В литературной легенде это выглядит иначе, нежели в свете исследованных историками документов.
Рыдзынское «княжество», куда поздней осенью 1777 года привезли пятилетнего (по документам) или же семилетнего (как угодно Ашкенази) Юзефа Сулковского, было довольно своеобразным миром, где в преизбытке кипели страсти и конфликты.
Специфический характер рыдзынского майора га был тесно связан с характером и наклонностями его владельца. Август Сулковский был типичным магнатом эпохи Просвещения. Космополитизм, столь характерный для тогдашней аристократии, проявлялся у князя Августа не только в любви к заграничным поездкам и чужеземным титулам, но и в покровительстве иностранцам, проживавшим на территории его владений.
Понятовские, Потоцкие и Чарторыские охотнее всего принимали у себя французов и итальянцев, Сулковкие же протежировали немцам. Князь Август, сын саксонского министра и брат австрийских фельдмаршалов, в короткое время так онемечил Лешно и Рыдзыну, что когда в 1774 году было решено основать там польскую школу, то сразу этого нельзя было сделать, так как во всей округе не нашлось нужного количества детей, говорящих по-польски.
Сам князь также охотнее всего пользовался в разговоре и письме немецким языком, а двор его состоял исключительно из немцев, начиная от музыкантов придворной капеллы и кончая цирюльниками.
Но наряду с протестантами-немцами другой протежируемой категорией были католики-пиаристы, влияние которых после ликвидации ордена иезуитов непомерно возросло по всей Польше.
Князь поддерживал пиаристов как видный член Комиссии народного просвещения и как просветитель по наклонностям. Злые языки, однако, утверждали, что главной причиной княжеской симпатии к модному ордену были огромные деньги, которые Сулковские нажили, прибирая к рукам реквизированное имущество иезуитов.
Так это или не так, но в Рыдзыне возникла одна из первых в Польше пиаристских школ, а вскоре этот орден завладел и рыдзынским приходом. С этой минуты владения князя Августа стали ареной яростной религиозной войны.
Пиаристы, будучи инициаторами великой школьной реформы того времени, во многих отношениях были прогрессивнее иезуитов, но к иноверцам были непримиримы.
Постоянные стычки между приходскими священниками и ректорами школ, с одной стороны, и евангелистским населением – с другой, на долгие годы нарушили покой Рыдзыны. Стычки происходили по любому поводу: из-за строительства евангелистской кирхи, из-за школьной программы, из-за смешанных браков, из-за крещения детей от этих браков.
Были и другие конфликты. Становление пиаристской школы первоначально натыкалось на серьезные трудности. Дворяне воздерживались посылать детей в новую школу, вторя иезуитской пропаганде, что «с нынешними науками вера погибнет» или что «на такой манер учиться – конец света накликать». Отпугивала и военная муштра, введенная в новую учебную программу. Старите ученики и молодые учителя опасались, что их под видом учения хотят забрать в солдаты. Но больше всего вредило новой школе отсутствие в Рыдзыне постоялого двора и пансионов для приезжих учеников, тем более что старые иезуитские школы приучили дворянскую молодежь учиться cum victu, то есть с жильем и коштом.
Для того чтобы устранить эти препятствия, князь Август позаботился о получении от Комиссии народного просвещения субсидии и устроил в Рыдзыне школьные интернаты, которые назывались в то время «конвиктами».
В течение нескольких последующих лет были созданы два таких пансиона: для «господ кавалеров» – по образцу королевской рыцарской школы в Варшаве, и «казеннокоштный» – для сыновей бедных дворян. Воспитанники привилегированного пансиона набирались из аристократических семей, преимущественно находящихся в родстве с Сулковскими, и расходы по их содержанию покрывали состоятельные родители. За воспитанников из «казеннокоштного» пансиона платила Комиссия просвещения.
Различие между двумя пансионами было весьма существенным. У «господ кавалеров» и комнаты и еда были гораздо лучше, да и воспитывали их лучше, тогда как «казеннокоштные», содержавшиеся на средства Комиссии, – а средства эти, проходя через различные инстанции рыдзынской администрации, поразительно уменьшались, – постоянно болели от сырости в помещениях и плохого питания, а если им случалось порвать привезенное из дома платье, то приходилось целые дни лежать в постели, так как ходить было не в чем. Учителя и воспитатели, которым платили в то время «с носа», также определяли свое отношение к воспитанникам в зависимости от материального положения последних.
Короче говоря, учреждение пансионов привело в Рыдзыне к усилению социальных различий в школьной жизни, что вызвало новые столкновения.
Этому во многом способствовали еще и конфликты среди преподавателей. В пансионы были набраны светские «мэтры» по разным дисциплинам, ими были преимущественно немцы, чего не могли потерпеть ректоры и преподаватели-пиаристы, блюдущие школьное дело в Рыдзыне, Между преподавателями-пиаристами и «мэтрами» не прекращались соперничество и интриги. И те и другие беспрерывно писали князю доносы и анонимки, обвиняя друг друга в самых страшных кознях. Под конец дошло даже до скандального судебного процесса. Из сохранившихся документов рыдзынского прихода, изученных профессором Стефаном Трухимом, можно восстановить формулы некоторых обвинений. Светскому «мэтру» по имени Грэфе вменялось в вину, например, что он «живет с наложницей, каковая, будучи католичкой, не ведает, что есть костел или пасхальная исповедь». Иные анонимные доносчики обвиняли друг друга в «непомерном употреблении горячительных напитков и пьянстве, в надругательстве над святыми дарами, неосмотрительном допущении в пансион особ женского пола».
Пиаристов же чаще всего обвиняли в злоупотреблении телесными наказаниями. Одна такая памятная «порка» имела место уже во время пребывания в пансионе Юзефа. Жертвой ее пал пятнадцатилетний «казеннокоштный», совершивший какую-то мелкую провинность. Выросший на деревенском воздухе подросток не хотел подвергаться наказанию и долго отбивался от целой ватаги священников и слуг. Под конец его все же скрутили и безжалостно выпороли. Самолюбивый ученик близко принял это к сердцу и утром, уложив вещички, сбежал из Рыдзыны.
Всемогущий владелец майората и покровитель школьного дела мог, разумеется, имея хоть чуточку доброй воли, все эти конфликты в своем миниатюрном государстве успешно разрешить. Но его начинания скорее ухудшали атмосферу, нежели улучшали. Просветительская деятельность, после любви к заграничным путешествиям и иностранным орденам, являлась вторым его увлечением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Рыдзынское «княжество», куда поздней осенью 1777 года привезли пятилетнего (по документам) или же семилетнего (как угодно Ашкенази) Юзефа Сулковского, было довольно своеобразным миром, где в преизбытке кипели страсти и конфликты.
Специфический характер рыдзынского майора га был тесно связан с характером и наклонностями его владельца. Август Сулковский был типичным магнатом эпохи Просвещения. Космополитизм, столь характерный для тогдашней аристократии, проявлялся у князя Августа не только в любви к заграничным поездкам и чужеземным титулам, но и в покровительстве иностранцам, проживавшим на территории его владений.
Понятовские, Потоцкие и Чарторыские охотнее всего принимали у себя французов и итальянцев, Сулковкие же протежировали немцам. Князь Август, сын саксонского министра и брат австрийских фельдмаршалов, в короткое время так онемечил Лешно и Рыдзыну, что когда в 1774 году было решено основать там польскую школу, то сразу этого нельзя было сделать, так как во всей округе не нашлось нужного количества детей, говорящих по-польски.
Сам князь также охотнее всего пользовался в разговоре и письме немецким языком, а двор его состоял исключительно из немцев, начиная от музыкантов придворной капеллы и кончая цирюльниками.
Но наряду с протестантами-немцами другой протежируемой категорией были католики-пиаристы, влияние которых после ликвидации ордена иезуитов непомерно возросло по всей Польше.
Князь поддерживал пиаристов как видный член Комиссии народного просвещения и как просветитель по наклонностям. Злые языки, однако, утверждали, что главной причиной княжеской симпатии к модному ордену были огромные деньги, которые Сулковские нажили, прибирая к рукам реквизированное имущество иезуитов.
Так это или не так, но в Рыдзыне возникла одна из первых в Польше пиаристских школ, а вскоре этот орден завладел и рыдзынским приходом. С этой минуты владения князя Августа стали ареной яростной религиозной войны.
Пиаристы, будучи инициаторами великой школьной реформы того времени, во многих отношениях были прогрессивнее иезуитов, но к иноверцам были непримиримы.
Постоянные стычки между приходскими священниками и ректорами школ, с одной стороны, и евангелистским населением – с другой, на долгие годы нарушили покой Рыдзыны. Стычки происходили по любому поводу: из-за строительства евангелистской кирхи, из-за школьной программы, из-за смешанных браков, из-за крещения детей от этих браков.
Были и другие конфликты. Становление пиаристской школы первоначально натыкалось на серьезные трудности. Дворяне воздерживались посылать детей в новую школу, вторя иезуитской пропаганде, что «с нынешними науками вера погибнет» или что «на такой манер учиться – конец света накликать». Отпугивала и военная муштра, введенная в новую учебную программу. Старите ученики и молодые учителя опасались, что их под видом учения хотят забрать в солдаты. Но больше всего вредило новой школе отсутствие в Рыдзыне постоялого двора и пансионов для приезжих учеников, тем более что старые иезуитские школы приучили дворянскую молодежь учиться cum victu, то есть с жильем и коштом.
Для того чтобы устранить эти препятствия, князь Август позаботился о получении от Комиссии народного просвещения субсидии и устроил в Рыдзыне школьные интернаты, которые назывались в то время «конвиктами».
В течение нескольких последующих лет были созданы два таких пансиона: для «господ кавалеров» – по образцу королевской рыцарской школы в Варшаве, и «казеннокоштный» – для сыновей бедных дворян. Воспитанники привилегированного пансиона набирались из аристократических семей, преимущественно находящихся в родстве с Сулковскими, и расходы по их содержанию покрывали состоятельные родители. За воспитанников из «казеннокоштного» пансиона платила Комиссия просвещения.
Различие между двумя пансионами было весьма существенным. У «господ кавалеров» и комнаты и еда были гораздо лучше, да и воспитывали их лучше, тогда как «казеннокоштные», содержавшиеся на средства Комиссии, – а средства эти, проходя через различные инстанции рыдзынской администрации, поразительно уменьшались, – постоянно болели от сырости в помещениях и плохого питания, а если им случалось порвать привезенное из дома платье, то приходилось целые дни лежать в постели, так как ходить было не в чем. Учителя и воспитатели, которым платили в то время «с носа», также определяли свое отношение к воспитанникам в зависимости от материального положения последних.
Короче говоря, учреждение пансионов привело в Рыдзыне к усилению социальных различий в школьной жизни, что вызвало новые столкновения.
Этому во многом способствовали еще и конфликты среди преподавателей. В пансионы были набраны светские «мэтры» по разным дисциплинам, ими были преимущественно немцы, чего не могли потерпеть ректоры и преподаватели-пиаристы, блюдущие школьное дело в Рыдзыне, Между преподавателями-пиаристами и «мэтрами» не прекращались соперничество и интриги. И те и другие беспрерывно писали князю доносы и анонимки, обвиняя друг друга в самых страшных кознях. Под конец дошло даже до скандального судебного процесса. Из сохранившихся документов рыдзынского прихода, изученных профессором Стефаном Трухимом, можно восстановить формулы некоторых обвинений. Светскому «мэтру» по имени Грэфе вменялось в вину, например, что он «живет с наложницей, каковая, будучи католичкой, не ведает, что есть костел или пасхальная исповедь». Иные анонимные доносчики обвиняли друг друга в «непомерном употреблении горячительных напитков и пьянстве, в надругательстве над святыми дарами, неосмотрительном допущении в пансион особ женского пола».
Пиаристов же чаще всего обвиняли в злоупотреблении телесными наказаниями. Одна такая памятная «порка» имела место уже во время пребывания в пансионе Юзефа. Жертвой ее пал пятнадцатилетний «казеннокоштный», совершивший какую-то мелкую провинность. Выросший на деревенском воздухе подросток не хотел подвергаться наказанию и долго отбивался от целой ватаги священников и слуг. Под конец его все же скрутили и безжалостно выпороли. Самолюбивый ученик близко принял это к сердцу и утром, уложив вещички, сбежал из Рыдзыны.
Всемогущий владелец майората и покровитель школьного дела мог, разумеется, имея хоть чуточку доброй воли, все эти конфликты в своем миниатюрном государстве успешно разрешить. Но его начинания скорее ухудшали атмосферу, нежели улучшали. Просветительская деятельность, после любви к заграничным путешествиям и иностранным орденам, являлась вторым его увлечением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50