ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 


Внизу они сдали шпика швейцару и велели: ни в коем случае не пускать его назад - он без билета; иначе придется пожаловаться ректору на беззаконное нарушение правил императорского университета.
Старый, почтенный швейцар укоризненно посмотрел на нарушителя правил, тот сник, мирно надел пальто неопределенного цвета, котиковую шапку-бадейку и ушел.
А студенты бегом вернулись на второй этаж.
Уже в дверях они услышали напряженно звеневший на весь коридор голос:
- ...с такой наглостью и цинизмом расправилось самодержавное правительство с думским представительством тридцатимиллионного рабочего класса. Лживость и лицемерие фраз о единении с народом вскрыты...
Говорил юноша с русой бородкой. Гриша его до этого дня в университете ни разу не видел. Очевидно, это был представитель объединенного комитета.
- Только война и военное положение, железными тисками сжимающие пролетариат и демократию, дали возможность правительству совершить гнусную расправу над избранниками рабочих, стоящими на страже их святейших интересов. Под грохот пушек и ружей правительство старается задушить революционное движение рабочего класса; в потоках крови насильно угоняемых на бойню миллионов рабочих и крестьян...
Выступавший закашлялся и, вынув платок, прижал его к губам.
- Будет ли дана возможность выступить представителю академической группы? - послышался выкрик из толпы студентов.
Сразу же возник оглушительный шум, кто-то протестовал, видны были возмущенные жесты, взмахи рук...
На подоконник быстро поднялся Оруджиани и стал рядом с русым юношей.
Призывая к молчанию, он высоко поднял руку.
Когда все немного успокоились, грузин сказал громко:
- Если студенческая сходка постановит дать слово академистам, они смогут выступить.
- Как же, жди! - крикнул затянутый в мундир белобрысый студент. - У вас же, видите ли, свобода слова! Знаем мы...
- Прошу не мешать! - внушительно сказал ему Веремьев. - Воздержитесь от черносотенных провокаций!
Спрятав платок и до предела напрягая голос, русый юноша продолжал:
- ...смертельному врагу рабочего класса было мало этого. Он решил, что настал удобный момент для расправы... железные кандалы зазвучали за тюремной решеткой. Избранникам пролетариата царские бандиты сказали: ваше место в тюрьме. В тюрьму посажен весь рабочий класс. Шайка грабителей и эксплуататоров, шайка погромщиков осмелилась...
Оруджиани снова поднялся на подоконник и шепнул что-то оратору.
Тот спокойно сказал:
- Да, да. Товарищи! Только что нам сообщили, что усиленный наряд полиции вышел из василеостровской части по направлению к университету. Малодушные могут оставить сходку. Резолюцию протеста мы все же успеем принять. Я заканчиваю: долой царское правительство!
Толпа студентов возбужденно загудела. Кое-кто стал украдкой, потупясь, пробираться к выходу.
- Да здравствует социализм! - во всю силу голоса крикнул оратор.
Гриша не ожидал, что аплодисменты будут такими бурными... Вот тебе и пестрая публика!
Кто-то крикнул:
- Свободу рабочим депутатам!
И аплодисменты стали еще оглушительней.
- Заклеймим позором правительство палачей!
- Довольно ему обагрять руки в крови народа!
- Близка расплата!!!
На подоконнике стоял Гринштейн:
- Товарищи, внимание! Время дорого. Полиция уже на Университетской набережной. Академисты могут смело выступить - несколькими минутами позже, под надежной охраной городовых. А сейчас поставим на голосование поступившую первой резолюцию передового студенчества, поднявшего свой голос в защиту рабочего класса.
- Внимание! Полиция во дворе университета! - с притворным испугом завопил изо всех сил белобрысый академист.
- Радуйтесь! - ответил ему Гринштейн. - Вы сможете выступить перед самим господином приставом. Товарищи! Резолюция объединенного студенческого комитета целиком была приведена в речи выступавшего здесь товарища Николая. Кто за нее?
Поднялось множество рук. Казалось, голосовали все. Но только казалось... Некоторые торопливо пробирались к выходу. И потом - не могли же голосовать академисты! Многих просто не было видно из-за леса поднятых рук. А эсеры? Гриша начал искать взглядом Трефилова, Притулу... и увидел Барятина. Борис с оживленным видом, румяный, возбужденный, голосовал вместе с другими за резолюцию большевиков.
- Принято очевидным, подавляющим большинством! - сказал Гринштейн и соскочил с подоконника.
- Конечно, подавляющим большинством! - выкрикнул академист в мундире. - Вы подавили инакомыслящих! Как всегда!
- Ступайте, ступайте, господин хороший, встречать родную вам душу, одетую в жандармский мундир! Торопитесь!
- Долой академистов! - послышались дружные голоса, и белобрысый поспешил скрыться.
На дворе и в самом деле стоял наряд городовых с околоточным во главе.
Под старинными университетскими аркадами, где в любую погоду царил сумрак, прохаживался грузный пристав с одутловатым хмурым лицом.
Оруджиани вышел из университетского здания вместе с Веремьевым и выступавшим на сходке юношей. Их окружила небольшая группа студентов, Шумов и Гринштейн шли позади.
Гриша видел, как, укрывшись за широкоплечим Веремьевым, юноша, которого звали таинственно "товарищем Николаем", быстро нагнулся, а когда выпрямился, на его лице уже не было русой бородки. На голову он нахлобучил глубоко на уши каракулевую шапку и стал неузнаваем.
Пристав, однако, был человеком опытным. С быстротой, мало подходящей к его грузной фигуре, он приблизился к группе студентов.
Навстречу ему с такой же быстротой, вызывающе, всем корпусом подался Веремьев:
- В чем дело, господин полицейский?
- Разойтись!
- Ага. Понятно. А как именно вы предписываете нам разойтись: поодиночке или можно парами?
- Васильев! - хрипло позвал пристав.
На этот возглас под аркады вбежал на носках молоденький околоточный и взял под козырек.
Пристав, не обращая больше никакого внимания на Веремьева, сказал что-то околоточному и сердито кивнул головой в сторону университетских ворот.
Гриша увидел, как от ворот, с места взяв размашистой рысью, помчался рысак с седоком в каракулевой, низко надвинутой на уши шапке. Он узнал в седоке таинственного товарища Николая.
В тот день Гриша вернулся домой поздно. Заслышав его шаги, к нему заглянул Тимофей Леонтьевич.
Лицо Шелягина было по-необычному оживленным.
- Ну, Григорий Иванович, опять меня одолела охота к перемене мест. Завтра утром исчезаю. Но об этом после. Скажите-ка: правда, что университет принял достойную резолюцию? Молодцы, молодцы студенты! Ты уже знаешь, что по всем крупным заводам и фабрикам прошли забастовки протеста? Ну, как же! Дело опять идет на подъем... Наступают горячие денечки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89