Но хочется рвать и метать, когда узнаешь об этих событиях не по оригинальному рассказу Валевской, а из стилизованного пересказа старого наполеоноведа, который экзальтированность «Воспоминаний» еще больше усугубляет собственным старанием, ибо больше всего на свете любит своего императора, но вместе с тем искренне сочувствует «маленькой польской графине».
Опираясь на рассказ Валевской и на свои сведения о героине, Массой описывает душевное замешательство Наполеона во время первого свидания. Император не знает о моральном принуждении, которое оказали на его избранницу, поэтому не может понять ее поведения. Что это? Молодая женщина добровольно приходит на ночное свидание, а потом заливается слезами и пытается бежать? Утонченное кокетство или крайняя наивность? А может быть, разыгрывает комедию, чтобы усилить его желание? Нет, это молодое существо не может притворяться столь искусно. Мягко, но с силой он увлекает ее от двери, за которую она отчаянно цепляется. Усаживает в кресло и обо всем расспрашивает. Говорит он с нею ласково, стараясь не ранить каким-нибудь неосторожным словом, и тем не менее учиняет истинный допрос. Он вытягивает из нее информацию и неотвратимой логикой своих аргументов сокрушает ее угрызения. Добровольно ли предалась она тому, чье имя носит? Ах, это семья связала ее молодость и еле расцветшую красоту с дряхлой старостью! «И у Вас могли быть упреки совести!» – гневно восклицает он. Тогда она прибегает к религии: «Что связано на земле, может быть расторгнуто только на небе». Он смеется, она еще сильнее плачет.
В этих разговорах проходит половина ночи. Наполеона трогает и забавляет необычная ситуация. Он спрашивает у Валевской ее имя. С тех пор он будет называть ее Мари, своей сладостной Мари. В два часа ночи деликатный стук в дверь оповещает о конце свидания. На сей раз Даная спасена. Слезы спасли ее от позора. «Осуши слезы, моя сладкая трепетная голубка, и ступай отдыхать, – слышит она на прощание. – Не бойся больше орла, он не применит к тебе никакой иной силы, кроме страстной любви, а прежде всего он хочет завоевать твое сердце. Потом ты полюбишь его, он будет для тебя всем – понимаешь, всем!» (Интересно, кто же все-таки автор этого трогательного прощания: Наполеон, Валевская или старый, добрый Массой?) Император помогает Марии застегнуть плащ, провожает ее до двери и здесь, держась за дверную ручку и грозя, что не отопрет, заставляет ее обещать, что она приедет завтра.
Фильм продолжается. Ее отвозят домой с соблюдением все тех же предосторожностей. Мария засыпает счастливая. Ничего дурного не было. Император «пощадил» ее, он оказался добрый, предупредительный, чуткий. Опасения были пустыми. Но на следующий день ее будят рано. Новые признаки того, что история отнюдь не кончилась, что она только начинается. Услужливые приятельницы вручают ей новое письмо Наполеона и чудесную бриллиантовую брошь в виде букета. Генерал Дюрок приглашает ее на обед, где будет император. Доверительно информирует ее, что Наполеон хотел бы видеть ее с бриллиантовой брошью на груди. И вновь повторяется старое: настояния, уговоры, громкие слова о Польше и долге патриотки. Она еще раз уступает: соглашается идти на обед, но без бриллиантовой броши.
Во время обеда она переживает мучения. Она уверена, что все знают о вчерашнем происшествии. Каждый взгляд ранит ее и вызывает румянец стыда. Император испепеляет ее взглядом, он в гневе из-за того, что она явилась без броши. Генерал Дюрок пользуется случаем, чтобы напомнить об обещании прийти на новое свидание. В перерыве между обедом и вторым свиданием она пишет то письмо мужу, которое приводит в своей книге граф Орнано:
Дорогой Анастазий!
Прежде чем ты меня осудишь, постарайся понять, что ты так же повинен в моем решении.
Сколько раз пыталась я открыть тебе глаза, но ты умышленно или в ослеплении гордыней, а может быть, и патриотизмом не хотел увидеть опасности. Теперь уже поздно. Вчера вечером по настоянию достопочтенных членов нашего временного правительства я посетила императора. Их страстные аргументы сломили мою волю (видимо, весь мир поклялся погубить меня). И только чудом я вернулась ночью домой еще твоей женой. Сегодня мне нанесли величайшее оскорбление, которое может постигнуть женщину, во всяком случае женщину моего положения. Повторится ли чудо и сегодня вечером, когда я, послушная просьбе императора и приказу родины, снова поеду в Замок? Я столько плакала, что у меня уже не осталось слез ни для тебя, ни для Антося, которого я вверяю твоей опеке. Целую тебя на прощание. Считай меня отныне умершей, и да сжалится бог над моей душой.
Мария
Подлинное ли письмо? Если бы это знать! Во всей этой странной истории приводит в отчаяние именно то, что никогда ничего нельзя знать наверняка. Потомок Марии приводит его как подлинный документ. Но в исправленной французской версии романа то же самое письмо выглядит несколько иначе, и в нем уже нет речи о членах временного правительства.
Первым Вашим намерением, Анастазий, будет желание упрекнуть меня за мое поведение, когда Вы поймете, почему я Baм пишу. Но когда Вы прочитаете письмо, то обвините только себя. Я сделала все, чтобы открыть Вам глаза. Увы! Вы были ослеплены невыразимым тщеславием и, признаю это патриотизмом: Вы не хотели видеть опасности.
Минувшей ночью я несколько часов провела у… Ваши политические друзья скажут Вам, кто меня послал. Я ушла без обязательств, обещав вернуться сегодня вечером. Но не могу, так как слишком хорошо знаю, что произойдет!
Кто-то подумает, что я дезертирую, кто-то наверняка скажет это Вам. Прошу ответить им, что, кроме готовности принести себя в жертву родине, есть еще совесть и убеждения, и только они спасли меня от самоубийства.
Я столько плакала сегодня, что у меня нет слез, чтобы оплакать Вас и Антония. Но прошу верить мне, что при мысли о разлуке с вами обоими я невыразимо страдаю. Вы так далеко от меня, что я чувствую, как будто у меня что-то вырвали из сердца и из тела. Благослови господь вас обоих!
Ваша жена на всю жизнь
Мария.
Из измененного текста видно, что Мария готова была уклониться от второго свидания с Наполеоном. Из книги «Мария Валевская – польская супруга Наполеона» мы узнаем, что она пыталась даже бежать из Варшавы (отсюда в письме слова о дезертирстве), но ее перехватили.
Второе свидание в Замке начинается в гнетущей атмосфере. Император озабочен, хмур. Он встречает Марию почти невежливо: «Наконец-то вы пришли, а я уж и не ожидал вас увидеть». Он помогает ей снять плащ и шляпу, усаживает в кресло, после чего, стоя перед нею, строгим голосом требует оправданий. (В словах императора много места занимает та самая легендарная встреча в Блоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Опираясь на рассказ Валевской и на свои сведения о героине, Массой описывает душевное замешательство Наполеона во время первого свидания. Император не знает о моральном принуждении, которое оказали на его избранницу, поэтому не может понять ее поведения. Что это? Молодая женщина добровольно приходит на ночное свидание, а потом заливается слезами и пытается бежать? Утонченное кокетство или крайняя наивность? А может быть, разыгрывает комедию, чтобы усилить его желание? Нет, это молодое существо не может притворяться столь искусно. Мягко, но с силой он увлекает ее от двери, за которую она отчаянно цепляется. Усаживает в кресло и обо всем расспрашивает. Говорит он с нею ласково, стараясь не ранить каким-нибудь неосторожным словом, и тем не менее учиняет истинный допрос. Он вытягивает из нее информацию и неотвратимой логикой своих аргументов сокрушает ее угрызения. Добровольно ли предалась она тому, чье имя носит? Ах, это семья связала ее молодость и еле расцветшую красоту с дряхлой старостью! «И у Вас могли быть упреки совести!» – гневно восклицает он. Тогда она прибегает к религии: «Что связано на земле, может быть расторгнуто только на небе». Он смеется, она еще сильнее плачет.
В этих разговорах проходит половина ночи. Наполеона трогает и забавляет необычная ситуация. Он спрашивает у Валевской ее имя. С тех пор он будет называть ее Мари, своей сладостной Мари. В два часа ночи деликатный стук в дверь оповещает о конце свидания. На сей раз Даная спасена. Слезы спасли ее от позора. «Осуши слезы, моя сладкая трепетная голубка, и ступай отдыхать, – слышит она на прощание. – Не бойся больше орла, он не применит к тебе никакой иной силы, кроме страстной любви, а прежде всего он хочет завоевать твое сердце. Потом ты полюбишь его, он будет для тебя всем – понимаешь, всем!» (Интересно, кто же все-таки автор этого трогательного прощания: Наполеон, Валевская или старый, добрый Массой?) Император помогает Марии застегнуть плащ, провожает ее до двери и здесь, держась за дверную ручку и грозя, что не отопрет, заставляет ее обещать, что она приедет завтра.
Фильм продолжается. Ее отвозят домой с соблюдением все тех же предосторожностей. Мария засыпает счастливая. Ничего дурного не было. Император «пощадил» ее, он оказался добрый, предупредительный, чуткий. Опасения были пустыми. Но на следующий день ее будят рано. Новые признаки того, что история отнюдь не кончилась, что она только начинается. Услужливые приятельницы вручают ей новое письмо Наполеона и чудесную бриллиантовую брошь в виде букета. Генерал Дюрок приглашает ее на обед, где будет император. Доверительно информирует ее, что Наполеон хотел бы видеть ее с бриллиантовой брошью на груди. И вновь повторяется старое: настояния, уговоры, громкие слова о Польше и долге патриотки. Она еще раз уступает: соглашается идти на обед, но без бриллиантовой броши.
Во время обеда она переживает мучения. Она уверена, что все знают о вчерашнем происшествии. Каждый взгляд ранит ее и вызывает румянец стыда. Император испепеляет ее взглядом, он в гневе из-за того, что она явилась без броши. Генерал Дюрок пользуется случаем, чтобы напомнить об обещании прийти на новое свидание. В перерыве между обедом и вторым свиданием она пишет то письмо мужу, которое приводит в своей книге граф Орнано:
Дорогой Анастазий!
Прежде чем ты меня осудишь, постарайся понять, что ты так же повинен в моем решении.
Сколько раз пыталась я открыть тебе глаза, но ты умышленно или в ослеплении гордыней, а может быть, и патриотизмом не хотел увидеть опасности. Теперь уже поздно. Вчера вечером по настоянию достопочтенных членов нашего временного правительства я посетила императора. Их страстные аргументы сломили мою волю (видимо, весь мир поклялся погубить меня). И только чудом я вернулась ночью домой еще твоей женой. Сегодня мне нанесли величайшее оскорбление, которое может постигнуть женщину, во всяком случае женщину моего положения. Повторится ли чудо и сегодня вечером, когда я, послушная просьбе императора и приказу родины, снова поеду в Замок? Я столько плакала, что у меня уже не осталось слез ни для тебя, ни для Антося, которого я вверяю твоей опеке. Целую тебя на прощание. Считай меня отныне умершей, и да сжалится бог над моей душой.
Мария
Подлинное ли письмо? Если бы это знать! Во всей этой странной истории приводит в отчаяние именно то, что никогда ничего нельзя знать наверняка. Потомок Марии приводит его как подлинный документ. Но в исправленной французской версии романа то же самое письмо выглядит несколько иначе, и в нем уже нет речи о членах временного правительства.
Первым Вашим намерением, Анастазий, будет желание упрекнуть меня за мое поведение, когда Вы поймете, почему я Baм пишу. Но когда Вы прочитаете письмо, то обвините только себя. Я сделала все, чтобы открыть Вам глаза. Увы! Вы были ослеплены невыразимым тщеславием и, признаю это патриотизмом: Вы не хотели видеть опасности.
Минувшей ночью я несколько часов провела у… Ваши политические друзья скажут Вам, кто меня послал. Я ушла без обязательств, обещав вернуться сегодня вечером. Но не могу, так как слишком хорошо знаю, что произойдет!
Кто-то подумает, что я дезертирую, кто-то наверняка скажет это Вам. Прошу ответить им, что, кроме готовности принести себя в жертву родине, есть еще совесть и убеждения, и только они спасли меня от самоубийства.
Я столько плакала сегодня, что у меня нет слез, чтобы оплакать Вас и Антония. Но прошу верить мне, что при мысли о разлуке с вами обоими я невыразимо страдаю. Вы так далеко от меня, что я чувствую, как будто у меня что-то вырвали из сердца и из тела. Благослови господь вас обоих!
Ваша жена на всю жизнь
Мария.
Из измененного текста видно, что Мария готова была уклониться от второго свидания с Наполеоном. Из книги «Мария Валевская – польская супруга Наполеона» мы узнаем, что она пыталась даже бежать из Варшавы (отсюда в письме слова о дезертирстве), но ее перехватили.
Второе свидание в Замке начинается в гнетущей атмосфере. Император озабочен, хмур. Он встречает Марию почти невежливо: «Наконец-то вы пришли, а я уж и не ожидал вас увидеть». Он помогает ей снять плащ и шляпу, усаживает в кресло, после чего, стоя перед нею, строгим голосом требует оправданий. (В словах императора много места занимает та самая легендарная встреча в Блоне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61