Чем могу быть полезен?» И тут я увидел, что это не наш слуга, для меня эта мысль была столь же драгоценной, как и он сам, его голос и тому подобное. Я задал несколько вопросов, и все впустую. Старикан не имел никакого понятия о том, что у нас тут творилось. Он был дворецким у лорда Листердейла, ушел на пенсию и получил этот домик как раз в то время, когда, как предполагалось, лорд Листердейл уехал в Африку. Ты сама понимаешь, к чему это нас приводит. Этот человек – самозванец, он играет роль Квентина для каких-то своих целей. Моя теория заключается в следующем – он приехал в город в тот вечер, заявил, что хочет быть дворецким у лорда Листердейла, а сам убил его и спрятал тело за панелями. Это старый дом, и будь уверена, – тут обязательно должны быть тайники…
– Опять ты об этом, – резко прервала его миссис Сен-Винсент. – Я просто не могу больше этого выносить. С какой стати он должен был это сделать, почему он его должен был убить – вот, что я хочу от тебя услышать? Если же он совершил подобное – во что я ни на минуту не верю, – то какие причины его на это толкнули?
– Ты права, – сказал Руперт, – мотив – это важное обстоятельство. Но я уже произвел расследование. У лорда Листердейла было много собственных домов. В последние два дня я открыл, что практически все эти дома за последние 18 месяцев были сданы людям, похожим на нас, практически за номинальную плату – и с условием, что слуги должны оставаться в доме. В этом случае сам Квентин, вернее, человек, называющий себя Квентином, – служил в этих домах некоторое время в качестве дворецкого. Все это наводит на мысль, что в одном из домов должно было что-то остаться – драгоценности или бумаги, спрятанные лордом Листердейлом, а вся эта шайка не знала, в каком именно. Я имею в виду шайку, но, может быть, этот малый Квентин работает в одиночку. Это…
Миссис Сен-Винсент твердо оборвала его:
– Руперт! Подожди хоть минутку. У меня от тебя голова пошла кругом. Во всяком случае, все, что ты говоришь, – чепуха: и шайка, и спрятанные бумаги.
– Может быть и другая версия, – согласился Руперт. – Этот Квентин мог быть человеком, которому лорд Листердейл чем-то навредил. Настоящий дворецкий поведал мне длинную историю о человеке, которого зовут Самуэль Лоу, он был садовником, примерно такого же роста и сложения, как и сам Квентин. У него был зуб на Листердейла.
Миссис Сен-Винсент вздрогнула.
«Не считался с другими людьми». Эти слова возникли в ее сознании во всей их непривлекательности, усугубив подозрения. Слова скупы, но что должно за ними стоять?
В тяжелой задумчивости она с трудом слушала Руперта. Он быстро объяснил ей что-то, чего она не поняла, и вышел из комнаты.
Потом она словно очнулась. Куда пошел Руперт? Что он собирался делать? Она не уловила его последних слов. Возможно, он пошел за полицией. В этом случае… Она резко поднялась и позвонила. Как обычно, Квентин незамедлительно явился.
– Вы звонили, мадам?
– Да. Входите, пожалуйста, и закройте дверь.
Дворецкий повиновался. Миссис Сен-Винсент некоторое время молчала и с серьезностью изучала его.
Она думала: «Он был добр ко мне – никто не знает, как добр. Дети никогда этого не поймут. Дикая история Руперта может целиком оказаться бессмыслицей, но, с другой стороны, может в ней что-то есть? Кто знает? Никто. И правда, и не правда. Я рискну, обязательно рискну собой за его доброе имя!»
Покраснев, миссис Сен-Винсент заговорила срывающимся голосом.
– Квентин, мистер Руперт только что вернулся. Он был в Королевском Чевиоте – это деревня недалеко отсюда…
Она замолчала, отметив, как он вздрогнул на мгновение и не смог этого скрыть, и подумала: «Он, кажется, знает. Да, он знает».
– Он видел там кое-кого, – продолжала она, выделив последние слова.
После мгновенной дрожи Квентин опять принял свою обычную невозмутимую манеру держаться, но его глаза остро и внимательно смотрели ей прямо в лицо, в них было что-то такое, чего она до сих пор не замечала. Это были глаза мужчины, а не слуги.
Поколебавшись с минуту, он произнес голосом, который тоже как-то неуловимо изменился.
– Зачем вы рассказываете мне это, миссис Сен-Винсент?
Она не успела ответить, так как в это время дверь распахнулась настежь и в комнату ворвался Руперт. С ним вместе вошел средних лет человек, полный достоинства, с небольшими бакенбардами, похожий на задумчивого архиепископа. Квентин!
– Он здесь, – сказал Руперт. – Настоящий Квентин. Я держал его на улице в такси. А теперь, Квентин, посмотрите на этого человека и скажите – это Самуэль Лоу?
Для Руперта это был момент триумфа. Но он не долго торжествовал, почти тут же почувствовав, что что-то не так. Некоторое время настоящий Квентин выглядел смущенным и, похоже, чувствовал себя в высшей степени неуютно, а второй Квентин улыбался широкой довольной улыбкой.
Он хлопнул своего смущенного двойника по спине.
– Все в порядке, Квентин. Я полагаю, кота когда-нибудь все-таки придется достать из мешка. Ты можешь рассказать им, кто я такой.
Полный достоинства незнакомец выпрямился.
– Сэр, это, – провозгласил он тоном, полным упрека, – это мой хозяин, лорд Листердейл, сэр.
В следующую минуту события развивались так. Во-первых, сокрушительный удар был нанесен петушиной самоуверенности Руперта. Он еще не понял, что происходит, и рот его еще был открыт под воздействием шока, но услышал, как его мягко выпроваживает из комнаты дружелюбный, но довольно-таки фамильярный голос:
– Все в порядке, мой мальчик. Хорошо еще, что кости целы. Но я хочу поговорить с твоей матерью. Ты хорошо потрудился – все выведал про меня.
Руперт вышел и встал перед закрытой дверью, ожидая чьего-нибудь появления. Настоящий Квентин стоял рядом с ним, и из уст его струился поток любезных объяснений. А в комнате лорд Листердейл стоял напротив миссис Сен-Винсент.
– Позвольте мне все вам объяснить, если я только смогу! Всю свою жизнь я был дьявольски эгоистичным человеком – и однажды я понял это. Я понял, что для того, чтобы изменить себя, я должен попытаться хоть немного быть альтруистом. Я представлял из себя совершенно необыкновенного дурака, поэтому свою карьеру начал тоже необыкновенно. Я делал ненужные подписки, но чувствовал, что мне надо совершить что-то… что-то лично. Я всегда сочувствовал классу обедневших дворян – классу, который не умеет просить и который страдает молча. Я был собственником многих домов. И у меня появилась идея – сдать все эти дома людям, которые в них нуждаются и которые бы ценили их. Молодые пары, начинающие свой жизненный путь, вдовы с сыновьями и дочерьми, которые тоже начинают самостоятельную жизнь. Квентин был для меня более чем дворецким – он был моим другом. С его согласия и при его помощи я в этом деле использовал его внешность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Опять ты об этом, – резко прервала его миссис Сен-Винсент. – Я просто не могу больше этого выносить. С какой стати он должен был это сделать, почему он его должен был убить – вот, что я хочу от тебя услышать? Если же он совершил подобное – во что я ни на минуту не верю, – то какие причины его на это толкнули?
– Ты права, – сказал Руперт, – мотив – это важное обстоятельство. Но я уже произвел расследование. У лорда Листердейла было много собственных домов. В последние два дня я открыл, что практически все эти дома за последние 18 месяцев были сданы людям, похожим на нас, практически за номинальную плату – и с условием, что слуги должны оставаться в доме. В этом случае сам Квентин, вернее, человек, называющий себя Квентином, – служил в этих домах некоторое время в качестве дворецкого. Все это наводит на мысль, что в одном из домов должно было что-то остаться – драгоценности или бумаги, спрятанные лордом Листердейлом, а вся эта шайка не знала, в каком именно. Я имею в виду шайку, но, может быть, этот малый Квентин работает в одиночку. Это…
Миссис Сен-Винсент твердо оборвала его:
– Руперт! Подожди хоть минутку. У меня от тебя голова пошла кругом. Во всяком случае, все, что ты говоришь, – чепуха: и шайка, и спрятанные бумаги.
– Может быть и другая версия, – согласился Руперт. – Этот Квентин мог быть человеком, которому лорд Листердейл чем-то навредил. Настоящий дворецкий поведал мне длинную историю о человеке, которого зовут Самуэль Лоу, он был садовником, примерно такого же роста и сложения, как и сам Квентин. У него был зуб на Листердейла.
Миссис Сен-Винсент вздрогнула.
«Не считался с другими людьми». Эти слова возникли в ее сознании во всей их непривлекательности, усугубив подозрения. Слова скупы, но что должно за ними стоять?
В тяжелой задумчивости она с трудом слушала Руперта. Он быстро объяснил ей что-то, чего она не поняла, и вышел из комнаты.
Потом она словно очнулась. Куда пошел Руперт? Что он собирался делать? Она не уловила его последних слов. Возможно, он пошел за полицией. В этом случае… Она резко поднялась и позвонила. Как обычно, Квентин незамедлительно явился.
– Вы звонили, мадам?
– Да. Входите, пожалуйста, и закройте дверь.
Дворецкий повиновался. Миссис Сен-Винсент некоторое время молчала и с серьезностью изучала его.
Она думала: «Он был добр ко мне – никто не знает, как добр. Дети никогда этого не поймут. Дикая история Руперта может целиком оказаться бессмыслицей, но, с другой стороны, может в ней что-то есть? Кто знает? Никто. И правда, и не правда. Я рискну, обязательно рискну собой за его доброе имя!»
Покраснев, миссис Сен-Винсент заговорила срывающимся голосом.
– Квентин, мистер Руперт только что вернулся. Он был в Королевском Чевиоте – это деревня недалеко отсюда…
Она замолчала, отметив, как он вздрогнул на мгновение и не смог этого скрыть, и подумала: «Он, кажется, знает. Да, он знает».
– Он видел там кое-кого, – продолжала она, выделив последние слова.
После мгновенной дрожи Квентин опять принял свою обычную невозмутимую манеру держаться, но его глаза остро и внимательно смотрели ей прямо в лицо, в них было что-то такое, чего она до сих пор не замечала. Это были глаза мужчины, а не слуги.
Поколебавшись с минуту, он произнес голосом, который тоже как-то неуловимо изменился.
– Зачем вы рассказываете мне это, миссис Сен-Винсент?
Она не успела ответить, так как в это время дверь распахнулась настежь и в комнату ворвался Руперт. С ним вместе вошел средних лет человек, полный достоинства, с небольшими бакенбардами, похожий на задумчивого архиепископа. Квентин!
– Он здесь, – сказал Руперт. – Настоящий Квентин. Я держал его на улице в такси. А теперь, Квентин, посмотрите на этого человека и скажите – это Самуэль Лоу?
Для Руперта это был момент триумфа. Но он не долго торжествовал, почти тут же почувствовав, что что-то не так. Некоторое время настоящий Квентин выглядел смущенным и, похоже, чувствовал себя в высшей степени неуютно, а второй Квентин улыбался широкой довольной улыбкой.
Он хлопнул своего смущенного двойника по спине.
– Все в порядке, Квентин. Я полагаю, кота когда-нибудь все-таки придется достать из мешка. Ты можешь рассказать им, кто я такой.
Полный достоинства незнакомец выпрямился.
– Сэр, это, – провозгласил он тоном, полным упрека, – это мой хозяин, лорд Листердейл, сэр.
В следующую минуту события развивались так. Во-первых, сокрушительный удар был нанесен петушиной самоуверенности Руперта. Он еще не понял, что происходит, и рот его еще был открыт под воздействием шока, но услышал, как его мягко выпроваживает из комнаты дружелюбный, но довольно-таки фамильярный голос:
– Все в порядке, мой мальчик. Хорошо еще, что кости целы. Но я хочу поговорить с твоей матерью. Ты хорошо потрудился – все выведал про меня.
Руперт вышел и встал перед закрытой дверью, ожидая чьего-нибудь появления. Настоящий Квентин стоял рядом с ним, и из уст его струился поток любезных объяснений. А в комнате лорд Листердейл стоял напротив миссис Сен-Винсент.
– Позвольте мне все вам объяснить, если я только смогу! Всю свою жизнь я был дьявольски эгоистичным человеком – и однажды я понял это. Я понял, что для того, чтобы изменить себя, я должен попытаться хоть немного быть альтруистом. Я представлял из себя совершенно необыкновенного дурака, поэтому свою карьеру начал тоже необыкновенно. Я делал ненужные подписки, но чувствовал, что мне надо совершить что-то… что-то лично. Я всегда сочувствовал классу обедневших дворян – классу, который не умеет просить и который страдает молча. Я был собственником многих домов. И у меня появилась идея – сдать все эти дома людям, которые в них нуждаются и которые бы ценили их. Молодые пары, начинающие свой жизненный путь, вдовы с сыновьями и дочерьми, которые тоже начинают самостоятельную жизнь. Квентин был для меня более чем дворецким – он был моим другом. С его согласия и при его помощи я в этом деле использовал его внешность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54