Фельдек Любомир
О бродячей халупе
Любомир Фельдек
О бродячей халупе
Яно и Дюро из деревни Терховой были потомки нашего славного богатыря разбойника Яношика и, само собой, тоже парни хоть куда, или, как нынче говорят, оторви да брось. Зато дружки - водой не разольёшь.
Увидал как-то Яно своего приятеля Дюро, обрадовался.
- Дружище! - кричит и хлоп Дюро по плечу. Да так, что кость ему сломал.
Три часа пролежал Дюро, облепленный листьями подорожника, глядь - от перелома и следа не осталось. Вышел Дюро на порог, увидал своего приятеля Яно.
- Дружище! - кричит и обнял его на радостях.
В трёх деревнях свалились крыши - так Яно охнул!
Так вот, пошли однажды наши дружки бродить по белу свету. Вышли спозаранку, шагнули раз-другой пошире, раз-другой покороче - и уж были в Жилине, на главной площади. Огляделись: со всех четырёх сторон тянутся знаменитые жилинские аркады, или, как называют их тамошние жители, галереи.
- Глянь-ка, Дюро! - дивится Яно. - Под этими халупами ходить можно!
- Не ори, сам вижу, - отвечает Дюро. - Давай, как стемнеет, унесём одну в Терхову.
- Скажем, что она из Америки, - предложил Яно.
- Вестимо из Америки! - согласился Дюро.
Дожидаясь, пока стемнеет, Яно и Дюро полоскали ноги в воде. А вода-то была в большом каменном корыте на жилинской площади. Ни слова Яно и Дюро друг дружке не промолвили, но оба подумали: "Сегодня унесём халупу, в другой раз корыто".
Как стемнело, встал Яно под одной халупой, ухватился за столбы, как за ремешки, Дюро помог ему взвалить халупу на спину, точно мешок какой, и зашагали они прочь. В Тепличке сменились и без приключений приволокли халупу в Терхову, а там сбросили её наземь аккурат перед трактиром.
Уж поздняя ночь была, трактир на запоре. Видят ребята, идёт старый трактирщик Хвастек, несёт ведро воды.
- Откуда вы, пан Хвастек?
- Да так, водицы набрал, хочу ополоснуться, - отвечает трактирщик Хвастек. - А вы откуда, Яно и Дюро?
- Да так, из Америки, - отвечают. - Забрали там халупу, под которой можно ходить, да приволокли её в Терхову.
- Чёрт возьми, - обрадовался старый Хвастек, смекнув, что у парней есть что пропить. Он-то сразу догадался, что халупа вовсе не из Америки, да какое ему дело? Выплеснул из ведра воду, отворил трактир и не затворял до самого утра.
Терховские петухи мастера кричать. Закукарекают - в Америке слышно! Тем более в американской халупе, которую приволокли в Терхову Яно и Дюро. Вернее, в жилинской.
От крика терховских петухов проснулся в своём доме жилинский бургомистр Петр Полак, ибо этот дом принадлежал ему. Проснулся бургомистр, выглянул в окошко и что же видит? Батюшки-светы, вместо городской площади перед ним деревенские поля!
- До чего же внимательные люди в нашем муниципалитете! - воскликнул он. Поди-ка, старуха, полюбуйся! Не успел я вчера посетовать, что из-за важных дел не могу дышать свежим воздухом, как уж гляди - приволокли природу под самые мои окна!
Высунулась из окна бургомистрова супруга Штефания, глянула не только вдаль, как муж, а и вниз, на порог своего дома. И что же? Вокруг полно народищу, под галереей разгуливают терховские крестьяне - нагуляться не могут.
- Эх ты, старый болван! Да ведь ночью кто-то приволок нас в Терхову - вот тебе и природа!
Поглядел бургомистр - и верно, они в Терховой! Кабы даже не было других примет, жилинский бургомистр догадался бы об этом потому, что каждый, погуляв под галереей, подавал монету старому Хвастеку. А Хвастеки с незапамятных времён были трактирщиками в Терховой. Их любой знал.
- Пан Хвастек, - окликнул трактирщика Петр Полак, - будьте добры, объясните, как я со своим домом попал в Терхову?
- Доброе утречко, пан бургомистр! - отвечал старый Хвастек. - Как вы со своим домом попали в Терхову, не скажу, ибо понятия о том не имею. Зато мне известно, как ваш дом да ещё с вами в придачу попал в Терхову. Пришёл он около полуночи, остановился перед моим трактиром, сказал, что дальше шагу не сделает, и потребовал вина. Пропил сорок девять дукатов и велел спросить их с вас.
- Врёшь, Хвастек! - воскликнул жилинский бургомистр. - Такого ещё не бывало, чтобы дом сам ходил!
- Вот и я подивился, - преспокойно продолжал старый Хвастек. - А потом и говорю себе: да ведь эти столбики - словно ноги! Видать, в Жилине для того и приделали к домам ноги, чтобы они, коли вздумается, могли пройтись в Терхову.
- Охо-хо, - вздохнул бургомистр. - Слышь, старуха? Жили мы с тобой в бродячей халупе и сами того не ведали. Она ж могла уйти в Америку - счастье ещё, что остановилась в Терховой!
Не стали Петр Полак и его супруга Штефания дожидаться, пока их дом двинется дальше, того и гляди, утащит в невесть какие края! Одолжили они у терховских крестьян три телеги и давай грузить пожитки! Лишь бы поскорей воротиться в Жилину и жить где угодно, только не на площади, не в доме с ногами!
Так и остался дом жилинского бургомистра в Терховой. Бургомистр заплатил трактирщику все сорок девять дукатов, что пропил его дом, ещё и округлил до пятидесяти. И поныне стоит та халупа перед трактиром Хвастека. Говорите, вы были в Терховой и такой халупы не видели? Ха! Видели, видели, только внимания не обратили.
Старый Хвастек велел выкопать под бродячей халупой яму и зарыть столбы поглубже, чтобы в один прекрасный день не пожелала она прогуляться куда-нибудь, ну хотя бы на Ораву!
Ведь, говорят, на Ораве есть свои Яно и Дюро, ребята хоть куда, что любят бродить по белу свету. Но о них я расскажу в другой раз.

1