ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 


- Да, да. Я вспомнил. Это - пройденный этап. Ирина Сурмонина, футуризм - я перешагнул через все это.
- И штанов не порвали? - спросил Шак, невзлюбивший Киллера с первого взгляда.
- Э-э?
- Штанов, спрашиваю, не порвали, шагаючи?
Киллер молча повернулся к нему спиной и начал расхаживать по палате.
Двигался он какой-то расслабленной походкой.
Через некоторое время он все-таки попытался вступить в разговор с соседями. У него был свой язык: солдат он называл салдупами ("салдуп всегда глуп"), юнкеров - козерогами; заявлял, что при мысли о наличии в палате клопов его пробирает "дрожемент"; наконец, поделился своей мечтой: поступить в Николаевское кавалерийское - там, в отличие от других военных училищ, был сохранен срок обучения в три года; а война трех лет не продлится.
Этот разговор он прервал - его вызвали к глазному врачу. Вернувшись, он кинул Шумову небрежно:
- Вас там салдуп спрашивает.
Гриша, может быть, и не обратил бы внимания на шутовские слова Киллера, но в это время в дверях палаты показалась гладко остриженная под "нулевой номер" голова, испуганно мигнула ему круглыми серыми глазами и исчезла.
Он вышел в коридор. Там его поджидал крепко сбитый человек с рукой на перевязи: раненый, находящийся в госпитале на излечении.
- Я сильно извиняюсь, - начал солдат, - хотелось бы нам потолковать с вами.
- Охотно. О чем же именно?
Солдат огляделся; коридор был безлюден.
Он поманил Гришу пальцем - в сторонку.
- Обо всем. И первое дело - о войне.
- О войне? - удивился Гриша. - И почему именно со мной?
- Не первый день здесь присматриваемся да прислушиваемся. Разобрались. Этот, что сейчас выходил, - барин... Есть у вас лысенький, тот - ничего, да ему до нашего брата дела нет. Красно говорит волосатый, ну, это нам ни к чему... Вот так помаленьку и разобрались.
- И что же? Остановились на мне?
- Ага, вас выбрали. Может, и ошиблись, тогда извиняйте.
- Но что ж я могу сказать вам о войне? Я на войне не был, а вы, Гриша кинул взгляд на перевязанную руку собеседника, - как будто там побывали.
- Я не о том, - поморщился солдат. - Верно, побывал я там. И "Георгия" мне дали. Да не про то речь. Когда война кончится? Вот о чем наши ребята гадают без перестанову.
- Да кто ж может сказать, когда война кончится?
Солдат поглядел на Шумова с явным разочарованием:
- Извиняйте. А мы слыхали, что есть такие сильно образованные люди они про то знают.
- Да нет же, поверьте мне, таких людей нет.
Солдат глубоко вздохнул. Уходя, он проговорил укоризненно:
- А все ж таки есть такие люди. Только нам никак не найти их, вот беда-то.
Он как будто остался недоволен. Но при встречах с Шумовым приветливо здоровался.
А однажды сказал:
- На этой войне наш солдат в болоте мочён, в огне крещён. Теперь он мало чего боится. Скажу вам, не страшась: если войну не думают кончать, солдат срастется с винтовкой накрепко. Уж он ее из рук не выпустит, нет!
Шумов внимательно посмотрел на солдата. Ему вдруг вспомнилось, как он, еще подростком, отправился весной вместе с товарищами-пятиклассниками в запретное для них место - в "майки". Щедро цвели бело-розовым цветом яблони за городом - со стороны казалось, что на него плеснули светлым пламенем. В садах стояли под яблонями дощатые, наспех сколоченные балаганы: там продавали мороженое - явно и водку - тайно. Это и были "майки".
Для солдат они не были запретными.
В городе всюду - на дверях трактиров, бильярдных, на воротах городского сада - висели надписи: "Нижним чинам вход воспрещен".
Куда пойти солдату? Солдат шел в "майки"; именно на него и была рассчитана тайная продажа водки.
Ученики реального училища: Шумов Григорий, Довгелло Вячеслав, Никаноркин Николай, Земмель Арвид и еще два - три храбреца - проникли на территорию "маек" не для того только, чтобы есть мороженое; цель их была более высокая, хотя для них самих не до конца ясная. Им не терпелось узнать, как покажут себя солдаты, если в их присутствии начать открытое поношение властей - вплоть до самых высших.
И солдаты показали.
Когда Шумов и Довгелло нарочито громко перекликаясь, стали ругать царя, подвыпившие солдаты на первый раз пообещали им тумаков. Реалисты не унялись и стояли на своем: царь - дурак.
Тогда солдаты с боем выбили реалистов из "маек" и, разгорячась, гнали их вдоль Двины до самых дальних зарослей ивняка, где побежденные и укрылись, горестно пересчитывая вещественные знаки своего поражения синяки и ссадины.
После этого события Гриша не раз встречал в городе дюжего солдата, который гнался за ним в памятный день по берегу Двины. Солдат тоже узнал его и каждый раз показывал украдкой свой узловатый кулак. При этом ни одному из солдат и в голову не пришло впутывать в это дело начальство.
Теперь, в госпитале, познакомившись с соседом солдатом (его звали Степаном Оськиным), Гриша, смеясь, рассказал ему о своем столкновении с "нижними чинами" из-за царя.
Оськин тоже посмеялся:
- И не говори! Совсем недавно в головах у нас была ночь египетская. Ну, сейчас солдат - иной: ни в царя, ни в попа не верит. Сильно в этом деле пособили питерские мастеровые: как стали начальники ссылать их, на свою голову, в окопы, ну-у, брат... тут пошла у нас совсем другая музыка... Толковый народ!
- О чем это вы все с салдупами разговариваете? - спросил однажды Киллер. - По-до-зри-тель-но! Не нарвитесь...
Сердий откликнулся вместо Шумова:
- Не поступить ли вам, барон, вместо Николаевского училища в корпус жандармов? И мундир красивый, и от войны верное избавление.
Киллер, побледнев, угрожающе двинулся к Серлию, но был схвачен Шумовым и Рымшаном, мускулы которых он имел возможность наблюдать неоднократно во время "сеансов" французской борьбы.
- Не прохватывает ли вас, барон, дрожемент в коленках при виде подобных гладиаторов? - язвительно спросил Шак.
Киллер утих и некоторое время ни с кем не заговаривал, избрав долю высокомерного одиночества.
Но выдержал недолго. Томясь от скуки, он попробовал завести беседу с державшимся особняком Румянцевым-Задувайским, но тот, хотя все время по преимуществу спал, в обстановке каким-то образом разобраться успел и ответил, сморщившись:
- Ой, гроб! Подите вы, барон...
- Я вовсе не барон, никогда себя не выдавал за титулованного. И "фон" к своей фамилии самозванно не приставляю, как некоторые. Я не фон Киллер, а просто Киллер.
- Ну, вот вы, просто-Киллер, и отстаньте от меня.
В "приемный" день Шумова вызвали в вестибюль госпиталя - к явившемуся, с разрешения начальства, посетителю.
Гриша и не думал, что он так обрадуется при виде Оруджиани, одетого в белый "гостевой" халат.
Они начали прохаживаться взад-вперед, беседуя вполголоса.
- Познакомились вы тут с солдатами ранеными?
- С одним только.
- Но по-настоящему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89