А подумать было о чем.
Мозг Йена снова и снова прокручивал, осмысливал события сегодняшнего вечера. Мало-помалу у него в голове начал складываться план дальнейших действий.
То, что Шайна была пленницей Габриеля, которую он силой затащил в свою постель, не меняло отношения Йена к этой девушке. Мысль о том, что эта упрямая, надменная, гордая и красивая девушка уступила однажды силе и воле пиратского капитана, только еще больше разжигала его аппетит.
Все прояснилось в голове Йена, все встало на места. Ему стало понятно поведение Шайны. А возбужденный, пораженный мозг продолжал работать, подбрасывая Йену все новые и новые мысли, заставляя его в сотый раз повторять, разбирать по косточкам каждое слово Шайны, каждую интонацию ее голоса во время подслушанного им объяснения в саду. Он искал и находил то, что могло, должно было ускользнуть от внимания Габриеля. То, что не могло бы не обрадовать пирата, если бы он сумел это заметить.
Неистовый гнев Шайны, ее пылкая забота о кузине, ее обвинения и угрозы свидетельствовали вовсе не о ненависти к Габриелю. Совсем наоборот. Йен достаточно хорошо знал женщин, чтобы понять: она влюблена, по уши влюблена в своего похитителя, пирата, насильника.
О, это была не просто информация – это была информация особой, чрезвычайной важности, и Йен собирался выжать из нее максимум выгод. Для себя, разумеется.
Габриель был твердо настроен по возвращении в Монткалм поговорить с Шайной, не откладывая, стереть из ее памяти сегодняшнюю неприятную сцену в саду. Но не успела карета остановиться у крыльца, как Шайна взлетела по лестнице в свою спальню и закрылась в ней. Китти помогла ей раздеться, расчесала волосы гребнем из слоновой кости, подала ночную рубашку. Затем Шайна отпустила служанку и осталась одна.
Она присела к зеркалу, перебирая пальцами свои шелковистые локоны, каскадом спадавшие на обнаженные плечи. Гнала прочь, но не могла отогнать мысли о Габриеле – его лицо неотступно стояло у нее перед глазами. Снова и снова она вспоминала его слова о том, что он не хочет сделать больно Ребекке.
Против своей воли она никак не могла отделаться от угрызений совести и зависти, поселившихся в ее сердце. Как он заботится о Ребекке, как боится ранить ее чувства! И совсем не щадит при этом чувства Шайны. Ему и невдомек подумать о том, что ощущает она, видя его рядом с Ребеккой, слыша, как они строят планы своей совместной счастливой жизни.
– Ему совершенно нет дела до тебя, – сказала она своему отражению, смотревшему на нее из глубины зеркала. – Совершенно нет никакого дела. Ты – просто добыча, захваченная им на море. Все, что его заботит, так это твой побег из Фокс-Медоу. Да и то лишь потому, что этим ты задела его гордость. А когда он целует тебя, говорит с тобой, пытается забраться в твою постель – так это всего лишь его похоть, моя милая, всего лишь похоть! И нет у него никаких иных чувств к тебе – увы!
Шайна прикрыла глаза. От навернувшихся на них слез свет свечей в канделябре расплылся, рассыпался на сотни маленьких осколков хрусталя. Шайна безуспешно попыталась проглотить подкативший к горлу комок. Так, теребя в руках ненужный уже гребень, она сидела, уронив голову перед зеркалом, жалея себя, разрываясь между двумя противоположными чувствами: ненавистью к Габриелю и страстной любовью к нему.
Тихий щелчок дверной ручки вернул ее к действительности. Сердце бешено забилось в груди. Конечно же, это Габриель – кто же еще? Явился еще раз испытать свою силу над ней, явился, чтобы доказать самому себе свою неотразимость, свою власть над ее телом, над ее чувствами. Явился, чтобы еще раз убедиться в том, что она подвластна его воле!
Ну уж нет!
Шайна собралась в тугую пружину. На этот раз у него ничего не выйдет!
Она вскочила, опрокинув скамеечку, на которой сидела, и высоко вскинула подбородок.
– Черт побери, Габриель, – начала она, поворачивая голову. – Как ты только посмел, мерзавец, явиться сюда после того…
В дверях стоял Йен.
В халате из тонкого шелка с восточными узорами, с волосами, забранными в косичку на затылке. Он стоял, держась за ручку раскрытой двери.
– Что вы здесь делаете? – требовательно спросила Шайна.
Она была в полном замешательстве. Йен не мог не понять, что она ожидала увидеть в своей комнате Габриеля – вот еще незадача!
Йен загадочно улыбнулся и прикрыл за собой дверь. Его темные глаза жадно ощупывали Шайну. Свет свечи, горевшей за спиной девушки, четко обрисовывал очертания ее фигуры сквозь тонкую ткань ночной рубашки.
– Я пришел поговорить с вами, Шайна, – негромко сказал он, проходя в комнату.
– Но мы можем поговорить и завтра, – возразила она, чувствуя непонятную тяжесть в груди. – Я уверена в том, что разговор может подождать до утра…
Йен прервал ее.
– Это не может ждать, – сказал он. – Ни минуты.
11
Удивленная, сконфуженная, Шайна сжала рукой ворот своей рубашки. Снова присев на поднятую с пола скамеечку, она холодно и неприязненно уставилась на Йена.
– Хорошо, сэр, – ледяным тоном сказала она. – Я слушаю вас.
Чувствуя себя хозяином положения, Йен сложил руки за спиной и не спеша подошел к окну. Долго молчал, вглядываясь в темноту ночи за стеклом. Его молчание все больше и больше начинало раздражать Шайну. Наконец он воздел вверх руку, отчего сразу стал похож на римского оратора.
– Все, в общем-то, просто, – начал он наконец, повернувшись от окна. – Вы не можете не догадываться, не знать о тех чувствах, которые я питаю к вам. С самого первого дня нашего знакомства я испытал к вам то, чего никогда еще не испытывал ни к одной женщине.
– Вы льстите мне, сэр, – протестующе перебила его Шайна.
– Нет, нисколько, – возразил Йен, жестом призывая ее замолчать. – Я не решался заговорить с вами о своих чувствах, поскольку не был осведомлен о ваших чувствах ко мне. Но теперь я убежден, что вы не безразличны ко мне, и надеюсь, что не ошибаюсь в своих предположениях.
Шайна нервно сжалась в комочек на своей скамейке. Она подумала, что причиной всему – тот поцелуй в лесу. Но как объяснить, что она просто испытывала тогда саму себя? Только искала ответа на вопрос: может ли Йен стать буфером между ней и Габриелем! Вот уж не думала она, что тот мимолетный поцелуй будет так много значить для Йена!
– Сэр, – пустилась она в рискованное плавание. – Вы действительно нравитесь мне, но я думаю, что этого далеко недостаточно, чтобы…
– Это только начало, – продолжал настаивать Йен. – Основа, фундамент, на котором мы можем построить…
– Прошу вас, – сделала Шайна еще одну попытку. Она еще надеялась, что он все поймет и покинет Монткалм по своей доброй воле. Но, похоже, дело зашло так далеко, что придется ей не пощадить чувств Йена и отвергнуть его холодно и окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
Мозг Йена снова и снова прокручивал, осмысливал события сегодняшнего вечера. Мало-помалу у него в голове начал складываться план дальнейших действий.
То, что Шайна была пленницей Габриеля, которую он силой затащил в свою постель, не меняло отношения Йена к этой девушке. Мысль о том, что эта упрямая, надменная, гордая и красивая девушка уступила однажды силе и воле пиратского капитана, только еще больше разжигала его аппетит.
Все прояснилось в голове Йена, все встало на места. Ему стало понятно поведение Шайны. А возбужденный, пораженный мозг продолжал работать, подбрасывая Йену все новые и новые мысли, заставляя его в сотый раз повторять, разбирать по косточкам каждое слово Шайны, каждую интонацию ее голоса во время подслушанного им объяснения в саду. Он искал и находил то, что могло, должно было ускользнуть от внимания Габриеля. То, что не могло бы не обрадовать пирата, если бы он сумел это заметить.
Неистовый гнев Шайны, ее пылкая забота о кузине, ее обвинения и угрозы свидетельствовали вовсе не о ненависти к Габриелю. Совсем наоборот. Йен достаточно хорошо знал женщин, чтобы понять: она влюблена, по уши влюблена в своего похитителя, пирата, насильника.
О, это была не просто информация – это была информация особой, чрезвычайной важности, и Йен собирался выжать из нее максимум выгод. Для себя, разумеется.
Габриель был твердо настроен по возвращении в Монткалм поговорить с Шайной, не откладывая, стереть из ее памяти сегодняшнюю неприятную сцену в саду. Но не успела карета остановиться у крыльца, как Шайна взлетела по лестнице в свою спальню и закрылась в ней. Китти помогла ей раздеться, расчесала волосы гребнем из слоновой кости, подала ночную рубашку. Затем Шайна отпустила служанку и осталась одна.
Она присела к зеркалу, перебирая пальцами свои шелковистые локоны, каскадом спадавшие на обнаженные плечи. Гнала прочь, но не могла отогнать мысли о Габриеле – его лицо неотступно стояло у нее перед глазами. Снова и снова она вспоминала его слова о том, что он не хочет сделать больно Ребекке.
Против своей воли она никак не могла отделаться от угрызений совести и зависти, поселившихся в ее сердце. Как он заботится о Ребекке, как боится ранить ее чувства! И совсем не щадит при этом чувства Шайны. Ему и невдомек подумать о том, что ощущает она, видя его рядом с Ребеккой, слыша, как они строят планы своей совместной счастливой жизни.
– Ему совершенно нет дела до тебя, – сказала она своему отражению, смотревшему на нее из глубины зеркала. – Совершенно нет никакого дела. Ты – просто добыча, захваченная им на море. Все, что его заботит, так это твой побег из Фокс-Медоу. Да и то лишь потому, что этим ты задела его гордость. А когда он целует тебя, говорит с тобой, пытается забраться в твою постель – так это всего лишь его похоть, моя милая, всего лишь похоть! И нет у него никаких иных чувств к тебе – увы!
Шайна прикрыла глаза. От навернувшихся на них слез свет свечей в канделябре расплылся, рассыпался на сотни маленьких осколков хрусталя. Шайна безуспешно попыталась проглотить подкативший к горлу комок. Так, теребя в руках ненужный уже гребень, она сидела, уронив голову перед зеркалом, жалея себя, разрываясь между двумя противоположными чувствами: ненавистью к Габриелю и страстной любовью к нему.
Тихий щелчок дверной ручки вернул ее к действительности. Сердце бешено забилось в груди. Конечно же, это Габриель – кто же еще? Явился еще раз испытать свою силу над ней, явился, чтобы доказать самому себе свою неотразимость, свою власть над ее телом, над ее чувствами. Явился, чтобы еще раз убедиться в том, что она подвластна его воле!
Ну уж нет!
Шайна собралась в тугую пружину. На этот раз у него ничего не выйдет!
Она вскочила, опрокинув скамеечку, на которой сидела, и высоко вскинула подбородок.
– Черт побери, Габриель, – начала она, поворачивая голову. – Как ты только посмел, мерзавец, явиться сюда после того…
В дверях стоял Йен.
В халате из тонкого шелка с восточными узорами, с волосами, забранными в косичку на затылке. Он стоял, держась за ручку раскрытой двери.
– Что вы здесь делаете? – требовательно спросила Шайна.
Она была в полном замешательстве. Йен не мог не понять, что она ожидала увидеть в своей комнате Габриеля – вот еще незадача!
Йен загадочно улыбнулся и прикрыл за собой дверь. Его темные глаза жадно ощупывали Шайну. Свет свечи, горевшей за спиной девушки, четко обрисовывал очертания ее фигуры сквозь тонкую ткань ночной рубашки.
– Я пришел поговорить с вами, Шайна, – негромко сказал он, проходя в комнату.
– Но мы можем поговорить и завтра, – возразила она, чувствуя непонятную тяжесть в груди. – Я уверена в том, что разговор может подождать до утра…
Йен прервал ее.
– Это не может ждать, – сказал он. – Ни минуты.
11
Удивленная, сконфуженная, Шайна сжала рукой ворот своей рубашки. Снова присев на поднятую с пола скамеечку, она холодно и неприязненно уставилась на Йена.
– Хорошо, сэр, – ледяным тоном сказала она. – Я слушаю вас.
Чувствуя себя хозяином положения, Йен сложил руки за спиной и не спеша подошел к окну. Долго молчал, вглядываясь в темноту ночи за стеклом. Его молчание все больше и больше начинало раздражать Шайну. Наконец он воздел вверх руку, отчего сразу стал похож на римского оратора.
– Все, в общем-то, просто, – начал он наконец, повернувшись от окна. – Вы не можете не догадываться, не знать о тех чувствах, которые я питаю к вам. С самого первого дня нашего знакомства я испытал к вам то, чего никогда еще не испытывал ни к одной женщине.
– Вы льстите мне, сэр, – протестующе перебила его Шайна.
– Нет, нисколько, – возразил Йен, жестом призывая ее замолчать. – Я не решался заговорить с вами о своих чувствах, поскольку не был осведомлен о ваших чувствах ко мне. Но теперь я убежден, что вы не безразличны ко мне, и надеюсь, что не ошибаюсь в своих предположениях.
Шайна нервно сжалась в комочек на своей скамейке. Она подумала, что причиной всему – тот поцелуй в лесу. Но как объяснить, что она просто испытывала тогда саму себя? Только искала ответа на вопрос: может ли Йен стать буфером между ней и Габриелем! Вот уж не думала она, что тот мимолетный поцелуй будет так много значить для Йена!
– Сэр, – пустилась она в рискованное плавание. – Вы действительно нравитесь мне, но я думаю, что этого далеко недостаточно, чтобы…
– Это только начало, – продолжал настаивать Йен. – Основа, фундамент, на котором мы можем построить…
– Прошу вас, – сделала Шайна еще одну попытку. Она еще надеялась, что он все поймет и покинет Монткалм по своей доброй воле. Но, похоже, дело зашло так далеко, что придется ей не пощадить чувств Йена и отвергнуть его холодно и окончательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83