Агентство "Золотая Пуля" – 11
OCR & spellcheck tymond
Аннотация
Андрею Обнорскому предлагают купить подлинники писем Л.Троцкого. Обнорский проводит экспертизу, чтобы определить их подлинность, и выясняет, что с этими письмами связано преступление, «глухарем» повисшее несколько лет назад в ФСБ…
Это лишь одна из многих увлекательных историй, рассказанных сотрудниками Агентства «Золотая пуля».
Андрей Константинов
Дело о заикающемся троцкисте
(Агентство «Золотая Пуля»)
ДЕЛО О ЗАИКАЮЩЕМСЯ ТРОЦКИСТЕ

Рассказывает Андрей Обнорский
"Обнорский Андрей Викторович (псевдоним — Серегин) — тридцать восемь лет. Директор и главный редактор Агентства «Золотая пуля». По образованию — историк-арабист, военный переводчик. Языки: арабский, иврит, английский, немецкий. Службу в рядах ВС СССР проходил в Южном Йемене и Ливии. Имеет боевые награды. Демобилизовался в 1991 году в звании капитана. В декабре 2000 года присвоено очередное воинское звание — майор. Под предлогом поздравления в связи с присвоением звания мною была проведена разведбеседа с Обнорским А. В., в ходе которой выявлены его политвзгляды и возможность возврата на службу в ВС РФ.
В целом, при лояльном отношении к власти и патриотическом — к стране, Обнорский высказал массу критических и негативных взглядов (см. прилагаемый отчет). По вопросу о продолжении военной карьеры дал понять, что эта тема не представляет для него интереса.
В оценках — взвешен. Нет никаких сомнений, что Обнорский А. В. представляет значительный интерес для нас, т. к. обладает аналитическим складом ума, большим количеством связей в правоохранительной системе и криминальных кругах, пользуется популярностью в городе. Возможность сотрудничества, однако, минимальна в силу сложности характера, некоторых взглядов (см. прилагаемый отчет) и привычке к независимости.
Не так давно нами сделано (через посредников) предложение Обнорскому А. В. о сотрудничестве под видом высокооплачиваемой работы в Москве. Ответ пока не получен".
(Дата. Подпись)
Из секретного досье
Из приемной раздался взрыв хохота. Я поднял голову от бумаг, прислушался, но смех смолк. Работнички, подумал я и опять погрузился в изучение досье на одного бойкого адвоката. Было время — этот адвокат служил в прокуратуре, но потом пришел к мысли, что защищать воров и бандитов выгоднее, чем обвинять…
Я сосредоточился на досье, но из приемной снова раздался смех. Нет, ну это совсем не дело! Зачем, интересно, господа р-расследователи на работу ходят: анекдоты травить? Я встал, распахнул дверь в приемную — там сидели и стояли Повзло, Лукошкина, Агеева и Оксана. Пятым в их компании был телевизор.
— Ну что, коллеги дорогие, — спросил я, — развлекаемся? Петросяна смотрим?
— Хуже, Андрей, — ответил Коля, — Салехарда.
— Кого?
— А ты сам посмотри… обхохочешься.
— Спасибо, — вежливо сказал я.
На канале НТВ шел повтор вчерашнего «Намедни» имени Парфенова, которым нас осчастливили вместо «Итогов» имени Компотова. На экране был зал Государственной Думы, а на трибуне гордо, как Чингачгук, стоял Михаил Салехард личность в Санкт-Петербурге весьма известная. Папа его строил дамбу… но маленько не достроил. Баллотировался на должность мэра, а потом губернатора Санкт-Петербурга… Получилось то же самое, что и с дамбой.
Салехард-младший пошел в политику.
Сейчас он вещал с трибуны:
— Разумеется, господин Яблонский имеет право на скептическую улыбку…
Хотя все его экономические прожекты, включая пресловутые «Триста суток», почили в бозе. А я говорю о совершенно реальном проекте, который способен дать казне десятки миллиардов долларов.
Известный либерал Болтуновский со своего места выкрикнул:
— Врет все. Тоже мне — «Остров сокровищ»! Негодяй — однозначно! Питерская шайка — все посты захватили. Ворье!
Спикер Уткин, озабоченный своими лично-государственными заморочками, вяло призвал либерала к порядку. Либерал сказал: воры, воры. Дамбу разворовали, слона в зоопарке голодом заморили, — и успокоился.
Салехард на трибуне дождался тишины и продолжил:
— Да, господин Болтуновский, действительно, — остров сокровищ. По самым скромным оценкам только в земле и зданиях Санкт-Петербурга скрыто металлов и камней на сумму не менее двух-трех миллиардов долларов.
— Воры! Негодяи! Каких металлов?
Каких камней — булыжников?
— Нет, господин Болтуновский. Речь идет о драгоценных металлах и камнях.
Причем в виде произведений искусства.
Именно поэтому я предлагаю всерьез отнестись к тому, что в буквальном смысле слова лежит у. нас под ногами. Я предлагаю создать постоянно действующий Комитет Государственной Думы по розыску материальных, исторических и культурных ценностей, скрытых в…
— Воры! Вам этот комитет нужен, чтобы воровать. Весь песок с дамбы финнам продали. Цемент — эстонцам, гвозди — полякам…
Спикер сказал:
— Успокойтесь, депутат Болтуновский.
А Салехард улыбнулся и произнес с достоинством:
— Если бы я захотел украсть, то сделал бы это легко. Мне, например, достоверно известно, что на территории дворца моей прабабки, Марии Феликсовны Косинской… вам, господин Болтуновский, это имя, видимо, ни о чем не говорит. Поясню, что Мария Косинская была звездой русского балета… Так вот, мне достоверно известно, что на территории дворца Косинской, на глубине около восьми метров, захоронен сундук с драгоценностями моей прабабки, которая умерла во Франции.
Я мог бы, пользуясь своими знаниями, нелегально выкопать этот клад. Тем более что я являюсь законным наследником.
Однако я хочу, чтобы драгоценности моей прабабки послужили отечеству. И самым первым делом Комитета по розыску ценностей будет именно клад Косинской, возвращенный народу.
— И прабабка ворюга! радостно закричал Болтуновский.
Салехард повернул к нему свою «аристократическую» голову:
— Я не считаю нужным вам отвечать, Болтуновский. Ваш уровень — рассуждать о многоженстве…
Ох, зря Миша это сказал! Болтуновский вскочил и решительно бросился к трибуне. Кто-то попытался его перехватить, Уткин зазвенел колокольчиком, зал радостно зашумел… Владимир Болтуновский быстро добежал до трибуны, с рыком: бабка твоя проституткой была! — ловко ударил Салехарда в нос.
Запись кончилась, на экране возник Парфенов с «ежиком» на голове и пакостной улыбкой извращенца, подглядывающего у женской бани, но мы его не слушали. Мы хохотали.
Наверное, об этом не стоило бы писать — так, хохмочка, — но именно с этой хохмочки началась та история, которую я хочу рассказать. Итак, передачка кончилась, мы посмеялись, и я вернулся в свой кабинет. И даже забыл и про Салехарда, и про Болтуновского, и про великую Косинскую. Но после обеда в кабинет ко мне заявилась Светка, томно потянулась, обнажив загорелую полоску тела, положила мне ладонь на шею и сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58