.. Впрочем, не надо с собой хитрить: все равно глупость остается глупостью.
Бессмысленно было идти в адресный стол, не зная отчества Нины Талановой. А он его не знал. Ему и в голову никогда не приходило спросить, как зовут ее отца, которого он ни разу не видал: тот жил далеко, в Риге.
А без отчества никакой адресный стол справки ему не выдаст. Уж об этом-то Григорий Шумов успел узнать.
И все-таки он пошел. Шел и вспоминал последнюю свою встречу с Ниной Талановой.
Они прощались весною на вокзале - Нина уезжала к отцу. И говорили о вещах посторонних; иногда замолкали - надолго, не чувствуя от этого никакой неловкости.
Но когда молчание слишком уж затянулось, Нина сказала:
- Ну, тогда я расскажу тебе сказочку. Ты никогда не бывал в Сигулде, под Ригой? По-моему, это самое красивое место на свете.
- Много ты видела! - не утерпел Гриша.
- Не перебивай. В Сигулде есть все: лес, холмы, река. Даже пещера. А кроме того - дуб. Огромный! Ему, может быть, тысяча лет. Около старого дуба и случилось то, о чем латыши сложили сказку. Жила в Сигулде в давние времена девушка. Ее звали Розой - за красоту или просто такое у ней было имя. Ты хотел бы, чтобы меня звали Розой? Нет, нет, не перебивай! Девушка любила пастуха. Еще в детстве они решили, что никогда не расстанутся. А когда Розе пошел восемнадцатый год, приглянулась она богатому рыцарю, не то немецкому, не то польскому, не помню уж теперь. Ну, у рыцаря, значит, богатство, власть, замок с громадными башнями...
- ...с отоплением и освещением, - сказал Гриша и тут же раскаялся, потому что Нина в гневе замолкла.
- Говори, - попросил он виновато.
- Говорить с тобой, положим, не следовало бы. Но поезд скоро уходит, и мы, может быть, больше никогда не увидимся...
- Этого не может быть.
- Приходилось тебе слышать, что у тебя плохой характер?
- Приходилось.
- Ну, тогда я не буду этого повторять. Слушай лучше сказку. Она мне очень нравится. Что было делать Розе? Полюбилась она рыцарю, а пастух, которого она считала своим суженым, был его крепостным. Расстаться ей с милым, - нет, лучше смерть! Рыцаря рассердить - голова у ее суженого слетит с плеч. И она придумала: подарит она рыцарю платок. Этот платок заколдованный: кто будет носить его с собой, тому не страшны в бою ни меч, ни копье, ни пуля. Рыцарь, конечно, посмеялся над глупыми бреднями. Тогда девушка надела платок себе на шею и говорит: "Испытай - ударь мечом изо всей силы по платку, - увидишь, что он волшебный: я останусь стоять перед тобой невредимой, как этот дуб". Рыцарь долго не соглашался, потом решил: раз она не боится за себя, к чему ему, воину, страшиться? Он ударил мечом - и отрубил Розе голову. И осталась она верна своему милому.
Потом Нина начала шутить, что-то слишком уж беззаботно - могла бы и взгрустнуть для приличия на прощанье. Куда там! Она знай себе хохотала и под конец расхвасталась, что осенью обязательно переедет в Питер, к дяде. Он тоже Таланов, работает слесарем на Путиловском заводе.
- Мы, Талановы, одним богаты: родней.
- Ты мне об этом уже говорила, - с досадой ответил Гриша.
Причиной досады было то, что он твердо решил ехать в Москву: там, в Высшем Техническом училище, обосновался лучший его друг, Вячеслав Довгелло. Да и вообще про Питер, про университет он тогда и не думал. Не мог же он знать, что судьба его повернется совсем по-иному. Потому и не спросил адрес этого самого дяди, про которого так шумно расхвасталась Нина. Она хвасталась, смеялась, шутила, щеки ее разрумянились, и проходившие мимо офицеры заглядывались на нее слишком откровенно. От этого настроение Григория Шумова быстро испортилось. После второго звонка Нина тоже притихла и спросила его озабоченно:
- Понял ты сказочку?
Он молчал непримиримо.
Уже из окна вагона Нина кинула ему:
- Эх, умница Григорий Шумов! Какой ты несообразительный!
Да, он несообразительный. Был бы сообразительный, узнал бы на всякий случай, как зовут ее отца.
И тогда не пришлось бы ему стоять сегодня с видом преступника перед старичком, сидевшим за проволочной сеткой, у полукруглого окошечка, чиновником адресного стола.
Старичок долго укорял его за испорченный бланк, в котором Шумов нахально прочеркнул графу "отчество".
- Ну не знаю я ее отчества. Не знаю, и все тут! - с отчаянием воскликнул Гриша.
- Да, да. Вы не знаете. Между тем Петроград - город пространный, и жителей в нем обитает много. Вполне можно допустить, что здесь проживает десять Талановых: одна - Петровна, другая - Сидоровна...
Это было хорошо известно и самому Григорию Шумову. К чему тогда вся эта болтовня? Выходит, надо ему возвращаться ни с чем восвояси и примириться с мыслью, что во всем городе у него один только знакомый Евлампий Лещов, да и с тем он расстался, не прощаясь, по причине, конечно, плохого своего характера.
Словоохотливость старичка, однако, оставляла какую-то надежду, вернее тень ее. Совсем слабенькую, еле заметную тень.
- А нельзя ли как-нибудь... - начал Гриша.
- Нельзя. За отсутствием исчерпывающих данных.
- Но должен же быть какой-то выход!
- А какой? Выскажитесь.
- Если даже в городе окажется десять Талановых...
- Талановых Нин. А там еще пойдут Ирины, Натальи.
- Мне нужна только Нина!
- Вам нужна только Нина. Это-то я понял, - и сухие губы старичка неожиданно раздвинулись - от улыбки, совсем не злой.
Гриша воодушевился:
- Послушайте! Надо придумать...
- Увы, это не входит в мои служебные обязанности. - Поглядев на Шумова, старичок вздохнул: - И вести с просителями (он так и сказал "просителями") излишне подробные разговоры тоже не входит... Но, молодой человек, я сам носил когда-то фуражку с тем же голубым околышем, что и у вас. Да, да, я сам был студентом. Не окончил курса, нет. Обстоятельства не позволили...
- А если взять десять, - сказал Шумов, не заинтересовавшись обстоятельствами старичка, - если взять хоть двадцать опросных бланков на всех Талановых, которые живут в Петрограде? Я оплачу все справки...
- Не щадя затрат? - хихикнул старичок.
- Не щадя затрат!
- Такого порядка нет. - Чиновник в раздумье почесал бритый подбородок, нерешительно посмотрел на взволнованного студента, легкомысленного, конечно, как и вся эта молодежь: - Однако повремените минутку.
Он встал, одернул форменную свою тужурку - на ее воротничке даже невзрачная какая-то звездочка поблескивала, значит, у него и чин был, - и на морщинистых его щечках выступил сизый румянец. Гриша наблюдал за ним со страхом и надеждой.
- Доложу начальнику стола.
Это решение далось старичку, вероятно, не так-то просто - он вдруг рассердился:
- И если начальник откажет... Больше того: он может взыскать с меня за неуместную попытку!
- Я тогда сам к нему пойду!
- Нет, уж хоть в этом извольте соблюсти установленные правила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Бессмысленно было идти в адресный стол, не зная отчества Нины Талановой. А он его не знал. Ему и в голову никогда не приходило спросить, как зовут ее отца, которого он ни разу не видал: тот жил далеко, в Риге.
А без отчества никакой адресный стол справки ему не выдаст. Уж об этом-то Григорий Шумов успел узнать.
И все-таки он пошел. Шел и вспоминал последнюю свою встречу с Ниной Талановой.
Они прощались весною на вокзале - Нина уезжала к отцу. И говорили о вещах посторонних; иногда замолкали - надолго, не чувствуя от этого никакой неловкости.
Но когда молчание слишком уж затянулось, Нина сказала:
- Ну, тогда я расскажу тебе сказочку. Ты никогда не бывал в Сигулде, под Ригой? По-моему, это самое красивое место на свете.
- Много ты видела! - не утерпел Гриша.
- Не перебивай. В Сигулде есть все: лес, холмы, река. Даже пещера. А кроме того - дуб. Огромный! Ему, может быть, тысяча лет. Около старого дуба и случилось то, о чем латыши сложили сказку. Жила в Сигулде в давние времена девушка. Ее звали Розой - за красоту или просто такое у ней было имя. Ты хотел бы, чтобы меня звали Розой? Нет, нет, не перебивай! Девушка любила пастуха. Еще в детстве они решили, что никогда не расстанутся. А когда Розе пошел восемнадцатый год, приглянулась она богатому рыцарю, не то немецкому, не то польскому, не помню уж теперь. Ну, у рыцаря, значит, богатство, власть, замок с громадными башнями...
- ...с отоплением и освещением, - сказал Гриша и тут же раскаялся, потому что Нина в гневе замолкла.
- Говори, - попросил он виновато.
- Говорить с тобой, положим, не следовало бы. Но поезд скоро уходит, и мы, может быть, больше никогда не увидимся...
- Этого не может быть.
- Приходилось тебе слышать, что у тебя плохой характер?
- Приходилось.
- Ну, тогда я не буду этого повторять. Слушай лучше сказку. Она мне очень нравится. Что было делать Розе? Полюбилась она рыцарю, а пастух, которого она считала своим суженым, был его крепостным. Расстаться ей с милым, - нет, лучше смерть! Рыцаря рассердить - голова у ее суженого слетит с плеч. И она придумала: подарит она рыцарю платок. Этот платок заколдованный: кто будет носить его с собой, тому не страшны в бою ни меч, ни копье, ни пуля. Рыцарь, конечно, посмеялся над глупыми бреднями. Тогда девушка надела платок себе на шею и говорит: "Испытай - ударь мечом изо всей силы по платку, - увидишь, что он волшебный: я останусь стоять перед тобой невредимой, как этот дуб". Рыцарь долго не соглашался, потом решил: раз она не боится за себя, к чему ему, воину, страшиться? Он ударил мечом - и отрубил Розе голову. И осталась она верна своему милому.
Потом Нина начала шутить, что-то слишком уж беззаботно - могла бы и взгрустнуть для приличия на прощанье. Куда там! Она знай себе хохотала и под конец расхвасталась, что осенью обязательно переедет в Питер, к дяде. Он тоже Таланов, работает слесарем на Путиловском заводе.
- Мы, Талановы, одним богаты: родней.
- Ты мне об этом уже говорила, - с досадой ответил Гриша.
Причиной досады было то, что он твердо решил ехать в Москву: там, в Высшем Техническом училище, обосновался лучший его друг, Вячеслав Довгелло. Да и вообще про Питер, про университет он тогда и не думал. Не мог же он знать, что судьба его повернется совсем по-иному. Потому и не спросил адрес этого самого дяди, про которого так шумно расхвасталась Нина. Она хвасталась, смеялась, шутила, щеки ее разрумянились, и проходившие мимо офицеры заглядывались на нее слишком откровенно. От этого настроение Григория Шумова быстро испортилось. После второго звонка Нина тоже притихла и спросила его озабоченно:
- Понял ты сказочку?
Он молчал непримиримо.
Уже из окна вагона Нина кинула ему:
- Эх, умница Григорий Шумов! Какой ты несообразительный!
Да, он несообразительный. Был бы сообразительный, узнал бы на всякий случай, как зовут ее отца.
И тогда не пришлось бы ему стоять сегодня с видом преступника перед старичком, сидевшим за проволочной сеткой, у полукруглого окошечка, чиновником адресного стола.
Старичок долго укорял его за испорченный бланк, в котором Шумов нахально прочеркнул графу "отчество".
- Ну не знаю я ее отчества. Не знаю, и все тут! - с отчаянием воскликнул Гриша.
- Да, да. Вы не знаете. Между тем Петроград - город пространный, и жителей в нем обитает много. Вполне можно допустить, что здесь проживает десять Талановых: одна - Петровна, другая - Сидоровна...
Это было хорошо известно и самому Григорию Шумову. К чему тогда вся эта болтовня? Выходит, надо ему возвращаться ни с чем восвояси и примириться с мыслью, что во всем городе у него один только знакомый Евлампий Лещов, да и с тем он расстался, не прощаясь, по причине, конечно, плохого своего характера.
Словоохотливость старичка, однако, оставляла какую-то надежду, вернее тень ее. Совсем слабенькую, еле заметную тень.
- А нельзя ли как-нибудь... - начал Гриша.
- Нельзя. За отсутствием исчерпывающих данных.
- Но должен же быть какой-то выход!
- А какой? Выскажитесь.
- Если даже в городе окажется десять Талановых...
- Талановых Нин. А там еще пойдут Ирины, Натальи.
- Мне нужна только Нина!
- Вам нужна только Нина. Это-то я понял, - и сухие губы старичка неожиданно раздвинулись - от улыбки, совсем не злой.
Гриша воодушевился:
- Послушайте! Надо придумать...
- Увы, это не входит в мои служебные обязанности. - Поглядев на Шумова, старичок вздохнул: - И вести с просителями (он так и сказал "просителями") излишне подробные разговоры тоже не входит... Но, молодой человек, я сам носил когда-то фуражку с тем же голубым околышем, что и у вас. Да, да, я сам был студентом. Не окончил курса, нет. Обстоятельства не позволили...
- А если взять десять, - сказал Шумов, не заинтересовавшись обстоятельствами старичка, - если взять хоть двадцать опросных бланков на всех Талановых, которые живут в Петрограде? Я оплачу все справки...
- Не щадя затрат? - хихикнул старичок.
- Не щадя затрат!
- Такого порядка нет. - Чиновник в раздумье почесал бритый подбородок, нерешительно посмотрел на взволнованного студента, легкомысленного, конечно, как и вся эта молодежь: - Однако повремените минутку.
Он встал, одернул форменную свою тужурку - на ее воротничке даже невзрачная какая-то звездочка поблескивала, значит, у него и чин был, - и на морщинистых его щечках выступил сизый румянец. Гриша наблюдал за ним со страхом и надеждой.
- Доложу начальнику стола.
Это решение далось старичку, вероятно, не так-то просто - он вдруг рассердился:
- И если начальник откажет... Больше того: он может взыскать с меня за неуместную попытку!
- Я тогда сам к нему пойду!
- Нет, уж хоть в этом извольте соблюсти установленные правила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89