ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Рассказы и очерки –

OCR Busya
«Димитр Димов «Собрание сочинений» том 4»: Прогресс; Москва; 1978
Аннотация
Настоящий том собрания сочинений выдающегося болгарского писателя, лауреата Димитровской премии Димитра Димова включает пьесы, рассказы, путевые очерки, публицистические статьи и выступления. Пьесы «Женщины с прошлым» и «Виновный» посвящены нашим дням и рассказывают о моральной ответственности каждого человека за свои поступки; драма «Передышка в Арко Ирис» освещает одну из трагических страниц последнего этапа гражданской войны в Испании. Рассказы Д. Димова отличаются тонким психологизмом и занимательностью сюжета.
Димитр Димов
Анатом Да Коста
В прошлом году я участвовал в работе конгресса в защиту южноамериканской культуры в Сантьяго. Среди трехсот с лишним темпераментных делегатов, справедливо возмущавшихся безобразиями янки, я надеялся увидеть и бразильского анатома Да Косту, который занимался проблемой пирамидных путей в спинном мозгу обезьян. Я знал его как прогрессивного ученого по совместной работе в Мадриде, мы были близкими друзьями. К моему удивлению, однако, на этот конгресс Да Коста не приехал. Все делегаты, к которым я обращался в надежде что-нибудь узнать о своем коллеге, отвечали одинаково, словно сговорились:
– Нет, сеньор. К сожалению, я не знаю этого анатома.
Однажды во время речи панамского падре, пытавшегося убедить конгресс, что все социальные проблемы давно разрешены церковью, я вышел в буфет выпить чашку кофе. Все столики, кроме одного, были заняты оживленными компаниями. Я сел за единственный свободный и закурил. Пока я ждал кофе, к моему столику подошла миниатюрная молодая женщина в скромной коричневой юбке и лимонно-желтой вязаной кофточке. Очевидно, и ей прискучило слушать наивного падре, увлеченного социальными теориями. Она спросила по-испански разрешения сесть за мой столик. Я ответил ей учтивым «разумеется».
У этой женщины были каштановые волосы, светло-карие глаза, а лицо – белое и свежее, с гладкой кожей. Что-то в ее облике напоминало прозрачные тона акварели. Я заметил на ее груди цветной металлический значок с бразильским флагом, и это побудило меня спросить:
– Извините, сеньора!.. Может быть, вы знаете знаменитого анатома Да Косту?
– Нет, сеньор, – ответила она с милым смущением. – Я не знаю этого анатома.
Я выпил кофе и пошел дослушивать речь панамского падре, скорее из желания не стеснять ее своим присутствием, чем из интереса к католической риторике.
На другой день меня пригласил па ужин поэт Альвареда. Я с радостью принял приглашение и горячо поблагодарил его – на таком ужине могло присутствовать от силы человек двадцать, и я счел за честь оказаться в их числе. Вечером я отправился к нему, совсем позабыв, что в Чили, так же как в Испании, все начинается на полчаса позже назначенного времени, и, конечно, пришел раньше всех. Это дало нам с Альваредой повод посмеяться, после чего мы погрузились в разговор о его поэзии. Под конец я спросил и его, не слышал ли он что-нибудь об анатоме Да Косте.
– Нет! – ответил поэт, слегка удивляясь моему вопросу. – Я не знаю этого анатома.
Я и прежде замечал, что анатомы нисколько не интересуют непосвященных, и приписывал это их невежеству. На ужин собралось много делегатов конгресса. Половину этих людей я знал лично: некоторые бывали в Болгарии, других я помнил по Венскому конгрессу в защиту мира. Здесь я встретил, например, обаятельного и сердечного бразильского романиста Жетулиу Амейру с супругой Амелией. Здесь была и седовласая пятидесятилетняя аргентинка Розмари Оливарес, с которой можно было поговорить на любые темы. Здесь были романист Франтишек, поэт Чун Тин, критик Гайта, драматург Монтеро и многие другие. И наконец, здесь я увидел ту женщину, которая сидела со мной за столиком, пока я пил кофе, отдыхая от речи панамского кюре.
Альвареда представил ее мне, и я узнал, что это бразильская поэтесса Анетта Жераес. Ее имя мне ничего не сказало. И я с грустью осознал свое собственное невежество. Обширность проблемы микроклеток в мозжечке, над которой я корплю десять лет, не оставила мне времени для занятий бразильской поэзией.
Случилось так, что за столом я оказался по левую руку от Анетты Жераес. Когда я увидел вблизи ее светло-карие глаза, мне показалось, что они излучают какое-то золотистое сияние, кроткое, нежное и подернутое печалью, что напомнило мне прозрачную синеватую дымку, затягивающую берега Бразилии в знойный безветренный день. Теперь на ней было старомодное черное бархатное платье с маленькой алмазной брошью на груди, каштановые волосы покрывала кружевная мантилья. Мантилья была тоже черная, и ее белое лицо под ней сияло старинной и забытой красотой женщин давних португальских времен, когда каравеллы Васко да Гамы бороздили океанский простор. Она казалась такой хрупкой и легкой, что, несмотря на свою неприязнь к мифологии, я невольно сравнил ее с тропической сильфидой, которую здесь, в Сантьяго, самый пустяковый сквозняк мог наградить воспалением легких.
О том, что Анетта Жераес действительно боялась воспаления легких, можно было судить по довольно потертому меховому манто, которое она захватила с собой, чтобы уберечься от холода. Наброшенное на ее красивые плечи, оно то и дело сползало, а я рыцарски помогал ей водворять его на место. Впрочем, защита от простуды – мера, к которой прибегают все разумные люди, приезжая с экватора. Столовая Альвареды отапливалась только маленькой керосиновой печкой, стоявшей в углу, и холод в комнате ничем не отличался от холода на дворе.
Передо мной стояла бутылка вина. Я наполнил бокал своей новой знакомой. Она выпила его залпом.
Я взглянул на нее слегка удивленно:
– Как вы быстро!
– Я совсем продрогла, – объяснила она. – Сразу после ужина я уйду.
Она говорила по-испански с бразильским акцентом, певуче растягивая слова и смягчая некоторые гласные и согласные.
Когда мы отужинали и встали из-за стола, Анетта Жераес незаметно ускользнула, попрощавшись только с Альваредой и его женой. Гости разбрелись по всему дому. Жетулиу Амейра с супругой и я сели пить кофе рядом с большим стендом, освещенным неоновыми трубками, где па фоне лазурного атласа блистали немыслимо яркие и пестрые бразильские бабочки; в глубине гостиной Розмари Оливарес со своей секретаршей пытались разжечь огонь в гранитном камине. Разглядывая бабочек, я подумал, что некоторые наши художники упрекнули бы бразильскую природу в формализме.
– Жетулиу! – воскликнула Розмари Оливарес, отчаявшись растопить камин. – Советую тебе, когда ты будешь в Баие, освежаться воспоминаниями об этом вечере!
– Боюсь, что об этом позаботится полиция, – откликнулся Жетулиу Амейра.
1 2 3 4 5 6