Виктория поняла сразу, что ощначало это европейское путешествие Жан-Поля - он торопился увидеть Антонию.
Глава 4. Королевская охота
Антония вернулась в Париж раньше, чем предполагала. Тайное уединение с Феликсом, оплаченное риском, и казавшееся от этого ещё более желанным, не оправдало надежд. Да чего, собственно, ожидала Тони.
Она затеяла новый трюк с подменой, пошла на то, чтобы видеть в журналах и на экране торжествующее лицо "дублерши" в сопровождении репортажей, твердящих об её успехах, она сделала все это по собственной воле и ради Картье, а значит, - он стоил того. "Затраты" Антонии поднимали цену, которой её избранник теперь должен был соответствовать.
Действительно, вырвавшийся из "цивилизации гниющей роскоши" (как он называл парижский "свет"), Феликс был великолепен - непредсказуем, вдохновлен. Он "изобретал счастье" и делал это так, что ни взыскательные критики, будь таковые допущены до созерцания частной жизни экстравагантного художника, ни возлюбленная не смогли бы обвинить его в ординарности.
Дни, проведенные Тони в заснеженной "хижине", прячущей услуги современного комфорта под обличьем "охотничьего домика" времен конных экипажей и свирепых разбойников, были не похожи один на другой, как авторские коллекции престижной демонстрации. Будто ожидая реакции взыскательных знатоков, Феликс с неистощимой фантазией организовывал "романтические действа, выражающие образы страсти в знаках Вечности, Беспредельности, Ирреальности". Героиней "полотен", конечно же, была не перестающая вдохновлять его Антония. Расписанная с ног до головы специальными фломастерами, она возводилась в центр гигантской зеркальной призмы, выстроенной Феликсом на вершине снежного холма. Он не пожалел двух часов кропотливой работы, изображая на коже распростертой девушки загадочные знаки символы, соседствующие с фантастическими изображениями зверушек, насекомых, цветов. Он терпеливо караулил солнце, и как только вспыхнули первые лучи, попав в застенки зеркального лабиринта, скинул с плеч Антонии меховую шубку и подтолкнул её в селящийся среди снежной белизны столб. Там, как в луче гигантского прожектора, упавшего из Бесконечности, она стояла одна, пока Феликс бегал вокруг с фотоаппаратом, заклиная её не дрожать от холода. Через несколько минут они были в центре солнечного костра уже вдвоем, предаваясь эстетизированному действу слияния двух стихий - света и плоти.
Кроме того, Картье оказался прекрасным кулинаром, изобретая невероятные блюда из обычного картофеля, сыра, спаржи, ананасов и мясного филе. К тому же ему нравилось есть руками, доставая куски прямо из горящей печи - для Антонии и для себя. В приюте, где воспитывался Феликс, ему удавалось иногда сбежать вместе со старшими мальчиками на городской пустырь. Там они жгли костры и пекли на углях картофель и брюкву, предпочитая эти лакомства безыскусному меню приютской кухни. Антония с интересом, начинающим переходить в поддельный по мере увлеченности рассказчика, высушивала его пространные воспоминания о сиротском детстве и чудесном приобщении к творчеству.
Маленький Феликс впервые попытался выразить себя, разложив на каменном полу молельни осколки разбитой им ненароком фарфоровой статуи Богородицы. Наставник пришел в ужас, обнаружив в изображении Феликса черты Сатаны, и наказав его покаянным постом с регулярными исповедями. А мальчик всего лишь хотел "нарисовать" муху.
Действительно забавный эпизод для мемуаров или исследователей творчества Картье. Но вот занимать подобными историями столь дорого оплаченные невестой часы лесного уединения - по меньшей мере скучновато. Однако Антония демонстрировала понимание, комментируя автобиографические откровения Феликса в пользу его удивительной экстраординарности.
Но вот последнее признание Картье, брошенное им вскользь, поразило девушку подобно взорвавшейся в руках петарде. Она остолбенела, не зная, как воспринять услышанное - как издевку или розыгрыш?
Они блуждали по лесу, собирая для печи хворост. Увидав среди молодых елок круглую поляну, называемую в этих местах "ведьминой меткой", Феликс решительно зашагал к её центру, проваливаясь по колено в снег и там, бросив охапку веток и задрав лицо к нему, долг кружился с растопыренными руками. Он что-то бормотал, как вошедший в транс шаман, а когда возвратился на тропинку к Антонии, выглядел необычайно взволнованным, сияя огромными, как у мучеников Эль Греко, очами.
- Я скоро найду ее! Мою мать... Только ты способна поверить мне, понять то, что другие считают бредом. - Он крепко сжал Антонию за плечи, выдыхая в лицо свои странные признания. - Ты можешь назвать это как угодно. Но какая-то клеточка в моем мозге - самая главная, центральная, знает: женщину, родившую меня, забрали пришельцы с неба... Родился я уже после. Но помню, будто видел все сам - нет, будто вижу снова и снова... Круглая поляна в снегах, круглая черная тень, покрывающая е сверху... Все ниже, ниже...
- Это даже критики заметили и определили как "налет лунатизма в плотоядности Картье", - прервала его Тони, которой вовсе не хотелось углубляться в столь болезненную для Феликса и скучную для неё тему. Помнишь, ещё злюка Бернш обозвал тебя в статье "рыцарем летающих кастрюль и тарелок"?
Она попыталась высвободиться, но руки Феликса оказались крепче - он прижимал Антонию к себе и она чувствовала как дрожит его высокое худое тело.
- Я обещал матери, являющейся в моих видениях, что обязательно найду её. А пока не найду - буду один.
- Как один? - не поняла Антония.
- Я не обзаведусь семьей и не стану иметь потомства... - Он отпустил девушку и произнес, глядя в небо, торжественно, словно клятву, - Я останусь одиноким странником в ночи!
Тони не поддержала игру. Теперь она преградила ему дорогу, вцепившись в борта меховой куртки.
- Хотелось бы знать, почему это мне становятся известны оригинальные обеты почившей маменьке после того, как я во всеуслышание объявила себя твоей невестой? - в голосе Тони звенело негодование.
- Ты и есть моя невеста. Единственная, кто мог бы стать ею - чуткая, запредельная... - Феликс светло улыбался. - А мама здесь. Я знаю, что очень скоро найду ее: они отдадут её мне! - Картье с решимостью осмотрел на небо, из которого, однако, никто не выглянул.
...После этой прогулки настроение Тони резко испортилось и она поспешила в Париж - инопланетяне не входили в её представление о счастливом замужестве, и даже вполне сносном романе. Вернувшись домой, она мигом взлетела на второй этаж, остановившись перед безглазой Венерой в воинственной позе. Сдержав желание вонзиться ногтями в восковое лицо, Тони покинула спальню, смачно хлопнув дверью: все, спать в этом "рефрижераторе" она больше не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130