- Андреевский спиртзавод собрался паковать в картонные коробки. Приобрели оборудование для склеивания коробок, а гофрокартон стали закупать из Красноярска. Потом посчитали, выходит, что возят вагонами воздух. Решили открыть производство гофрокартона сами, дураки. Купили оборудование, а помещений нет, специалистов нет. Все не так просто оказалось, - еще вдох. - А мы теперь наоборот, железную тару собирать стали. Оказывается, ее из какого-то дюралюминия делали. Приходил к Игорю какой-то прибалтиец, сказал, что всю тару на вес купит. Аркашка посчитал, взвесил ящик, оказалось, на пятьдесят процентов дороже залоговой стоимости получается. Сейчас ищет какой-то пресс, а то туда, в Европу, в виде ящиков металл накладно вести.
Я смотрел на все это богатство и думал о том, сколько безрассудных поступков, покалеченных жизней и смертей аккуратно расставлено в штабеля. Национальный напиток потопил в себе национальную идею. Водка подразумевает пьянку, пьянка ведет к неприятностям, неприятности давят на психику, ничего не получается, все идет не так, как надо. Хочется немного выпить с горя, а немного не получается, и так в геометрической прогрессии, по кругу, без оттенков, только черное и белое, где черное - это неприятности, а белое водка. Потом начинается агрессия, слезы, обосраные штаны и смерть. А на похоронах вдруг вспоминается, какой он был хороший в молодости. Сгорел на работе. И национальная идея - во всем виновато государство. Сколько людей живет по такому сценарию? Десятки, сотни тысяч? Миллионы?
- Николай! Тьфу, забыла отчество, - подергала меня за рукав Катя. Ты... Вы меня слушаете?
- А как же.
- Ну, и что вы обо всем этом думаете?
- Ты молодец, - наугад сказал я.
- Это понятно, - согласилась она. - Я имела в виду акцизные марки.
- А что нам о них думать, - стал выкручиваться я. - Пусть налоговая инспекция о них думает, - и, увидев, что она пытается возразить, поспешно добавил. - Мне пора.
Я вышел во двор, как раз в тот момент, когда в проем сорванных с петель ворот въезжал Серега. Вначале он припарковал наш старый "москвич" рядом с моей "восьмеркой", но, попробовав выйти, попал ногой в ту самую лужу, выругался и дал назад, прижавшись дверями фургона к бетонному забору. Он меня не видел. Я окликнул его, когда он входил в дверь бойлерной.
- К тебе? - спросил он, показывая вверх, после того, как мы пожали друг другу руки.
- Ко мне? Я еще не успел привыкнуть к тому, что здесь есть что-то мое. Нет, мне там неуютно. Пошли сядем в наш старый добрый "пирожок". Я надеюсь, в нем тепло?
- А как же. Наш офис всегда к нашим услугам. Сколько планов мы выносили в его кабине за три года!
Мы сели. Серега закурил.
- Дело плохо, брат, - грустно сказал он. - Можешь забыть про павильон. Нас провели как последних лохов.
Он говорил безрадостно, но вместе с тем в его голосе не слышалось трагизма. Фразы давались ему легко. Да, как бы говорил он, нас кинули на несколько десятков миллионов, которые мы собирали два года, да, нашу мечту отравили ложью, но, все еще будет, мы опять засучим рукава и т.д. и т.п. Я бы так не смог. После первых же его слов мной овладело отчаяние.
- Тетка, как прочитала наш договор, - продолжил он, затягиваясь, -принялась меня жалеть. Ты помнишь, как мы его подписывали? Эта сволочь, директор "Гаранта", как его?
- Галкин.
- Да, Галкин, помнишь, как он, гад, исхитрился? У нас есть уже готовые бланки договоров, говорит, вот, здесь подпишите, сюда поставьте печать. И мы, конченые люди, за свои же деньги подписали какую-то липу.
- Но мы же официально перечислили двадцать пять лимонов, получили паспорт, проект и документы, накладную, наконец!
- Да, и тут же отвалили полтинник наликом. И даже расписки не взяли. В этом договоре есть один пункт, который перечеркивает все намертво. Короче, я в юриспруденции не силен, но тетка говорит, что плакали наши денежки. Они пишут на Галкина заяву в милицию, сажают его на небольшой срок. На основании уголовного дела сделка признается незаконной. Они возвращают нам безнальные денежки, а налик оставляют себе. Через некоторое время, когда все утихнет, они заяву на того парня забирают, говорят, извините, мы разобрались, все в норме. Галкина выпускают, они ему платят энную сумму. И все.
- Подожди, арбитражный суд может длиться годами, что, этот Галкин все это время в тюрьме гнить будет?
- Самое грустное в этой истории то, что у этих людей все схвачено. Я пока еще точно не уверен, но у меня такое чувство, что не мы одни попались на их удочку. Если надо, они внеочередное заседание арбитражного суда проведут. Предлог всегда найдется. Им выгодно, чтобы все протекало на скорости. У них очень сильная поддержка сверху. Тетка говорит, что такие аферы с недвижимостью встречаются сплошь и рядом. Сейчас создается какая-то регистрационная палата, через которую будут проводить все сделки с недвижимостью. Это будет государственный орган, юридический. Если на договоре будет стоять печать этой самой палаты, то расторгнуть эту сделку будет практически невозможно. Это все равно, что доказывать государству, что оно тупое, - он закашлялся, выбросил окурок, потом достал из пачки новую сигарету. - Но нам то от этого не легче.
- Это стопроцентное кидалово! - Мне было ужасно жаль расставаться с надеждой. - И что? Мы все это так и проглотим?
- А что мы можем сделать? - спросил Серега и грустно улыбнулся.
- Я не знаю. В конце концов, у нас есть крыша, мы регулярно туда уделяем, она обязана нас защищать.
- Я думал на эту тему. Вряд ли.
- Почему? За что тогда мы им платим? Мы должны использовать и этот шанс. Если не все заберем, то хоть частично возместим. Ни одна стрелка еще не заканчивалась полным проигрышем одной из сторон. Бандюки всегда находят компромисс.
- В том-то все и дело, что там бандитами и не пахнет, - с горечью сказал Сергей. - Или менты или КГБшники.
- Какая разница? Все они одним миром мазаны. Пусть общаются.
- Хорошо, - решившись, сказал он. - Я сегодня же позвоню Симохе на сотовый, постараюсь с ним встретиться и на завтра забить стрелку.
- На, звони, - протянул я ему трубку.
- С этой техникой я не знаком, - усмехнулся он. - Набирай номер.
Все сложилось очень удачно. Симоха оказался в городе, трезвый, ни чем не занятый и согласился встретиться с Серегой через двадцать минут. Сергей уехал. Я поднялся в офис, предупредил Веронику, с удовольствием посмотрел на небольшую очередь, которая образовалась около обоих компьютерных столов, и уехал в город. До двух часов у меня еще было достаточно времени и я остановился около колонки на улице "Партизанов", чтобы заполнить бачок омывателя и хотя бы слегка сполоснуть машину, ее внешний вид после трассы достиг такого состояния загрязнения, что ездить на ней стало попросту противно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Я смотрел на все это богатство и думал о том, сколько безрассудных поступков, покалеченных жизней и смертей аккуратно расставлено в штабеля. Национальный напиток потопил в себе национальную идею. Водка подразумевает пьянку, пьянка ведет к неприятностям, неприятности давят на психику, ничего не получается, все идет не так, как надо. Хочется немного выпить с горя, а немного не получается, и так в геометрической прогрессии, по кругу, без оттенков, только черное и белое, где черное - это неприятности, а белое водка. Потом начинается агрессия, слезы, обосраные штаны и смерть. А на похоронах вдруг вспоминается, какой он был хороший в молодости. Сгорел на работе. И национальная идея - во всем виновато государство. Сколько людей живет по такому сценарию? Десятки, сотни тысяч? Миллионы?
- Николай! Тьфу, забыла отчество, - подергала меня за рукав Катя. Ты... Вы меня слушаете?
- А как же.
- Ну, и что вы обо всем этом думаете?
- Ты молодец, - наугад сказал я.
- Это понятно, - согласилась она. - Я имела в виду акцизные марки.
- А что нам о них думать, - стал выкручиваться я. - Пусть налоговая инспекция о них думает, - и, увидев, что она пытается возразить, поспешно добавил. - Мне пора.
Я вышел во двор, как раз в тот момент, когда в проем сорванных с петель ворот въезжал Серега. Вначале он припарковал наш старый "москвич" рядом с моей "восьмеркой", но, попробовав выйти, попал ногой в ту самую лужу, выругался и дал назад, прижавшись дверями фургона к бетонному забору. Он меня не видел. Я окликнул его, когда он входил в дверь бойлерной.
- К тебе? - спросил он, показывая вверх, после того, как мы пожали друг другу руки.
- Ко мне? Я еще не успел привыкнуть к тому, что здесь есть что-то мое. Нет, мне там неуютно. Пошли сядем в наш старый добрый "пирожок". Я надеюсь, в нем тепло?
- А как же. Наш офис всегда к нашим услугам. Сколько планов мы выносили в его кабине за три года!
Мы сели. Серега закурил.
- Дело плохо, брат, - грустно сказал он. - Можешь забыть про павильон. Нас провели как последних лохов.
Он говорил безрадостно, но вместе с тем в его голосе не слышалось трагизма. Фразы давались ему легко. Да, как бы говорил он, нас кинули на несколько десятков миллионов, которые мы собирали два года, да, нашу мечту отравили ложью, но, все еще будет, мы опять засучим рукава и т.д. и т.п. Я бы так не смог. После первых же его слов мной овладело отчаяние.
- Тетка, как прочитала наш договор, - продолжил он, затягиваясь, -принялась меня жалеть. Ты помнишь, как мы его подписывали? Эта сволочь, директор "Гаранта", как его?
- Галкин.
- Да, Галкин, помнишь, как он, гад, исхитрился? У нас есть уже готовые бланки договоров, говорит, вот, здесь подпишите, сюда поставьте печать. И мы, конченые люди, за свои же деньги подписали какую-то липу.
- Но мы же официально перечислили двадцать пять лимонов, получили паспорт, проект и документы, накладную, наконец!
- Да, и тут же отвалили полтинник наликом. И даже расписки не взяли. В этом договоре есть один пункт, который перечеркивает все намертво. Короче, я в юриспруденции не силен, но тетка говорит, что плакали наши денежки. Они пишут на Галкина заяву в милицию, сажают его на небольшой срок. На основании уголовного дела сделка признается незаконной. Они возвращают нам безнальные денежки, а налик оставляют себе. Через некоторое время, когда все утихнет, они заяву на того парня забирают, говорят, извините, мы разобрались, все в норме. Галкина выпускают, они ему платят энную сумму. И все.
- Подожди, арбитражный суд может длиться годами, что, этот Галкин все это время в тюрьме гнить будет?
- Самое грустное в этой истории то, что у этих людей все схвачено. Я пока еще точно не уверен, но у меня такое чувство, что не мы одни попались на их удочку. Если надо, они внеочередное заседание арбитражного суда проведут. Предлог всегда найдется. Им выгодно, чтобы все протекало на скорости. У них очень сильная поддержка сверху. Тетка говорит, что такие аферы с недвижимостью встречаются сплошь и рядом. Сейчас создается какая-то регистрационная палата, через которую будут проводить все сделки с недвижимостью. Это будет государственный орган, юридический. Если на договоре будет стоять печать этой самой палаты, то расторгнуть эту сделку будет практически невозможно. Это все равно, что доказывать государству, что оно тупое, - он закашлялся, выбросил окурок, потом достал из пачки новую сигарету. - Но нам то от этого не легче.
- Это стопроцентное кидалово! - Мне было ужасно жаль расставаться с надеждой. - И что? Мы все это так и проглотим?
- А что мы можем сделать? - спросил Серега и грустно улыбнулся.
- Я не знаю. В конце концов, у нас есть крыша, мы регулярно туда уделяем, она обязана нас защищать.
- Я думал на эту тему. Вряд ли.
- Почему? За что тогда мы им платим? Мы должны использовать и этот шанс. Если не все заберем, то хоть частично возместим. Ни одна стрелка еще не заканчивалась полным проигрышем одной из сторон. Бандюки всегда находят компромисс.
- В том-то все и дело, что там бандитами и не пахнет, - с горечью сказал Сергей. - Или менты или КГБшники.
- Какая разница? Все они одним миром мазаны. Пусть общаются.
- Хорошо, - решившись, сказал он. - Я сегодня же позвоню Симохе на сотовый, постараюсь с ним встретиться и на завтра забить стрелку.
- На, звони, - протянул я ему трубку.
- С этой техникой я не знаком, - усмехнулся он. - Набирай номер.
Все сложилось очень удачно. Симоха оказался в городе, трезвый, ни чем не занятый и согласился встретиться с Серегой через двадцать минут. Сергей уехал. Я поднялся в офис, предупредил Веронику, с удовольствием посмотрел на небольшую очередь, которая образовалась около обоих компьютерных столов, и уехал в город. До двух часов у меня еще было достаточно времени и я остановился около колонки на улице "Партизанов", чтобы заполнить бачок омывателя и хотя бы слегка сполоснуть машину, ее внешний вид после трассы достиг такого состояния загрязнения, что ездить на ней стало попросту противно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60