.. Я. НАШЕЛ. ТЕБЯ...
- Мы нашли друг друга... - Маргарита сопела, уткнувшись в его шею. Максим отстранил ее, крепко держа за плечи, легонько встряхнул, заглянул в глаза, в самую глубину и осветился радостью.
- Сегодня самый важный и чудесный праздник! У меня есть черничная наливка, - он достал отливающую чернильным мраком бутыль. - Как насчет этого зелья? - Максим посмотрел на свет содержимое узкогорлой бутылки, засомневался. Вытащив пробку, попробовал напиток и передал бутыль Маргарите. Запрокинув голову она сделала несколько глотков. Черная капля скатилась от уголка губ и побежала к шее. Максим остановил ее пальцем и застыл так, прислушиваясь к трепету тонкой жилки. - Тум - тум - тум билось сердце Маргариты... Он прислушался к шороху пронесшихся видений и что-то вспоминая. Но видения не всплыли на поверхность, оставшись в непрозрачной глубине. Лишь сумасшедшее счастье, захлестнувшее целиком, сомкнулось расплавленным золотом над русыми головами.
Сердце Маргариты то пускалось вскачь, то замирало, как на гигантских качелях. И почему-то было ясно, что это не шальное волнение молодых тел, а трепет соприкосновения с величайшей тайной.
Макс стряхнул оцепенение, кинулся к печи, распахнул дверцу, подбросил дров и воскликнул, озарившись повеселевшим пламенем:
- Пусть будет камин! Ты ведь любишь огонь!
- Огонь, тепло, солнце... - она протянула к огню руки. - И оказывается, страшно хочу жить. Когда-то, давным-давно, я хотела сбежать.. Через окно девятого этажа...
- Меня тоже искушало желание исчезнуть. Жизнь потеряла смысл. Я решил, что придумал тебя и никогда не смогу встретить... Я оказался один в страшной, затягивающей пустоте.
- Знаю, знаю... Она наступает, хохочет, глумится. И ты понимаешь, что все обман - вся твоя жизнь, все желания, страхи, горести, радости...Ты просто песчинка, пустяк, ничто....
- Это у тебя оттуда отметина? Из тех дней? - Максим взял ладонь Маргариты с тремя белыми шрамами.
- Ткнула изо всех сил, что бы проснуться. Но кошмар не развеялся... Меня предали, я хотела исчезнуть. Потом запуталась... Сегодня решила, что мои ошибки - это единственная правда и ничего больше не будет... Я потеряла надежду найти тебя.
- В начале сказки дракон всегда чрезвычайно страшный. А потом он проваливается сквозь землю не оставив и следа и оказывается, что ужасных-ужасов вообще никогда не было, - он подул на ее ладони, прикоснулся губами. - Не было. Поверь мне, поверь!
Крепко держась за руки, они бубнили слова, словно заклинания и боялись умолкнуть, спугнуть наваждение. А майская ночь застыла в прозрачной нежности, не желая темнеть. Можно было поверить, что счастье способно остановить время.
Они уснули под утро, тесно прижавшись, как много пережившие вместе супруги. Но не случилось и поцелуя. Их было множество - тысячи, миллионы в давней, прежней жизни. Встреча перевернула мир. Невероятная, слишком желанная, она произошла! Требовалось много сил, что бы всем сердцем, всем телом осознать это и нельзя, ну совершенно нельзя было сметать в впопыхах с пути важные, очень важные преграды.
Они поцеловались в полдень. Едва открыв глаза, встретились черничными, горячими от сна губами и бросились в пожар полного, нерасторжимого единения.
Солнечные квадраты лежали на пестрых смятых простынях. Старый шкаф взирал с высоты, словно недремлющий страж, качались за открытым окном ветки яблонь. И почему-то казалось, что так было и так будет всегда. Что ничего не может быть лучше, правильнее, важнее. Что свершилось главное, для чего каждый из них явился в мир - пришла настоящая, верная, вечная любовь.
Вечером из сельсовета Мара позвонила домой и сообщила, что уехала невесть куда по горящей путевке. На вопросы Ани отвечала сумбурно, неопределенно, но категорически настояла на том, что бы деньги, отложенные ею для ремонта квартиры, тратили на еду.
- Игорь звонил, весь в панике! Что сказать? - кричала сквозь треск Аня.
- Что хочешь. Ни его, ни ресторана для меня больше не существует. Ты слышишь, слышишь? Ты поняла?
Поселковая бухгалтерша и две сидевшие над бумагами женщины, навострили уши, смекая, что в семейном положении москвича происходят кардинальные перемены. Обнявшись прямо под окном, словно у трапа прибывшего с другого континента самолета, молодые стояли молча в окружении стендов, инвалидных гипсовых статуй и зацветающих кустов сирени. А потом зашагали прочь, выравнивая шаг и тихо смеясь.
Накупив в магазине еды, они двинулись вниз по улице, как деревенские молодожены. С охапкой черемухи в руках и с сумасшедшими глазами, с какими только из-под венца выходят и то - редкие. У заборов, глядя в след, стояли бабки. "Счастливые будут, больно схожи, как брат и сестра", - решали они одна за другой.
Высокие, тонкокостные, русые, с прозрачными светлыми глазами и одинаковыми, совершенно неземными улыбками, они вернулись домой. Пес радовался, суетился, припадая на заднюю неправильно сросшуюся хромую лапу.
Маргарита прижалась щекой к собачей морде.
- Это самая любимая моя порода. Как забавно он улыбается и морщит свой черный нос! И умнющий! Наш пес совершенно все понимает, при этом жуткий хитрюга - одно ухо всегда настороже, а другое мирно болтается. Бархатное, мягенькое ушко.
Макс рассказал, как оказался в деревне, как приобрел Лапу и встретил на пепелище Лиона. Понадобилась целая неделя, что бы вместе вспомнить то, что нужно было помнить, достать из кладовой памяти, рассмотреть прошлое. Что-то навсегда похоронить, что-то, подобно извлеченным из старого альбома фотографиям, бережно оправить в рамки и вывесить в горнице. Тут появились Варюша, Левушка, давно превратившиеся в светлое облачко родители Маргариты и Макса. И неведомый прадед, гулявший по набережной с Архитектором, и пианистка Сима.
Все окрестности были осмотрены, оглажен ствол каждого примеченного Максом дерева. С холмами и озерами Маргарита здоровалась, узнав их имена у Максима, а у самых важных елок приветственно трясла склоненные ветки. Максим глядел, щурясь и гримасничая - он сдерживал радостный смех - точно так вел себя и он, обходя владения прошлой весной.
- Не смейся, я так поступала, когда была девчонкой, когда думала, что мы все - люди, животные, растения, вещи - родня. И путала сны с жизнью. Она отвернулась и проговорила виновато и тихо: - Пробуждение было страшным.
- Ты и сейчас девчонка, ты и сейчас - не проснулась. Мы - в заколдованном сне. Весь мир - наш. Ведь мы были вместе всегда... Я увидел твое лицо по телевизору - там показывали фестиваль в Локарно. Увидел - как давно знакомое, родное. Обомлел и решил: сочиню самый лучший сценарий и непременно разыщу ее. Все случилось не совсем так, но ведь случилось же! Сагу свою я теперь непременно допишу, а потом добрые люди снимут по ней фильм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157
- Мы нашли друг друга... - Маргарита сопела, уткнувшись в его шею. Максим отстранил ее, крепко держа за плечи, легонько встряхнул, заглянул в глаза, в самую глубину и осветился радостью.
- Сегодня самый важный и чудесный праздник! У меня есть черничная наливка, - он достал отливающую чернильным мраком бутыль. - Как насчет этого зелья? - Максим посмотрел на свет содержимое узкогорлой бутылки, засомневался. Вытащив пробку, попробовал напиток и передал бутыль Маргарите. Запрокинув голову она сделала несколько глотков. Черная капля скатилась от уголка губ и побежала к шее. Максим остановил ее пальцем и застыл так, прислушиваясь к трепету тонкой жилки. - Тум - тум - тум билось сердце Маргариты... Он прислушался к шороху пронесшихся видений и что-то вспоминая. Но видения не всплыли на поверхность, оставшись в непрозрачной глубине. Лишь сумасшедшее счастье, захлестнувшее целиком, сомкнулось расплавленным золотом над русыми головами.
Сердце Маргариты то пускалось вскачь, то замирало, как на гигантских качелях. И почему-то было ясно, что это не шальное волнение молодых тел, а трепет соприкосновения с величайшей тайной.
Макс стряхнул оцепенение, кинулся к печи, распахнул дверцу, подбросил дров и воскликнул, озарившись повеселевшим пламенем:
- Пусть будет камин! Ты ведь любишь огонь!
- Огонь, тепло, солнце... - она протянула к огню руки. - И оказывается, страшно хочу жить. Когда-то, давным-давно, я хотела сбежать.. Через окно девятого этажа...
- Меня тоже искушало желание исчезнуть. Жизнь потеряла смысл. Я решил, что придумал тебя и никогда не смогу встретить... Я оказался один в страшной, затягивающей пустоте.
- Знаю, знаю... Она наступает, хохочет, глумится. И ты понимаешь, что все обман - вся твоя жизнь, все желания, страхи, горести, радости...Ты просто песчинка, пустяк, ничто....
- Это у тебя оттуда отметина? Из тех дней? - Максим взял ладонь Маргариты с тремя белыми шрамами.
- Ткнула изо всех сил, что бы проснуться. Но кошмар не развеялся... Меня предали, я хотела исчезнуть. Потом запуталась... Сегодня решила, что мои ошибки - это единственная правда и ничего больше не будет... Я потеряла надежду найти тебя.
- В начале сказки дракон всегда чрезвычайно страшный. А потом он проваливается сквозь землю не оставив и следа и оказывается, что ужасных-ужасов вообще никогда не было, - он подул на ее ладони, прикоснулся губами. - Не было. Поверь мне, поверь!
Крепко держась за руки, они бубнили слова, словно заклинания и боялись умолкнуть, спугнуть наваждение. А майская ночь застыла в прозрачной нежности, не желая темнеть. Можно было поверить, что счастье способно остановить время.
Они уснули под утро, тесно прижавшись, как много пережившие вместе супруги. Но не случилось и поцелуя. Их было множество - тысячи, миллионы в давней, прежней жизни. Встреча перевернула мир. Невероятная, слишком желанная, она произошла! Требовалось много сил, что бы всем сердцем, всем телом осознать это и нельзя, ну совершенно нельзя было сметать в впопыхах с пути важные, очень важные преграды.
Они поцеловались в полдень. Едва открыв глаза, встретились черничными, горячими от сна губами и бросились в пожар полного, нерасторжимого единения.
Солнечные квадраты лежали на пестрых смятых простынях. Старый шкаф взирал с высоты, словно недремлющий страж, качались за открытым окном ветки яблонь. И почему-то казалось, что так было и так будет всегда. Что ничего не может быть лучше, правильнее, важнее. Что свершилось главное, для чего каждый из них явился в мир - пришла настоящая, верная, вечная любовь.
Вечером из сельсовета Мара позвонила домой и сообщила, что уехала невесть куда по горящей путевке. На вопросы Ани отвечала сумбурно, неопределенно, но категорически настояла на том, что бы деньги, отложенные ею для ремонта квартиры, тратили на еду.
- Игорь звонил, весь в панике! Что сказать? - кричала сквозь треск Аня.
- Что хочешь. Ни его, ни ресторана для меня больше не существует. Ты слышишь, слышишь? Ты поняла?
Поселковая бухгалтерша и две сидевшие над бумагами женщины, навострили уши, смекая, что в семейном положении москвича происходят кардинальные перемены. Обнявшись прямо под окном, словно у трапа прибывшего с другого континента самолета, молодые стояли молча в окружении стендов, инвалидных гипсовых статуй и зацветающих кустов сирени. А потом зашагали прочь, выравнивая шаг и тихо смеясь.
Накупив в магазине еды, они двинулись вниз по улице, как деревенские молодожены. С охапкой черемухи в руках и с сумасшедшими глазами, с какими только из-под венца выходят и то - редкие. У заборов, глядя в след, стояли бабки. "Счастливые будут, больно схожи, как брат и сестра", - решали они одна за другой.
Высокие, тонкокостные, русые, с прозрачными светлыми глазами и одинаковыми, совершенно неземными улыбками, они вернулись домой. Пес радовался, суетился, припадая на заднюю неправильно сросшуюся хромую лапу.
Маргарита прижалась щекой к собачей морде.
- Это самая любимая моя порода. Как забавно он улыбается и морщит свой черный нос! И умнющий! Наш пес совершенно все понимает, при этом жуткий хитрюга - одно ухо всегда настороже, а другое мирно болтается. Бархатное, мягенькое ушко.
Макс рассказал, как оказался в деревне, как приобрел Лапу и встретил на пепелище Лиона. Понадобилась целая неделя, что бы вместе вспомнить то, что нужно было помнить, достать из кладовой памяти, рассмотреть прошлое. Что-то навсегда похоронить, что-то, подобно извлеченным из старого альбома фотографиям, бережно оправить в рамки и вывесить в горнице. Тут появились Варюша, Левушка, давно превратившиеся в светлое облачко родители Маргариты и Макса. И неведомый прадед, гулявший по набережной с Архитектором, и пианистка Сима.
Все окрестности были осмотрены, оглажен ствол каждого примеченного Максом дерева. С холмами и озерами Маргарита здоровалась, узнав их имена у Максима, а у самых важных елок приветственно трясла склоненные ветки. Максим глядел, щурясь и гримасничая - он сдерживал радостный смех - точно так вел себя и он, обходя владения прошлой весной.
- Не смейся, я так поступала, когда была девчонкой, когда думала, что мы все - люди, животные, растения, вещи - родня. И путала сны с жизнью. Она отвернулась и проговорила виновато и тихо: - Пробуждение было страшным.
- Ты и сейчас девчонка, ты и сейчас - не проснулась. Мы - в заколдованном сне. Весь мир - наш. Ведь мы были вместе всегда... Я увидел твое лицо по телевизору - там показывали фестиваль в Локарно. Увидел - как давно знакомое, родное. Обомлел и решил: сочиню самый лучший сценарий и непременно разыщу ее. Все случилось не совсем так, но ведь случилось же! Сагу свою я теперь непременно допишу, а потом добрые люди снимут по ней фильм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157