Это, между прочим, и твои дружки тоже.
Алексей разъярился не на шутку и не стеснялся в выражениях.
– Что ты знаешь о фашистах? – прорычал Джанджакомо. – Тебя еще на свете не было, когда мы покончили с Муссолини.
– Значит, ты считаешь, что после смерти Муссолини у нас в стране не стало фашистов? – саркастически осведомился Алексей. – В Италии нет фашистов, в Америке нет фашистов, которые уничтожают мирных вьетнамцев во имя прибылей военно-промышленного комплекса? А кто же, по-твоему, устраивает балаган из демократии? Может быть, в Родезии тоже нет фашистов? И в Южной Африке?
– Пустая риторика. Напыщенные мальчишеские фразы, – презрительно скривился Джанджакомо. – Профсоюзные вожаки из коммунистов и то говорят умнее. Если я еще раз узнаю, что ты участвуешь в подобных демонстрациях, денег из дома не жди.
– Отлично. С сегодняшнего дня я не возьму у тебя ни одной лиры. – Алексей вышел вон и хлопнул дверью.
Но через секунду вновь просунул голову в дверную щель:
– Кстати, с этой квартиры я тоже могу съехать хоть сегодня.
Джанджакомо свирепо таращился на него, утратив дар речи.
На следующий же день Алексей отправился искать работу в Чинечитта, воспользовавшись помощью одного знакомого.
Джисмонди бывал и прежде в этом гигантском кинокомплексе, и всякий раз поражался тому, какое это, оказывается, громоздкое и хлопотное дело – снимать кино. Но теперь Алексей хотел быть не праздным зевакой, а непосредственным участником этого увлекательного процесса.
Ему повезло. Группе, которая на следующей неделе начинала съемки комедии, был нужен третий ассистент режиссера. Сценарий состоял из ста страниц; в нем описывались похождения провинциального донжуана. В обязанности третьего ассистента входило вести учет всех отснятых сцен и знать материал до мельчайших подробностей.
Теперь Алексей вставал на рассвете и гнал машину в Чинечитта, находившийся в тридцати километрах от Рима. В первый же рабочий день Джисмонди изобрел сложнейшую систему регистрации отснятого материала.
Дело в том, что эпизоды редко снимают в той последовательности, в которой их видит зритель. Последовательность зависит от декораций, времени года, погоды и так далее. Например, в картине, куда Алексея взяли третьим ассистентом, первая неделя отводилась на съемки всех сцен, которые происходили в доме главного героя. В одном из павильонов соорудили крестьянскую усадьбу. Алексей должен был записывать последовательность выхода актеров, продолжительность сцен, угол съемки, количество дублей и тому подобное. Задача еще более усложнялась тем, что исполнитель главной роли не был утвержден – режиссер выбирал между тремя претендентами. На третий день Алексей выкинул тетрадку со своими головоломными расчетами и просто начал записывать подряд все происходящее.
Съемки должны были продолжаться десять недель. На самом деле они заняли все тридцать. Первый и второй ассистенты были вынуждены уйти, потому что у них были предварительные договоренности с другими постановщиками. В результате Джисмонди стал первым помощником режиссера. Теперь он вообще перестал ходить на лекции. По воскресеньям брал конспекты у друзей, переписывал их, лихорадочно наверстывал упущенное по книгам. На самом деле это не имело никакого значения. Алексей знал, что рано или поздно он сдаст экзамены. То, чему он учился на студии, было для него гораздо важнее.
Хаос, в котором рождалось кино, завораживал его. Задача создателя фильма заключалась в том, чтобы из сумбура сотворить строгий порядок, воссоздать настоящую жизнь с ее конфликтами, разногласиями, иллюзиями, обманами – словно в реальной жизни бывает смысл и порядок.
Когда удавалось выкроить свободное время, Алексей отправлялся в соседний павильон смотреть, как работает Феллини. Маэстро всецело полагался на волю вдохновения. Он почти никогда не работал по сценарию, а позволял фильму раскручиваться самостоятельно, руководствуясь атмосферой, настроением, безошибочным профессиональным чутьем. Наблюдая за работой Феллини, Алексей вспомнил высказывание французского режиссера Жана Ренуара: «Фильм – это гигантский механизм, в котором все заранее предусмотрено, но нужно оставить небольшую дверцу, чтобы в агрегат проник луч реальности и перевернул все ваши планы».
Алексею очень нравилось работать в съемочной группе. Не меньше нравилась ему и товарищеская атмосфера, царившая в павильоне. На протяжении долгих недель съемки съемочная группа превращалась в замкнутый мир, где возникали свои привязанности и антипатии, но каждый неукоснительно выполнял свою работу. Вклад каждого должен был в конечном итоге соединиться и влиться в единое, общее дело – фильм.
На третьей неделе съемок, когда Алексей в перерыве пил кофе, к нему подошла костюмерша, работавшая с исполнителем главной роли.
– С бо?льшим удовольствием я приодела бы тебя, – сказала она, глядя на него темными смеющимися глазами. – Ты у меня превратился бы в настоящего русского графа в роскошной меховой шапке.
– Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Что я русский?
Девушка фыркнула.
– Я об этом понятия не имела. Гениальная догадка, не больше. Ой, меня зовут. Ладно, еще увидимся.
Она помахала рукой и убежала.
Алексей смотрел ей вслед: стройная молодая женщина с длинными волосами, в синих джинсах и белой рубашке. Как же ее зовут? Кажется, Лаура. Надо будет запомнить.
Два дня спустя она пригласила его к себе в костюмерную. Там висели зеркала, вешалки со всевозможной одеждой.
– Этот Джанни меня достал, – воскликнула Лаура, скорчив гримасу. – «Как вам кажется, Лаура? Может быть, этот локон убрать вот сюда? Нет, лучше вот сюда», – передразнила она. А потом своим голосом продолжила: – «Ах нет, синьор Джанни, вы выглядите просто потрясающе. Ваши поклонницы упадут в обморок от восторга».
Алексей расхохотался.
Она прислонилась спиной к двери, тем самым прикрыв ее поплотнее.
– Вот тебя я бы разодела…
Она потянулась к нему, и Алексей вдруг понял, что должен ее поцеловать.
– Ну? – В ее глазах посверкивали веселые искорки.
Теперь в перерывах между съемками они занимались любовью, чаще всего во время обеда. Алексей приносил вино и бутерброды, Лаура вносила свою лепту в виде фруктов и сладостей. Они любили друг друга среди ворохов одежды, ели, пили, много смеялись. После конца рабочего дня любовные свидания были невозможны – оба валились с ног от усталости. Лишь через две недели Алексей случайно узнал, что Лаура замужем.
– Не занудствуй, – засмеялась она. – Тут – кино, там – жизнь. Это разные вещи, милый.
Он понял, что она имеет в виду. Мир кино и мир реальности почти не пересекались. Уезжая из Чинечитта, Джисмонди почти не вспоминал о Лауре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Алексей разъярился не на шутку и не стеснялся в выражениях.
– Что ты знаешь о фашистах? – прорычал Джанджакомо. – Тебя еще на свете не было, когда мы покончили с Муссолини.
– Значит, ты считаешь, что после смерти Муссолини у нас в стране не стало фашистов? – саркастически осведомился Алексей. – В Италии нет фашистов, в Америке нет фашистов, которые уничтожают мирных вьетнамцев во имя прибылей военно-промышленного комплекса? А кто же, по-твоему, устраивает балаган из демократии? Может быть, в Родезии тоже нет фашистов? И в Южной Африке?
– Пустая риторика. Напыщенные мальчишеские фразы, – презрительно скривился Джанджакомо. – Профсоюзные вожаки из коммунистов и то говорят умнее. Если я еще раз узнаю, что ты участвуешь в подобных демонстрациях, денег из дома не жди.
– Отлично. С сегодняшнего дня я не возьму у тебя ни одной лиры. – Алексей вышел вон и хлопнул дверью.
Но через секунду вновь просунул голову в дверную щель:
– Кстати, с этой квартиры я тоже могу съехать хоть сегодня.
Джанджакомо свирепо таращился на него, утратив дар речи.
На следующий же день Алексей отправился искать работу в Чинечитта, воспользовавшись помощью одного знакомого.
Джисмонди бывал и прежде в этом гигантском кинокомплексе, и всякий раз поражался тому, какое это, оказывается, громоздкое и хлопотное дело – снимать кино. Но теперь Алексей хотел быть не праздным зевакой, а непосредственным участником этого увлекательного процесса.
Ему повезло. Группе, которая на следующей неделе начинала съемки комедии, был нужен третий ассистент режиссера. Сценарий состоял из ста страниц; в нем описывались похождения провинциального донжуана. В обязанности третьего ассистента входило вести учет всех отснятых сцен и знать материал до мельчайших подробностей.
Теперь Алексей вставал на рассвете и гнал машину в Чинечитта, находившийся в тридцати километрах от Рима. В первый же рабочий день Джисмонди изобрел сложнейшую систему регистрации отснятого материала.
Дело в том, что эпизоды редко снимают в той последовательности, в которой их видит зритель. Последовательность зависит от декораций, времени года, погоды и так далее. Например, в картине, куда Алексея взяли третьим ассистентом, первая неделя отводилась на съемки всех сцен, которые происходили в доме главного героя. В одном из павильонов соорудили крестьянскую усадьбу. Алексей должен был записывать последовательность выхода актеров, продолжительность сцен, угол съемки, количество дублей и тому подобное. Задача еще более усложнялась тем, что исполнитель главной роли не был утвержден – режиссер выбирал между тремя претендентами. На третий день Алексей выкинул тетрадку со своими головоломными расчетами и просто начал записывать подряд все происходящее.
Съемки должны были продолжаться десять недель. На самом деле они заняли все тридцать. Первый и второй ассистенты были вынуждены уйти, потому что у них были предварительные договоренности с другими постановщиками. В результате Джисмонди стал первым помощником режиссера. Теперь он вообще перестал ходить на лекции. По воскресеньям брал конспекты у друзей, переписывал их, лихорадочно наверстывал упущенное по книгам. На самом деле это не имело никакого значения. Алексей знал, что рано или поздно он сдаст экзамены. То, чему он учился на студии, было для него гораздо важнее.
Хаос, в котором рождалось кино, завораживал его. Задача создателя фильма заключалась в том, чтобы из сумбура сотворить строгий порядок, воссоздать настоящую жизнь с ее конфликтами, разногласиями, иллюзиями, обманами – словно в реальной жизни бывает смысл и порядок.
Когда удавалось выкроить свободное время, Алексей отправлялся в соседний павильон смотреть, как работает Феллини. Маэстро всецело полагался на волю вдохновения. Он почти никогда не работал по сценарию, а позволял фильму раскручиваться самостоятельно, руководствуясь атмосферой, настроением, безошибочным профессиональным чутьем. Наблюдая за работой Феллини, Алексей вспомнил высказывание французского режиссера Жана Ренуара: «Фильм – это гигантский механизм, в котором все заранее предусмотрено, но нужно оставить небольшую дверцу, чтобы в агрегат проник луч реальности и перевернул все ваши планы».
Алексею очень нравилось работать в съемочной группе. Не меньше нравилась ему и товарищеская атмосфера, царившая в павильоне. На протяжении долгих недель съемки съемочная группа превращалась в замкнутый мир, где возникали свои привязанности и антипатии, но каждый неукоснительно выполнял свою работу. Вклад каждого должен был в конечном итоге соединиться и влиться в единое, общее дело – фильм.
На третьей неделе съемок, когда Алексей в перерыве пил кофе, к нему подошла костюмерша, работавшая с исполнителем главной роли.
– С бо?льшим удовольствием я приодела бы тебя, – сказала она, глядя на него темными смеющимися глазами. – Ты у меня превратился бы в настоящего русского графа в роскошной меховой шапке.
– Откуда ты знаешь?
– Что знаю?
– Что я русский?
Девушка фыркнула.
– Я об этом понятия не имела. Гениальная догадка, не больше. Ой, меня зовут. Ладно, еще увидимся.
Она помахала рукой и убежала.
Алексей смотрел ей вслед: стройная молодая женщина с длинными волосами, в синих джинсах и белой рубашке. Как же ее зовут? Кажется, Лаура. Надо будет запомнить.
Два дня спустя она пригласила его к себе в костюмерную. Там висели зеркала, вешалки со всевозможной одеждой.
– Этот Джанни меня достал, – воскликнула Лаура, скорчив гримасу. – «Как вам кажется, Лаура? Может быть, этот локон убрать вот сюда? Нет, лучше вот сюда», – передразнила она. А потом своим голосом продолжила: – «Ах нет, синьор Джанни, вы выглядите просто потрясающе. Ваши поклонницы упадут в обморок от восторга».
Алексей расхохотался.
Она прислонилась спиной к двери, тем самым прикрыв ее поплотнее.
– Вот тебя я бы разодела…
Она потянулась к нему, и Алексей вдруг понял, что должен ее поцеловать.
– Ну? – В ее глазах посверкивали веселые искорки.
Теперь в перерывах между съемками они занимались любовью, чаще всего во время обеда. Алексей приносил вино и бутерброды, Лаура вносила свою лепту в виде фруктов и сладостей. Они любили друг друга среди ворохов одежды, ели, пили, много смеялись. После конца рабочего дня любовные свидания были невозможны – оба валились с ног от усталости. Лишь через две недели Алексей случайно узнал, что Лаура замужем.
– Не занудствуй, – засмеялась она. – Тут – кино, там – жизнь. Это разные вещи, милый.
Он понял, что она имеет в виду. Мир кино и мир реальности почти не пересекались. Уезжая из Чинечитта, Джисмонди почти не вспоминал о Лауре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108