скалы, деревья, артезианские колодцы и даже, – он наклонился к Адаму, – даже маленькие мальчики, которые никак не хотят говорить!
Адам взглянул на Хью с опаской, но потом робко улыбнулся.
Джоанна наблюдала, как на округу наступала ночь. А когда спустились сумерки, воцарилась особая тишина, мир обрел покой, отрешившись от забот. Мысли Джоанны занимали аборигены давних времен. Была ли на самом деле заложена в ней и ее семье какая-то древняя магия, отзвук далекого прошлого, во что, как видно, верила ее мать?
Бабушка и дедушка Джоанны, Джон и Нейоми Мейкпис, находились в этих краях приблизительно в то время, когда, по словам Хью Уэстбрука, местные жители стали терять свою землю. А могло быть так, что старик, похожий на того, что встретился ей недавно, в свое время произнес какое-то заклинание, проклиная семью Мейкпис вместе с их дочерью Эмили, которой было три с половиной года?
Она попыталась представить, по каким незримым путям ходили древние аборигены, и услышать их песни. Думала она и о матери, родившейся в этих краях и жившей здесь в детстве. Ей вспоминалось повстречавшееся им семейство аборигенов. Может быть, кто-то такой, как один из них, тридцать семь лет назад привел маленькую Эмили к властям, а потом посадил на корабль, отправлявшийся в Англию? Была ли это та женщина, что постоянно появлялась в снах леди Эмили?
Во времена детства ее матери аборигены, должно быть, сохраняли достоинство. Ей же встретилась печальная горстка людей. Послушные инстинкту, они удрученно брели в никуда. Их побуждало совершать этот путь какое-то унаследованное смутное видение или неясная мечта. И Джоанна предполагала, что похожая, доставшаяся по наследству тяга привела сюда и ее. Она же вызывала у ее матери стремление вернуться туда, где она родилась, в надежде проследить узоры на канве своей жизни. Пройтись по своеобразной песенной линии своей семьи. Джоанна вглядывалась в темноту, где терялась тоненькая ниточка дороги. В ее воображении эта дорога становилась песенной линией, и она пыталась угадать, куда приведет ее этот путь.
Они остановились на ночлег в местечке под названием Эму Крик, где уже успели разбить палатки и разжечь костры другие семьи. Над стоянкой висело облако дыма; резвились дети, вкусно пахло ароматным кофе и жареным беконом.
– Кто все эти люди? – спросила Джоанна, когда они сели у своего костра, дожидаясь, пока закипит чай.
– Большая часть среди них стригали, – пояснил Хью, помешивая чай в котелке с проволочной ручкой, который он называл «котелок билли». – Сезон стрижки вот-вот начнется, и бригады стригалей отправились в дорогу. А остальные – это семьи, они держат путь на западные и северные фермы.
Джоанна в изумлении огляделась. В этот ночной час вокруг явственно пульсировала жизнь, и ее ритм захватывал Джоанну, обостряя волнение. Хью не мог не заметить, как хороша собой Джоанна, как грациозно склонилась она к огню. Неожиданно он поймал себя на мысли, что сравнивает ее с Полин, – своей будущей женой. Он перевел взгляд на Адама. Мальчик обследовал границы их крошечного лагеря.
– Кажется, вид у него стал получше, – сказал Хью. – Надеюсь, путешествие не слишком его утомит. Я рассчитываю добраться до «Меринды» дня за четыре или пять. Вас с Адамом я устрою в повозке, а сам посплю здесь, у костра.
– Он молчит, но в молчании его есть какая-то странность, – поделилась своим наблюдением Джоанна. – С тех пор, как мы уехали из Мельбурна, он не сказал ни слова. Такое впечатление, что он ушел в себя и спрятался там со своей тайной. И тайну эту он никак не решится открыть. Если бы мы знали, как умерла его мать, возможно, тогда нашлось бы объяснение его истерике и обнаружилась причина такого необычного молчания.
Хью взглянул на Джоанну и едва удержался, чтобы не сказать: «У тебя тоже есть секреты, и ты не спешишь ими делиться».
– Расскажите мне о том месте, что вас интересует. Карра-Карра, так, кажется, вы сказали, оно называется.
Джоанна потянулась к стоявшей у ее ног сумке и достала пожелтевший лист бумаги.
– Документ очень старый, – предупредила она, подавая его Хью. – К сожалению, выцвели чернила, и нам не удалось разобрать, когда и где он был подписан.
Уэстбрук принялся рассматривать документ и смог разобрать несколько фраз: «В двух днях езды от… и в двадцати километрах от Ба – Крик». Под документом стояла неразборчивая подпись и на вид официальная печать. Бумаге когда-то случилось познакомиться с водой, так что дата на документе оказалась размыта почти полностью.
– Документ в таком состоянии, что определить, где этот участок, невозможно, – заключил Хью. – Но вы говорите, что неподалеку есть место с названием Карра-Карра. Скорее всего, название это туземное, а за эти годы многие из них были переименованы. А некоторые получили новое имя так давно, что старое оказалось забыто.
– Я как-нибудь найду его, – она свернула лист и спрятала в сумку. – Я должна это сделать.
Вскипел чай. Разливая его по двум эмалированным кружкам, Хью заметил:
– У меня такое чувство, мисс Друри, что Карра-Карра значит для вас значительно больше, чем просто участок земли, доставшийся по наследству.
Прежде чем ответить, Джоанна предупредила Адама, что скоро ему надо ложиться спать.
– Верно, мистер Уэстбрук, думаю, с этим местом связано немало. Возможно, там родилась моя мать. Всю свою жизнь ей хотелось это узнать. У меня не было никого близких, кроме отца и матери, поэтому для меня так важно выполнить то, что не смогла она.
Уэстбрук отхлебнул свой чай.
– Моя мать родила меня и умерла. И потом мы жили только вдвоем с отцом. Корней у нас никаких не было, как не было никогда и дома. Мы ездили по внутренним отдаленным от побережья районам и брались за любую работу, какая только попадалась. Мы переезжали из города в город, как письма, что пересылают по новому адресу. Отец погиб, когда мне было пятнадцать. Его сбросила лошадь, и он умер на месте. Мы тогда ехали стричь овец. Я похоронил его под деревом, единственным на несколько миль в округе. И с тех пор я жил сам по себе.
Он отхлебнул чай и продолжал:
– Вот поэтому я заявил властям Южной Австралии, что забираю Адама к себе. Ребенку нужен дом, семья.
– Ему повезло, что у него есть вы, мистер Уэстбрук, – сказала Джоанна.
Он посмотрел на Джоанну, увидел, как отражается в ее янтарных глазах лунным свет, и спросил:
– А что вы хотели узнать у той старухи о громадной змее?
– Это связано с моей матерью, – Джоанна вдруг снова взялась за сумку и достала дневник. – Мою мать преследовали страшные сны, и очень часто ей снилась огромная змея. Но странно то, что после ее смерти чудовищная змея появилась и в моих снах. Вот здесь все записано.
Она протянула дневник Хью. Он раскрыл его на первой странице и прочитал дарственную надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Адам взглянул на Хью с опаской, но потом робко улыбнулся.
Джоанна наблюдала, как на округу наступала ночь. А когда спустились сумерки, воцарилась особая тишина, мир обрел покой, отрешившись от забот. Мысли Джоанны занимали аборигены давних времен. Была ли на самом деле заложена в ней и ее семье какая-то древняя магия, отзвук далекого прошлого, во что, как видно, верила ее мать?
Бабушка и дедушка Джоанны, Джон и Нейоми Мейкпис, находились в этих краях приблизительно в то время, когда, по словам Хью Уэстбрука, местные жители стали терять свою землю. А могло быть так, что старик, похожий на того, что встретился ей недавно, в свое время произнес какое-то заклинание, проклиная семью Мейкпис вместе с их дочерью Эмили, которой было три с половиной года?
Она попыталась представить, по каким незримым путям ходили древние аборигены, и услышать их песни. Думала она и о матери, родившейся в этих краях и жившей здесь в детстве. Ей вспоминалось повстречавшееся им семейство аборигенов. Может быть, кто-то такой, как один из них, тридцать семь лет назад привел маленькую Эмили к властям, а потом посадил на корабль, отправлявшийся в Англию? Была ли это та женщина, что постоянно появлялась в снах леди Эмили?
Во времена детства ее матери аборигены, должно быть, сохраняли достоинство. Ей же встретилась печальная горстка людей. Послушные инстинкту, они удрученно брели в никуда. Их побуждало совершать этот путь какое-то унаследованное смутное видение или неясная мечта. И Джоанна предполагала, что похожая, доставшаяся по наследству тяга привела сюда и ее. Она же вызывала у ее матери стремление вернуться туда, где она родилась, в надежде проследить узоры на канве своей жизни. Пройтись по своеобразной песенной линии своей семьи. Джоанна вглядывалась в темноту, где терялась тоненькая ниточка дороги. В ее воображении эта дорога становилась песенной линией, и она пыталась угадать, куда приведет ее этот путь.
Они остановились на ночлег в местечке под названием Эму Крик, где уже успели разбить палатки и разжечь костры другие семьи. Над стоянкой висело облако дыма; резвились дети, вкусно пахло ароматным кофе и жареным беконом.
– Кто все эти люди? – спросила Джоанна, когда они сели у своего костра, дожидаясь, пока закипит чай.
– Большая часть среди них стригали, – пояснил Хью, помешивая чай в котелке с проволочной ручкой, который он называл «котелок билли». – Сезон стрижки вот-вот начнется, и бригады стригалей отправились в дорогу. А остальные – это семьи, они держат путь на западные и северные фермы.
Джоанна в изумлении огляделась. В этот ночной час вокруг явственно пульсировала жизнь, и ее ритм захватывал Джоанну, обостряя волнение. Хью не мог не заметить, как хороша собой Джоанна, как грациозно склонилась она к огню. Неожиданно он поймал себя на мысли, что сравнивает ее с Полин, – своей будущей женой. Он перевел взгляд на Адама. Мальчик обследовал границы их крошечного лагеря.
– Кажется, вид у него стал получше, – сказал Хью. – Надеюсь, путешествие не слишком его утомит. Я рассчитываю добраться до «Меринды» дня за четыре или пять. Вас с Адамом я устрою в повозке, а сам посплю здесь, у костра.
– Он молчит, но в молчании его есть какая-то странность, – поделилась своим наблюдением Джоанна. – С тех пор, как мы уехали из Мельбурна, он не сказал ни слова. Такое впечатление, что он ушел в себя и спрятался там со своей тайной. И тайну эту он никак не решится открыть. Если бы мы знали, как умерла его мать, возможно, тогда нашлось бы объяснение его истерике и обнаружилась причина такого необычного молчания.
Хью взглянул на Джоанну и едва удержался, чтобы не сказать: «У тебя тоже есть секреты, и ты не спешишь ими делиться».
– Расскажите мне о том месте, что вас интересует. Карра-Карра, так, кажется, вы сказали, оно называется.
Джоанна потянулась к стоявшей у ее ног сумке и достала пожелтевший лист бумаги.
– Документ очень старый, – предупредила она, подавая его Хью. – К сожалению, выцвели чернила, и нам не удалось разобрать, когда и где он был подписан.
Уэстбрук принялся рассматривать документ и смог разобрать несколько фраз: «В двух днях езды от… и в двадцати километрах от Ба – Крик». Под документом стояла неразборчивая подпись и на вид официальная печать. Бумаге когда-то случилось познакомиться с водой, так что дата на документе оказалась размыта почти полностью.
– Документ в таком состоянии, что определить, где этот участок, невозможно, – заключил Хью. – Но вы говорите, что неподалеку есть место с названием Карра-Карра. Скорее всего, название это туземное, а за эти годы многие из них были переименованы. А некоторые получили новое имя так давно, что старое оказалось забыто.
– Я как-нибудь найду его, – она свернула лист и спрятала в сумку. – Я должна это сделать.
Вскипел чай. Разливая его по двум эмалированным кружкам, Хью заметил:
– У меня такое чувство, мисс Друри, что Карра-Карра значит для вас значительно больше, чем просто участок земли, доставшийся по наследству.
Прежде чем ответить, Джоанна предупредила Адама, что скоро ему надо ложиться спать.
– Верно, мистер Уэстбрук, думаю, с этим местом связано немало. Возможно, там родилась моя мать. Всю свою жизнь ей хотелось это узнать. У меня не было никого близких, кроме отца и матери, поэтому для меня так важно выполнить то, что не смогла она.
Уэстбрук отхлебнул свой чай.
– Моя мать родила меня и умерла. И потом мы жили только вдвоем с отцом. Корней у нас никаких не было, как не было никогда и дома. Мы ездили по внутренним отдаленным от побережья районам и брались за любую работу, какая только попадалась. Мы переезжали из города в город, как письма, что пересылают по новому адресу. Отец погиб, когда мне было пятнадцать. Его сбросила лошадь, и он умер на месте. Мы тогда ехали стричь овец. Я похоронил его под деревом, единственным на несколько миль в округе. И с тех пор я жил сам по себе.
Он отхлебнул чай и продолжал:
– Вот поэтому я заявил властям Южной Австралии, что забираю Адама к себе. Ребенку нужен дом, семья.
– Ему повезло, что у него есть вы, мистер Уэстбрук, – сказала Джоанна.
Он посмотрел на Джоанну, увидел, как отражается в ее янтарных глазах лунным свет, и спросил:
– А что вы хотели узнать у той старухи о громадной змее?
– Это связано с моей матерью, – Джоанна вдруг снова взялась за сумку и достала дневник. – Мою мать преследовали страшные сны, и очень часто ей снилась огромная змея. Но странно то, что после ее смерти чудовищная змея появилась и в моих снах. Вот здесь все записано.
Она протянула дневник Хью. Он раскрыл его на первой странице и прочитал дарственную надпись:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149