OCR Larisa_F
««Златокудрая Эльза». Селеста де Шабрильян «Грабители золота». Бело Адольф «Две женщины». Романы»: АП «Курск»; Курск; 1995
ISBN 5-7277-0064-7
Селеста де Шабрильян
Грабители золота
1
Эмигранты. Доктор Ивенс и его семья
21 декабря 1852 года, на первом этаже дома, находящегося в одном из уединенных кварталов Лондона, происходила небольшая немая сцена, которая была бы безынтересной для нас, если бы лица, сидевшие вокруг стола, не должны были играть важную роль в этой истории.
Этот дом был построен из кирпича и походил на все английские жилища: внутри белые занавески, чисто вымытый кафельный пол, медный дверной молоток блестит, как золотой, входные ступеньки могут потягаться чистотой с мрамором камина, справа, поверх молотка, табличка, на которой написано: «Доктор Ивенс».
В салоне находились четыре человека: вероятно, они были чрезвычайно озабочены, так как чай, без сомнения разлитый уже давно по чашкам, перестал дымиться.
Тот, кто хоть сколько-нибудь знаком с привычками наших северных соседей, знает, что только важные обстоятельства могут сделать англичан безразличными к аромату чая. Доктор Ивенс оперся локтем о стол и смотрел на горевшую лампу. Это был мужчина в возрасте между сорока и сорока пятью годами; его волосы, некогда имевшие мягкую светлую окраску, начинала серебрить седина; его бакенбарды были слегка рыжеватого оттенка, но из-за румяных щек это не было очень заметно; его лоб, матовый и благородный, прибавлял выразительности ясным голубым глазам, в которых сверкали ум и энергия. Он был невысокого роста и в меру упитан.
Напротив него сидела женщина его возраста; высокая, темноволосая, худощавая, с добрыми темными глазами. Должно быть, она была когда-то красива, но теперь красота ее совершенно поблекла и вновь ожила в двух дочерях, сидевших по обе стороны от нее. Миссис Ивенс устремила пристальный взгляд на картинку в «Иллюстрасьон», но она ее не видела, хоть и не сводила с нее глаз, так как была, подобно своему мужу, погружена в глубокую задумчивость.
Мелида, младшая из девушек, вертела в руках маленькую эмалированную коробочку, чтобы, по меньшей мере, придать себе солидности; эту коробку ей нужно было открыть, поскольку она ее еще не разбила. В восемнадцать лет серьезная мысль не в силах заставить нас быть неподвижными. Мелида была блондинкой. Ее волосы, вившиеся вокруг головы, придавали ей полудетский вид, которому не противоречила нежность и тонкость черт ее лица. Она была невысокого роста, великолепно сложена. Бывают капризы природы, из-за которых на красивое лицо чрезвычайно походит лицо дурное, но при виде рядом с нею доктора невозможно было не сказать: эта красивая девушка – его дочь! Ее красота, хотя более утонченная, напоминала красоту отца.
Эмерод, ее сестре, было двадцать два года. Пышные черные волосы, собранные на затылке лентой и свободно падавшие на плечи, походили на вороново крыло. Большие глаза ее могли выражать согласно ее воле нежность или строгость. В этот момент она рассматривала висевшую на стене картину, изображающую происшествие в море. На первом плане пассажиры спасались в лодках, а судно, перед тем, как затонуть, выбрасывало языки пламени, которые пытались взвиться чуть не до самого неба. Эти страшные факелы освещали потерпевших кораблекрушение, боровшихся за жизнь в лодках, слишком маленьких, чтобы вместить всех. Те, кто уже считали себя спасенными, были сброшены в море. Одна женщина протягивала с мольбой руки, а мужчина замахнулся веслом, чтобы ударить ее и не дать взобраться в лодку.
Эмерод смотрела на эту картину, и ее мысль деятельно работала, так как она испытывала какое-то нервное потрясение.
Доктор первым нарушил молчание.
– Ах! – сказал он, откидываясь на спинку стула, – нужно принять важное решение; если бы я был один, то не колебался бы, но из-за вас это невозможно. Как предложить женщинам путешествие в пять тысяч миль?
Сестры переглянулись. Каждая хотела ответить, но все же они подождали, чтобы заговорила мать.
– Мой друг, – ответила миссис Ивенс, – когда нужно, мы больше не женщины, мы во всем уподобимся вам; где вы пройдете, там пройдем и мы, где будете вы, там будем и мы. Только одно может устрашить нас – быть разделенными с вами. Вы – глава семьи, Все, что бы вы ни делали, вы делаете хорошо. Наши дочери только могут восхищаться вами за вашу храбрость, так как в вашем возрасте родину охотно не покидают. Я прожила уже две трети своей жизни и предпочла бы кончить свои дни там, где я родилась. Но мы на грани разорения, а вы хотите, чтобы они стали богатыми; и в самом деле, что станется с ними, если Господь призовет вас к себе?
Миссис Ивенс замолкла. Голос изменил ей, а глаза наполнились слезами.
– Когда с нами случится такое большое несчастье, ничто не сможет нас утешить, – вмешалась Эмерод. – Милая мама, никогда не думайте об этом. Поговорим лучше о планах моего отца. Для нас подобное путешествие будет отчасти развлечением, но из-за вас, из-за тягот и забот путешествия, от которых вам придется страдать, надо продумать все хорошенько. Вы дали нам хорошее воспитание, таланты, с которыми мы сможем зарабатывать на жизнь: мы используем их, когда вы нам позволите.
Доктор покачал головой и сказал после размышления:
– Теперь слишком поздно: вы чрезмерно будете страдать из-за высокомерия других. Человеческий род по своему образу жизни – деспот, я хорошо знаю мир и видел только хозяев и рабов. Бедный притесняет свою собаку. Богатый притесняет бедного. Пахарь вызывает меньше жалости, чем учитель; чтобы вы были счастливы с теми, у кого будете зарабатывать на хлеб, вам надо было бы видеть их через длительные промежутки времени – иначе ваш труд станет вам в тягость. Я знал многих учительниц, гувернанток. Почти все они были несчастны. Невежды, – те, которые ведут беспечную жизнь или воспитанные поверхностно, будут вам завидовать и презирать за таланты, которыми вы обладаете и за которые они вам платят деньги. Они захотят унизить вас. Их превосходство – это деньги. Деньги! Самое дерзкое из всех превосходств. У вас будет жестокий заработок. Что станется с вами, бедными детьми, избалованными нашей любовью, когда вами будут дерзко помыкать маленькие деспоты? Если это с вами произойдет, ведь ты, с твоим характером, Эмерод, способна броситься в Темзу.
– Какие мысли у вас о жизни, отец! – грустно сказала Мелида. – К счастью, бывают и исключения.
– Да, но они очень редки. Когда занимаешься врачебной практикой двадцать пять лет и успел повидать всякие телесные раны, начинаешь различать также и душевные пороки. Те, кто страдает, открывают свое сердце, не заботясь о сокрытии своего настоящего характера. Недостатки, которые обычно скрыты за воспитанием, появляются, словно ужи, преследуемые пожаром в траве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56