трудом нашла свободное место и села. Выдрёнок лежал в корзинке и, свернувшись клубочком, крепко спал. Я поставила корзинку рядом с собой и задремала. Проснулась я от резкого свиста. Сидящая рядом со мной пассажирка с криком шарахнулась в сторону. Вся публика в вагоне обернулась. В чём дело, сообразила я только после второго свиста. Причиной переполоха оказалась маленькая Ная. Ей надоело сидеть в тесной корзине, и, выскочив оттуда, она призывным свистом звала свою мать.
Сунув обратно выдрёнка, я перешла в соседний вагон, и остальную часть пути мы уже проехали благополучно.
Дома больше всех обрадовался Нае мой сынишка Толя. Он где-то читал о том, как хорошо плавает и ловит рыбу выдра, и вот теперь у него есть настоящая маленькая выдра; он уверял нас, что когда Ная вырастет, она обязательно будет ловить ему рыбу.
Толя взялся ухаживать за ней сам. В углу около своей постели приготовил он для Наи тёплое, удобное гнёздышко, напоил её молоком и уложил спать. Уснула Ная почти сразу, на боку, а лапку положила под головку, совсем как человек. Спала она так почти всегда или ещё ложилась на спинку и складывала лапки на животе. Тогда Толя покрывал её одеяльцем, и выходило очень забавно.
Ная скоро привыкла к нам: узнавала всех по голосу, звуку шагов. Ещё только к двери подходишь, а она уже бежит навстречу и звуками, похожими на щебетанье птицы, выказывает свою радость.
Вообще Ная была очень ласковым и весёлым зверьком. Почти всё время проводила она в играх: кувыркалась через голову, ловила себя за хвост. Была у неё и своя любимая игрушка – Толина плюшевая собачка. Чего только Ная с ней не выделывала! То вдруг бросалась на неё, как на добычу, и теребила за большие мягкие уши, то отбегала, высоко подняв свой длинный хвост, и снова кидалась. Или же ложилась на спину, обнимала передними лапами собачку и начинала с ней бороться. В её лапах собачка становилась как живая: подпрыгивала, как будто нападала, отскакивала. Устав, Ная засыпала тут же, рядом с игрушкой. Если же собачку убирали, она скучала, искала её по комнате и тонко пищала.
В родной стихии
Когда Ная подросла, мы стали ей давать, кроме молока, ещё рыбу: сначала чищеную и мелко нарезанную, потом целиком и даже живую. Рыбу приносили ребята. Они очень интересовались выдрёнком. Приходили к нашему дому и терпеливо ждали, когда кто-нибудь выйдет с Наей погулять.
Ная ребят любила, играла с ними и никогда не кусала. Скоро у неё среди детворы появилось много друзей. Бывало, придёшь домой, а дверь вся увешана связками рыбы и записками: «Для Наи от Коли», «Пусть Ная кушает и поправляется. Стёпа Иванов», «Рыбу принёс В. Федосьев»… Одним словом, сколько связок, столько и записок. Приносили и живую рыбу. Приносили в банке с водой и ставили под дверь. Сколько раз случалось – выйдешь из комнаты и ногой в банку с водой угодишь; рыба в одну сторону, банка – в другую, а вода ручейком с лестницы стекает.
Живую рыбу Ная очень любила. Мы наливали в таз воды и пускали туда рыбёшек. Как увидит Ная рыбу в тазу – не удержать её. Словно угорь, в руках извивается, вырвется и сразу в таз бросится, одни брызги во все стороны летят. Где выдра, где рыба – ничего не разберёшь, только таз ходуном ходит. Но какая бы рыбёшка ни была маленькая, Ная всё равно её поймает.
После купания Ная всегда вытиралась, чаще о Толину постель. Залезет под одеяло и катается под ним, пока сухая не станет. Она-то сухая, а одеяло мокрое; по нескольку раз в день его сушить приходилось. А потом ещё повадилась спать вместе с Толей. Залезет вся грязная да мокрая в кровать и прижмётся к нему. Просто беда! И чего Толя не делал, чтобы её отучить от кровати: и стульями и щитами какими-то загораживался, когда спать ложился. В комнате настоящую крепость сделает – ни пройти, ни пролезть. Да не тут-то было! От Наи так просто не избавишься. Если ей не удавалось пролезть в какую-нибудь щель, она поднимала такой крик, что всех будила, и Толе волей-неволей приходилось вставать и брать её к себе. Тогда он вот что придумал. Ная, как и все выдры, видела плохо. Пользуясь этим, Толя отвлечёт её чем-нибудь, а сам тут же одним прыжком в кровать бросится и затаится. Не видит Ная Толю. Вытянет длинную шейку и старается уловить по малейшему шороху, где он.
Слух у Наи замечательный. Если Толя не шевелился, Ная свистнет раз-другой, подождёт и, не получив ответа, уйдёт спать на своё место. Если же Толя не выдержит и хоть чуть-чуть шелохнётся, Ная бросается к нему и просится опять на кровать.
Оставаться одной Нае не нравилось. Когда мы уходили гулять, она так кричала, что приходилось её брать с собой. Прогулки Ная любила, бежала за нами, как собачонка, и ни на шаг не отставала. Гуляли мы с ней везде, только к речке не подходили: боялись, что Ная увидит воду, уйдёт и не вернётся.
Но вот однажды мы пошли в лес. На своих коротеньких ножках Ная скоро устала бежать за нами, попросилась в корзинку, да там и уснула. А тут ещё грибы по дороге попались. Куда их складывать? Конечно, в корзину. Так и клали их, пока Наю совсем не заложили.
День был солнечный, жаркий. Мы решили пойти искупаться и совсем забыли, что в корзине под грибами у нас спит выдра. Подошли к реке, стали раздеваться. Вдруг корзина заколыхалась, посыпались грибы, и, прежде чем я успела сообразить, в чём дело, Ная уже очутилась на берегу.
– Ная, Ная, Ная! – кричали я и Толя.
Но Ная даже не обернулась. В одну минуту подбежала она к воде и со всего размаха бросилась в реку. Некоторое время она плыла на виду, потом вдруг нырнула и сразу исчезла. Напрасно мы бегали вдоль берега, кричали и звали её. Наи нигде не было.
Больше всех огорчён был Толя. Он никак не хотел идти домой без Наи. Всё ходил по берегу и искал её.
День клонился к вечеру. Видно, нечего было больше ждать, и мы уже собрались уходить, когда где-то далеко раздался по реке призывный резкий свист Наи.
– Ная, Ная, Ная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ная – выдрёнок
Маленький приёмыш
Ная – это выдрёнок. Туловище у Наи длинное и гибкое, словно без костей; головка приплюснутая, похожа на змеиную, и маленькие, как бусинки, глаза. Если разбирать по отдельности, Ная могла показаться просто уродкой, но, покрытая пушистой шёрсткой, она была такая хорошенькая, что каждому хотелось её приласкать.
Взяла я Наю совсем маленьким выдрёнком. Много возни с таким малышом: нужно кормить его и днём и ночью, а если он озябнет, согреть его – класть рядом бутылку с горячей водой. В это время я была в отпуску и жила на даче под Москвой. Ная мне очень понравилась, и я решила взять её к себе на воспитание.
В тот же день со своим новым питомцем ехала я на дачу.
В вагоне было очень тесно. Я с трудом нашла свободное место и села. Выдрёнок лежал в корзинке и, свернувшись клубочком, крепко спал. Я поставила корзинку рядом с собой и задремала. Проснулась я от резкого свиста. Сидящая рядом со мной пассажирка с криком шарахнулась в сторону. Вся публика в вагоне обернулась. В чём дело, сообразила я только после второго свиста. Причиной переполоха оказалась маленькая Ная. Ей надоело сидеть в тесной корзине, и, выскочив оттуда, она призывным свистом звала свою мать.
Сунув обратно выдрёнка, я перешла в соседний вагон, и остальную часть пути мы уже проехали благополучно.
Дома больше всех обрадовался Нае мой сынишка Толя. Он где-то читал о том, как хорошо плавает и ловит рыбу выдра, и вот теперь у него есть настоящая маленькая выдра; он уверял нас, что когда Ная вырастет, она обязательно будет ловить ему рыбу.
Толя взялся ухаживать за ней сам. В углу около своей постели приготовил он для Наи тёплое, удобное гнёздышко, напоил её молоком и уложил спать. Уснула Ная почти сразу, на боку, а лапку положила под головку, совсем как человек. Спала она так почти всегда или ещё ложилась на спинку и складывала лапки на животе. Тогда Толя покрывал её одеяльцем, и выходило очень забавно.
Ная скоро привыкла к нам: узнавала всех по голосу, звуку шагов. Ещё только к двери подходишь, а она уже бежит навстречу и звуками, похожими на щебетанье птицы, выказывает свою радость.
Вообще Ная была очень ласковым и весёлым зверьком. Почти всё время проводила она в играх: кувыркалась через голову, ловила себя за хвост. Была у неё и своя любимая игрушка – Толина плюшевая собачка. Чего только Ная с ней не выделывала! То вдруг бросалась на неё, как на добычу, и теребила за большие мягкие уши, то отбегала, высоко подняв свой длинный хвост, и снова кидалась. Или же ложилась на спину, обнимала передними лапами собачку и начинала с ней бороться. В её лапах собачка становилась как живая: подпрыгивала, как будто нападала, отскакивала. Устав, Ная засыпала тут же, рядом с игрушкой. Если же собачку убирали, она скучала, искала её по комнате и тонко пищала.
В родной стихии
Когда Ная подросла, мы стали ей давать, кроме молока, ещё рыбу: сначала чищеную и мелко нарезанную, потом целиком и даже живую. Рыбу приносили ребята. Они очень интересовались выдрёнком. Приходили к нашему дому и терпеливо ждали, когда кто-нибудь выйдет с Наей погулять.
Ная ребят любила, играла с ними и никогда не кусала. Скоро у неё среди детворы появилось много друзей. Бывало, придёшь домой, а дверь вся увешана связками рыбы и записками: «Для Наи от Коли», «Пусть Ная кушает и поправляется. Стёпа Иванов», «Рыбу принёс В. Федосьев»… Одним словом, сколько связок, столько и записок. Приносили и живую рыбу. Приносили в банке с водой и ставили под дверь. Сколько раз случалось – выйдешь из комнаты и ногой в банку с водой угодишь; рыба в одну сторону, банка – в другую, а вода ручейком с лестницы стекает.
Живую рыбу Ная очень любила. Мы наливали в таз воды и пускали туда рыбёшек. Как увидит Ная рыбу в тазу – не удержать её. Словно угорь, в руках извивается, вырвется и сразу в таз бросится, одни брызги во все стороны летят. Где выдра, где рыба – ничего не разберёшь, только таз ходуном ходит. Но какая бы рыбёшка ни была маленькая, Ная всё равно её поймает.
После купания Ная всегда вытиралась, чаще о Толину постель. Залезет под одеяло и катается под ним, пока сухая не станет. Она-то сухая, а одеяло мокрое; по нескольку раз в день его сушить приходилось. А потом ещё повадилась спать вместе с Толей. Залезет вся грязная да мокрая в кровать и прижмётся к нему. Просто беда! И чего Толя не делал, чтобы её отучить от кровати: и стульями и щитами какими-то загораживался, когда спать ложился. В комнате настоящую крепость сделает – ни пройти, ни пролезть. Да не тут-то было! От Наи так просто не избавишься. Если ей не удавалось пролезть в какую-нибудь щель, она поднимала такой крик, что всех будила, и Толе волей-неволей приходилось вставать и брать её к себе. Тогда он вот что придумал. Ная, как и все выдры, видела плохо. Пользуясь этим, Толя отвлечёт её чем-нибудь, а сам тут же одним прыжком в кровать бросится и затаится. Не видит Ная Толю. Вытянет длинную шейку и старается уловить по малейшему шороху, где он.
Слух у Наи замечательный. Если Толя не шевелился, Ная свистнет раз-другой, подождёт и, не получив ответа, уйдёт спать на своё место. Если же Толя не выдержит и хоть чуть-чуть шелохнётся, Ная бросается к нему и просится опять на кровать.
Оставаться одной Нае не нравилось. Когда мы уходили гулять, она так кричала, что приходилось её брать с собой. Прогулки Ная любила, бежала за нами, как собачонка, и ни на шаг не отставала. Гуляли мы с ней везде, только к речке не подходили: боялись, что Ная увидит воду, уйдёт и не вернётся.
Но вот однажды мы пошли в лес. На своих коротеньких ножках Ная скоро устала бежать за нами, попросилась в корзинку, да там и уснула. А тут ещё грибы по дороге попались. Куда их складывать? Конечно, в корзину. Так и клали их, пока Наю совсем не заложили.
День был солнечный, жаркий. Мы решили пойти искупаться и совсем забыли, что в корзине под грибами у нас спит выдра. Подошли к реке, стали раздеваться. Вдруг корзина заколыхалась, посыпались грибы, и, прежде чем я успела сообразить, в чём дело, Ная уже очутилась на берегу.
– Ная, Ная, Ная! – кричали я и Толя.
Но Ная даже не обернулась. В одну минуту подбежала она к воде и со всего размаха бросилась в реку. Некоторое время она плыла на виду, потом вдруг нырнула и сразу исчезла. Напрасно мы бегали вдоль берега, кричали и звали её. Наи нигде не было.
Больше всех огорчён был Толя. Он никак не хотел идти домой без Наи. Всё ходил по берегу и искал её.
День клонился к вечеру. Видно, нечего было больше ждать, и мы уже собрались уходить, когда где-то далеко раздался по реке призывный резкий свист Наи.
– Ная, Ная, Ная!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43