- Видишь ли, - сказал Мартин, - жизнь коротка. Мы должны использовать каждое мгновение.
ХВАЛА ДРУЖБЕ
А мы пока снова отправились в парк. И снова оглядывали парочки девушек, сидевших на скамейках; случалось, какая-нибудь барышня и была миловидной, но ни разу не случилось, чтобы миловидной была и ее соседка.
- В этом есть какая-то особая закономерность, - сказал я Мартину. Уродливая женщина надеется, что ей перепадет кое-что от блеска красивой подруги, красивая же подруга надеется, что будет еще ярче блистать на фоне уродки; а для нас это существенно в том плане, что наша дружба постоянно подвергается испытанию. И я ценю именно то, что мы никогда не подчиняем наш выбор развитию событий или даже какому-то взаимному соперничеству; выбор у нас всегда - вопрос вежливости; мы уступаем друг другу более красивую девушку, подобно тем двум старомодным персонажам, которые никогда не могут войти в одну дверь, поскольку ни один из них не хочет позволить себе войти в помещение первым.
- Да, - сказал Мартин с умилением. - Ты отличный товарищ. Пошли посидим немного, ноги болят.
И мы сели на скамейку и, блаженно обратив лицо к солнцу, на какое-то время оставили без внимания все, что происходило вокруг.
ДЕВУШКА В БЕЛОМ
Вдруг Мартин выпрямился (будто подстегнутый каким-то неведомым нервным вздрогом) и метнул взгляд вверх по опустевшей аллее парка. Оттуда спускалась девочка в белом платье. Уже издали, хотя пропорции тела и черты лица были еще малоразличимы, от нее веяло каким-то особым, трудно определимым очарованием, какой-то чистотой или нежностью.
Когда девочка приблизилась, мы увидели, что она совсем юная, уже не ребенок, но еще и не девушка, и это повергло нас в состояние такого возбуждения, что Мартин вскочил со скамейки: - Барышня, я режиссер Форман, кинорежиссер; вы должны нам помочь.
Он протянул ей руку, и девочка в несказанном изумлении пожала ее.
Мартин кивнул в мою сторону и сказал: - А это мой оператор.
- Ондржичек, - сказал я, протягивая руку. Девчушка поклонилась.
- Мы просто в отчаянном положении. Я собираюсь вести здесь натурные съемки для своего фильма; нас должен был встретить наш помощник, отлично знающий эти места, но он не приехал, и вот мы сидим тут и размышляем, как нам сориентироваться в здешнем городе и его окрестностях. И пан оператор, пошутил Мартин, - все время роется в своей толстой немецкой книге, но, к сожалению, ничего там в этом смысле не находит.
Намек на книгу, с которой я был разлучен на целую неделю, вдруг почему-то взбесил меня: - Жаль, что вы лично мало интересуетесь этой книгой, - отбрил я своего режиссера. - Если бы вы заранее и как следует изучали материал и не взваливали все на плечи операторов, ваши фильмы, возможно, были бы не так поверхностны и не отличались бы таким количеством несуразностей... Простите, вежливо обратился я к девочке, - не станем, однако, докучать вам нашими профессиональными спорами; наш фильм ведь исторический, и в нем пойдет речь об этрусской культуре в Чехии...
- Понятно, - поклонившись, сказала девочка.
- Это весьма интересная книга, вот взгляните, - сказал я и подал девочке книгу; она взяла ее с каким-то благоговейным страхом и, уловив мое желание, полистала.
- Здесь неподалеку должен находиться замок Пхачек, - продолжал я, - это был центр чешских этрусков... Но как попасть туда?
- Это близко, - сказала девочка и вся просияла, поскольку достоверное знание дороги на Пхачек помогло ей наконец обрести хоть какую-то почву под ногами в том довольно туманном разговоре, что мы завели с ней.
- Да? Вы знаете, как попасть туда? - спросил Мартин, изображая великое облегчение.
- Само собой! - сказала девочка. - Какой-нибудь час пути!
- Пешком? - спросил Мартин.
- Ага, пешком, - сказала девочка.
- Но ведь у нас машина, - сказал я.
- Вы не хотите быть нашим экскурсоводом? - спросил Мартин, но я не стал продолжать разговор в нашем привычном ритуале подшучивания; обладая более точным психологическим чутьем, чем Мартин, я уловил, что легковесное острословие скорее навредит нам сейчас и что наше оружие в данном случае абсолютная серьезность.
- Мы никак не хотели бы отнимать у вас время, барышня, но, если бы вы были так любезны и уделили нам минутку, чтобы показать нужные места, мы были бы вам премного благодарны за вашу помощь.
- Ну хорошо, - снова поклонившись, сказала девочка. - Охотно вам... Вот только... - Лишь сейчас мы заметили, что она держит сетку с двумя кочанами салата. - Вот только отнесу маме салат, это недалеко, и сразу вернусь...
- Конечно, салат надо отнести маме вовремя и в полной сохранности, сказал я, - а мы с удовольствием вас здесь подождем.
- Да. Это не займет больше десяти минут, - сказала девочка и, поклонившись еще раз, с усердной торопливостью пошла прочь.
- О небо! - сказал Мартин и сел.
- Недурно, что скажешь?
- Нет слов! Ради нее я готов пожертвовать обеими медицинскими сестрами.
КОВАРНОСТЬ ИЗЛИШНЕЙ ВЕРЫ
Однако прошло десять, пятнадцать минут, но девочка не появлялась.
- Не волнуйся, - успокаивал меня Мартин, - если есть что-то точное, так это то, что она придет. Наш номер выглядел абсолютно правдоподобным, и девочка была в восторге.
Я придерживался того же мнения, и потому мы продолжали ждать эту девушку-подростка, с каждой минутой все более пылко желая ее. Между тем истек срок, назначенный для встречи с девушкой в вельветовых брюках, но наши мысли были так заняты девочкой в белом, что нам и в голову не приходило подняться со скамейки. А время шло.
- Послушай, Мартин, пожалуй, она уже не придет, - сказал я наконец.
- Как это объяснить? Ведь девчушка верила нам, как божеству.
- Да, - сказал я, - и в этом наша беда. Все дело в том, что она нам даже слишком верила!
- Ну и что? По-твоему, лучше, если бы она нам не верила?
- Возможно, это было бы лучше. Излишняя вера - наихудший союзник.
Мысль увлекла меня, и я разговорился: - Когда веришь во что-то безусловно, в конце концов доводишь свою веру ad absurdum. Подлинный приверженец какой-нибудь политики никогда не принимает всерьез ее софизмов, а относится серьезно лишь к скрывающимся за ними практическим целям. Политические штампы и софизмы существуют не для того, чтобы в них верили; они скорее призваны служить некой общей и заранее оговоренной уверткой; безумцы, воспринимающие их всерьез, раньше или позже обнаруживают в них противоречия, начинают взбрыкивать и позорно кончают еретиками или отступниками. Нет, излишняя вера никогда не приносит ничего хорошего; и не только политическим или церковным системам; даже нашей системе, которая должна была помочь нам заполучить девочку.
- Я что-то перестаю тебя понимать, - сказал Мартин.
- Это вполне удобопонятно: мы были для девочки всего лишь двумя серьезными и уважаемыми господами, и она, как благовоспитанный ребенок, уступающий место в трамвае старшему, хотела нам пойти навстречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50