ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Должно быть, она тоже моментально о нем забывала.
Алексей был совершенно счастлив. После окончания семестра он должен был пройти стажировку на одной из фабрик отца – «подучиться ремеслу», как называл это сам Джанджакомо. Однако теперь Алексей объяснил ему, что занят делом не менее важным, чем бизнес. Джисмонди-старший, все еще не оправившийся после их последней ссоры, решил действовать хитрее.
– Сколько тебе платят на киностудии?
Алексей сказал.
– А если я буду платить тебе в два раза больше?
– Нет, там я занимаюсь тем, что мне нравится. Это для меня очень важно.
Джанджакомо кивнул. В глубине души он гордился своим сыном, его непреклонностью и упрямством.
– Хороший парень вырос, – прошептал он.
Когда съемки закончились, у Алексея накопилось четыре тысячи страниц записей.
– Браво! Браво, Алексей! – воскликнул режиссер, увидев это богатство. – Мы отсняли сто двадцать пять тысяч метров пленки, и без этого твоего талмуда нам нипочем в материале не разобраться.
Оба весело расхохотались.
Предварительный показ для членов съемочной группы состоялся в ноябре. Алексей пригласил приемного отца.
Глядя на экран, Джанджакомо хохотал так, что из глаз у него текли слезы. Режиссер шепнул Алексею, что более благодарного зрителя он не встречал. Сам Алексей не смеялся, но смотрел на экран во все глаза. После монтажа отснятый материал чудесным образом преобразился. Алексей хорошо помнил, как снимался каждый из эпизодов, но вместе они смотрелись как единое целое.
Когда пошли титры и появилось имя Алексея, Джанджакомо хлопнул сына по колену.
– Поздравляю, сынок, поздравляю.
Через два дня Алексею на квартиру принесли объемистую коробку.
– Осторожно, это может быть бомба, – пошутил Энрико.
– Скорее похоже на пушку.
В коробке оказалась шестнадцатимиллиметровая кинокамера. Алексей присвистнул.
– По-моему, Джанджакомо совсем рехнулся, – сказал он другу. – С одной стороны, всячески отговаривает меня от увлечения кинематографом, хочет, чтобы я продолжал учебу, и в то же время делает такие подарки.
Энрико пожал плечами.
– Просто он считает, что ты – самый лучший сын на свете.
– Да, и его необъективность объясняется тем, что на самом деле я ему никакой не сын.
Он любовно погладил объектив, разложил треногу.
– Убери ты эту штуку, нам нужно готовиться к экзаменам, – посоветовал Энрико. – Иначе мы никогда не закончим этот чертов университет.
Алексей не слышал. Он погрузился в мечты о том, как будет снимать кино. В последнее время он думал только об одном – как снять небольшой документальный фильм, посвященный его друзьям и их политическим взглядам. Пусть они говорят прямо в объектив, критикуют университетские порядки, социальные привилегии. Монологи надо перемежать кадрами трущоб, рабочих кварталов. Он снял такой фильм. Но, к удивлению самого Алексея, он получился холодным и бесстрастным. Не аргумент в споре, а констатация факта.
Алексей решил, что пленку нужно выкинуть.
Но этот эксперимент кое-чему его научил. Реальность мира не может быть просто взята и перенесена на экран. Для того чтобы объектив показывал правду, необходимо прибегнуть к вымыслу. Он стал еще чаще ходить в кино, чтобы увидеть, как делают этот фокус другие режиссеры.
Весной в Чинечитта работы не было. Началась мода на итальянские вестерны, и съемочные группы отправились в Испанию и Югославию. Алексею было неловко перед отцом, и он согласился остаток каникул провести на одной из миланских фабрик семейства Джисмонди.
Джанджакомо хотел, чтобы Алексей поработал месяц помощником начальника производственного отдела на заводе по изготовлению холодильников, а потом еще один месяц в той же должности на заводе по изготовлению газовых плит. Третий месяц стажировки Алексей должен был провести в центральном офисе концерна, знакомясь с бухгалтерией и системой сбыта.
– Думаю, это почти так же интересно, как Чинечитта, – насмешливо заметил Джанджакомо.
Алексей пожал плечами:
– По крайней мере не придется делать четыре тысячи страниц записей.
– Это уж точно. Просто в конце стажировки небольшая устная беседа со мной – только и всего.
Несмотря на напускное безразличие, Алексей был не на шутку взволнован, когда впервые отправился к месту прохождения практики. Заводской комплекс находился в пятнадцати километрах от Милана. Алексей настоял на том, чтобы явиться туда без дяди. По дороге к кабинету своего непосредственного начальника, синьора Бассани, он с любопытством оглядывался по сторонам. Корпуса и офисные здания были совсем новые, в интерьерах преобладали хромированая сталь и кожа, все было подчинено соображениям удобства и функциональности.
Синьор Бассани оказался человеком вежливым и покладистым. На вид ему было лет тридцать пять. Поначалу он относился к своему помощнику с явной почтительностью, но уже к концу первой недели между ними установились нормальные деловые отношения. Бассани водил Алексея по цехам, объяснял устройство сборочного конвейера, знакомил с системой складирования, представлял ему начальников цехов и прочих сотрудников руководящего звена.
Завод был похож на огромный улей, в котором трудились мириады пчел. Алексей завороженно наблюдал за превосходно отлаженным производственным механизмом. Особенно потряс его воображение главный конвейер. Алексей мог часами наблюдать, как ритмично двигаются рабочие, подлаживаясь к темпу продвижения гигантской ленты. Сверху все это напоминало какой-то ритуальный танец.
Неделю спустя Алексей вплотную занялся сборочным цехом, и первое романтическое представление рассеялось. Люди, работавшие на конвейере по восемь часов в день, в течение шести дней в неделю попадали в полную зависимость от машинного ритма. Алексей представил себя на их месте: грохот, ни секунды передышки, едкий запах масла…
В светлой, новой столовой, где персонал обедал, Алексей пытался разговаривать с рабочими.
Многие приехали с Юга. Они были немногословны, в разговоры вступали неохотно. Но Алексей проявил настойчивость. Один из сицилийцев был родом из Чефалу. Когда Алексей попытался поделиться с ним своими восторгами по поводу сицилийских пейзажей, рабочий, которого звали Августо, кинул на хозяйского сынка неприязненный взгляд.
– Там красиво, – буркнул он, – только вот работы нет.
Глаза у Августо были такие же, как у Франчески – темные, искоса поглядывавшие из-под густых ресниц. Алексей хотел спросить, знает ли он Франческу, но Августо уклонился от разговора.
Как-то вечером Алексей подошел к нему и предложил подвезти домой. Августо пожал плечами:
– Как хотите.
По дороге сицилиец все время молчал. Лишь один раз вдруг ни с того ни с сего сказал, что скучает по морю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108