Такое нередко случается с пожилыми людьми, любящими хорошую кухню и доброе вино.
Хью кое-что знал об отцовском аппетите, о его вкусе к жизни, ставшем чуть ли не притчей во языцех. Он припомнил попойку в день своей свадьбы и то, что отец хвастался молодой женой.
– Да, – пробормотал он, надеясь, что отец, пока мог, достаточно насладился жизнью.
Хью направился к выходу. Трое крепких работников вносили в дверь гроб. Он подождал, пока они пройдут. Снаружи уже занимался день, ясный, солнечный.
Под тенистой аркой было прохладно. Едва он вошел под нее, как сзади раздалось шлепанье ног. Он обернулся и увидел юного послушника с тонзурой на голове, который вприпрыжку бежал к нему, хлопая сандалиями. Хью подождал, пока мальчишка приблизится.
– Его святейшество, – проговорил, задыхаясь, послушник, – желает сообщить вам, милорд, что заупокойную мессу отслужат в полдень.
Хью кивнул и продолжал путь. Мальчишка-послушник утер вспотевшее лицо рукавом и медленно побрел обратно.
Хью подошел к дому для гостей и поднялся по деревянной лестнице на второй этаж. Удивительно, думал он, как мало прошло времени и сколь многое изменилось. Не успел он свыкнуться с мыслью, что обрел отца, как уже потерял его. Одно было ясно – он так и не узнал как следует человека, который усыновил его, а теперь уже слишком поздно. Хью чувствовал обиду, злость на себя; на душе было тревожно от неизвестности. Что принесет новый поворот событий?
Поднявшись наверх, он заметил Мартина, который стоял в коридоре, опершись плечом о стену. Завидев господина, оруженосец выпрямился и шагнул навстречу.
– Я говорил с Румолдом, – доверительно сообщил Мартин. – Он был утром в конюшне и выведал у солдат, что Нортумберленд и его рыцари сегодня же отправятся дальше после того, как старый лорд упокоится под землей.
«Упокоится под землей…» Слова эти поразили Хью. Но потом он сообразил: гроб с телом отца поместят в склепе под алтарем. То, что сообщил Румолд, было важно. Выслушав еще раз все подробности, Хью послал Мартина достать из обитого кожей сундука в коляске подобающую случаю одежду. Он не хотел показываться на заупокойной службе в кожаных камзоле и штанах, как простой солдат.
В комнате наверху Алиса причесывала Санчу. Заслышав скрип двери, молодые женщины обернулись к вошедшим Мартину и Хью. Мартин сообщил им о неожиданной смерти лорда Кенби, и Санча, видя подавленное состояние мужа, не могла не выразить сочувствие.
– Смерть отца – всегда трагическое событие. Я скорблю вместе с тобой.
Алиса, заплетавшая волосы Санчи в тяжелую косу, оторвалась от своего занятия и тоже что-то пробормотала.
– Ты будешь сопровождать тело домой? – спросила Санча.
Искреннее сострадание, прозвучавшее в ее голосе, удивило Хью.
– Нет, его похоронят здесь. Заупокойная месса начнется в полдень.
– В таком случае я пойду с тобой, – решительно сказала Санча.
– Служба будет долгой, и к тому же придется стоять.
– Мне уже намного лучше, нога почти не болит, – возразила Санча. Не дождавшись одобрения Хью, она повернулась к Алисе: – Алиса, подтверди, что я говорю правду.
Алиса коротко кивнула.
– Так и есть, милорд, опухоль совсем спала.
Хью взглянул на них.
– Нет необходимости мучиться, отстаивая мессу, – заметил он, вспомнив тяжелый запах в храме, злорадный взгляд Гилберта, злобные нападки Уолтера.
– Это мой долг, – напомнила Санча и тут же спросила, подойдет ли для такого случая платье, которое было на ней. Простого покроя платье из темного бархата с капюшоном с шелковой подкладкой в тон было тщательно вычищено и отглажено после ее падения в реку. При дворе Ричарда, любившего пышные церемонии, подобное платье подошло бы в лучшем случае для соколиной охоты, но где он теперь, двор Ричарда? Казалось, все это было так давно, словно в другой жизни.
Хью не слышал доброй половины сказанного Санчей. Мысли его были заняты другим. Он решил соскрести щетину, которая за несколько дней густо покрыла его подбородок и щеки, и начал искать сумку, в которой держал лезвие. Когда Санча повторила, что хочет пойти с ним, Хью, занятый прилаживанием отполированного металлического диска, которым пользовался вместо зеркала, ответил вежливо и неопределенно.
С интересом прислушиваясь к их разговору, Алиса совсем забыла о своих обязанностях. И теперь, спохватившись, что госпожа сидит непричесанная, запустила пальцы в ее густые волосы и быстро заплела прекрасную тяжелую косу, перевив ее лентами. Она расправляла концы шелковых лент, когда вошел Мартин со свадебной одеждой Хью.
– Не надеть ли мне чепец? – обратилась к мужу Санча, которая мгновением раньше велела Алисе поискать в ларце вышитые золотой нитью туфельки. Не услышав ответа, она обернулась. Хью брился, обнаженный до пояса. Санча почувствовала, как краснеет, и отвела глаза. – Да, принеси и чепец, Алиса, – сказала она громко, чтобы та услышала ее за шумом, который производил Мартин, встряхивавший и расправлявший слежавшееся парчовое платье Хью. Она решила надеть чепец, понимая важность события.
Хью с Санчей, крепко державшейся за его руку, Мартин и Алиса спустились во двор. Стоял теплый ветреный весенний день. Звонили колокола, своим низким гулом тревожа душу. В храме уже собралась толпа, большей частью состоявшая из монахов. Гроб с телом отца Хью стоял перед алтарем. Пламя множества свечей металось на сквозняке, гулявшем по храму. Несмотря на распахнутые настежь двери, тяжелый запах тления все равно не исчезал. Гроб был уже заколочен, и Хью испытал чувство облегчения, что не увидит больше страшной картины. Оглядывая толпу, он заметил Нортумберленда, который стоял со своей свитой слева от алтаря.
Собравшиеся негромко переговаривались, и в храме стоял ровный гул. Хью не сразу нашел в толпе братьев, но потом заметил их впереди. По-видимому, кто-то из окружающих сказал им о появлении Хью, и они не преминули оглянуться. Хью озирался по сторонам, раздумывая, где им с Санчей встать.
От большой группы монастырской братии отделился монашек, накануне встречавший их у ворот, и знаком пригласил Хью следовать за ним. Тогда Мартин, взяв Алису за локоть, повел ее мимо купели к дверям, где они встали с правой стороны, среди оруженосцев и пажей.
Пока Хью и Санча пробирались сквозь толпу монахов, Гилберт и Уолтер заняли место в головах гроба. Хью и Санчу поставили рядом.
Гилберт встретил их лишь презрительным взглядом, однако Уолтер повернулся к Хью и, злобно кривя губы, громко прошипел:
– Сын потаскухи! Ты не имеешь права стоять здесь.
Гилберт, находившийся между ними, взял младшего брата за плечо и крепко встряхнул, заставляя его замолчать.
Все в храме услышали слова Уолтера. Разговоры стихли, повисла напряженная тишина, и головы собравшихся повернулись к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Хью кое-что знал об отцовском аппетите, о его вкусе к жизни, ставшем чуть ли не притчей во языцех. Он припомнил попойку в день своей свадьбы и то, что отец хвастался молодой женой.
– Да, – пробормотал он, надеясь, что отец, пока мог, достаточно насладился жизнью.
Хью направился к выходу. Трое крепких работников вносили в дверь гроб. Он подождал, пока они пройдут. Снаружи уже занимался день, ясный, солнечный.
Под тенистой аркой было прохладно. Едва он вошел под нее, как сзади раздалось шлепанье ног. Он обернулся и увидел юного послушника с тонзурой на голове, который вприпрыжку бежал к нему, хлопая сандалиями. Хью подождал, пока мальчишка приблизится.
– Его святейшество, – проговорил, задыхаясь, послушник, – желает сообщить вам, милорд, что заупокойную мессу отслужат в полдень.
Хью кивнул и продолжал путь. Мальчишка-послушник утер вспотевшее лицо рукавом и медленно побрел обратно.
Хью подошел к дому для гостей и поднялся по деревянной лестнице на второй этаж. Удивительно, думал он, как мало прошло времени и сколь многое изменилось. Не успел он свыкнуться с мыслью, что обрел отца, как уже потерял его. Одно было ясно – он так и не узнал как следует человека, который усыновил его, а теперь уже слишком поздно. Хью чувствовал обиду, злость на себя; на душе было тревожно от неизвестности. Что принесет новый поворот событий?
Поднявшись наверх, он заметил Мартина, который стоял в коридоре, опершись плечом о стену. Завидев господина, оруженосец выпрямился и шагнул навстречу.
– Я говорил с Румолдом, – доверительно сообщил Мартин. – Он был утром в конюшне и выведал у солдат, что Нортумберленд и его рыцари сегодня же отправятся дальше после того, как старый лорд упокоится под землей.
«Упокоится под землей…» Слова эти поразили Хью. Но потом он сообразил: гроб с телом отца поместят в склепе под алтарем. То, что сообщил Румолд, было важно. Выслушав еще раз все подробности, Хью послал Мартина достать из обитого кожей сундука в коляске подобающую случаю одежду. Он не хотел показываться на заупокойной службе в кожаных камзоле и штанах, как простой солдат.
В комнате наверху Алиса причесывала Санчу. Заслышав скрип двери, молодые женщины обернулись к вошедшим Мартину и Хью. Мартин сообщил им о неожиданной смерти лорда Кенби, и Санча, видя подавленное состояние мужа, не могла не выразить сочувствие.
– Смерть отца – всегда трагическое событие. Я скорблю вместе с тобой.
Алиса, заплетавшая волосы Санчи в тяжелую косу, оторвалась от своего занятия и тоже что-то пробормотала.
– Ты будешь сопровождать тело домой? – спросила Санча.
Искреннее сострадание, прозвучавшее в ее голосе, удивило Хью.
– Нет, его похоронят здесь. Заупокойная месса начнется в полдень.
– В таком случае я пойду с тобой, – решительно сказала Санча.
– Служба будет долгой, и к тому же придется стоять.
– Мне уже намного лучше, нога почти не болит, – возразила Санча. Не дождавшись одобрения Хью, она повернулась к Алисе: – Алиса, подтверди, что я говорю правду.
Алиса коротко кивнула.
– Так и есть, милорд, опухоль совсем спала.
Хью взглянул на них.
– Нет необходимости мучиться, отстаивая мессу, – заметил он, вспомнив тяжелый запах в храме, злорадный взгляд Гилберта, злобные нападки Уолтера.
– Это мой долг, – напомнила Санча и тут же спросила, подойдет ли для такого случая платье, которое было на ней. Простого покроя платье из темного бархата с капюшоном с шелковой подкладкой в тон было тщательно вычищено и отглажено после ее падения в реку. При дворе Ричарда, любившего пышные церемонии, подобное платье подошло бы в лучшем случае для соколиной охоты, но где он теперь, двор Ричарда? Казалось, все это было так давно, словно в другой жизни.
Хью не слышал доброй половины сказанного Санчей. Мысли его были заняты другим. Он решил соскрести щетину, которая за несколько дней густо покрыла его подбородок и щеки, и начал искать сумку, в которой держал лезвие. Когда Санча повторила, что хочет пойти с ним, Хью, занятый прилаживанием отполированного металлического диска, которым пользовался вместо зеркала, ответил вежливо и неопределенно.
С интересом прислушиваясь к их разговору, Алиса совсем забыла о своих обязанностях. И теперь, спохватившись, что госпожа сидит непричесанная, запустила пальцы в ее густые волосы и быстро заплела прекрасную тяжелую косу, перевив ее лентами. Она расправляла концы шелковых лент, когда вошел Мартин со свадебной одеждой Хью.
– Не надеть ли мне чепец? – обратилась к мужу Санча, которая мгновением раньше велела Алисе поискать в ларце вышитые золотой нитью туфельки. Не услышав ответа, она обернулась. Хью брился, обнаженный до пояса. Санча почувствовала, как краснеет, и отвела глаза. – Да, принеси и чепец, Алиса, – сказала она громко, чтобы та услышала ее за шумом, который производил Мартин, встряхивавший и расправлявший слежавшееся парчовое платье Хью. Она решила надеть чепец, понимая важность события.
Хью с Санчей, крепко державшейся за его руку, Мартин и Алиса спустились во двор. Стоял теплый ветреный весенний день. Звонили колокола, своим низким гулом тревожа душу. В храме уже собралась толпа, большей частью состоявшая из монахов. Гроб с телом отца Хью стоял перед алтарем. Пламя множества свечей металось на сквозняке, гулявшем по храму. Несмотря на распахнутые настежь двери, тяжелый запах тления все равно не исчезал. Гроб был уже заколочен, и Хью испытал чувство облегчения, что не увидит больше страшной картины. Оглядывая толпу, он заметил Нортумберленда, который стоял со своей свитой слева от алтаря.
Собравшиеся негромко переговаривались, и в храме стоял ровный гул. Хью не сразу нашел в толпе братьев, но потом заметил их впереди. По-видимому, кто-то из окружающих сказал им о появлении Хью, и они не преминули оглянуться. Хью озирался по сторонам, раздумывая, где им с Санчей встать.
От большой группы монастырской братии отделился монашек, накануне встречавший их у ворот, и знаком пригласил Хью следовать за ним. Тогда Мартин, взяв Алису за локоть, повел ее мимо купели к дверям, где они встали с правой стороны, среди оруженосцев и пажей.
Пока Хью и Санча пробирались сквозь толпу монахов, Гилберт и Уолтер заняли место в головах гроба. Хью и Санчу поставили рядом.
Гилберт встретил их лишь презрительным взглядом, однако Уолтер повернулся к Хью и, злобно кривя губы, громко прошипел:
– Сын потаскухи! Ты не имеешь права стоять здесь.
Гилберт, находившийся между ними, взял младшего брата за плечо и крепко встряхнул, заставляя его замолчать.
Все в храме услышали слова Уолтера. Разговоры стихли, повисла напряженная тишина, и головы собравшихся повернулись к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85