ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



«Воспоминания»: Советский писатель; 1946
А. С. Аллилуева
Воспоминания
Посвящается молодым воинам Красной Армии, героическим защитникам социалистической Родины.
Книга эта написана по воспоминаниям нашей семьи Аллилуевых.
Труд моего отца С. Я. Аллилуева — его воспоминания о революционной борьбе рабочего класса России, о борьбе большевистской партии — натолкнул меня на мысль дополнить его работу. Ведь многое из событий, из деятельности людей, вошедших в историю, происходило на моих глазах, на глазах остальных членов семьи.
Рассказы моей матери О. Е. Аллилуевой и брата Ф. С. Аллилуева дополняли мои воспоминания. Большинство глав книги созданы нами сообща, и светлые образы брата Павла и сестры Надежды неизменно сопутствовали мне в моей работе.
Большую благодарность я приношу К. Д. Савченко, И. Е. Федоренко и другим товарищам, чьи сообщения обогатили мою работу. С той же благодарностью вспоминаю ныне покойную К. И. Николаеву.
Глава первая
Костром пылает дом на узкой уличке тифлисской окраины. Нестерпимо яркие в темноте южной ночи, языки пламени готовы переброситься на соседние дома.
Оттуда в страхе выскакивают люди. Они тащат наспех схваченный скарб и бегут по улице. Из белого дома напротив выходит женщина. Она прижимает к себе девочку лет четырех, за руку она держит мальчика чуть постарше; подпрыгивая, он старается не отстать от матери.
Девочка на руках матери, испуганно вглядывающаяся в огонь, — это я.
Пожар на Батумской улице, в поселке Дидубе, летом 1900 года — первое неизгладимое впечатление детства.
Я просыпаюсь ночью, разбуженная криками, громкими чужими голосами. За окном ветер раздувает желтое пламя. Оно освещает комнату, и в его свете я вижу мать, торопливо одевающую брата. Потом мама подбегает ко мне и дрожащими руками набрасывает на меня платье. А отца нет. Он должен вернуться после ночной смены. Вот и он вбегает в комнату и, бросив несколько слов, исчезает.
Он спешит к месту пожара. Там в огне квартиры товарищей — рабочих железнодорожных мастерских. Пожарная команда города не в силах справиться с огнем. С пожаром борются добровольцы-рабочие.
Всю ночь оставался отец на пожарище. Он выносил детей, таскал на плечах вещи погорельцев.
Навсегда запомнилось черное небо, звезды, до которых, кажется мне, добирается огонь. Я вижу собак, воющих на пожар, и в отблесках зарева скачущие тени людей. Страшно! Мне хочется закричать, но меня уносят. Со мной и братом Павлушей мать спешит к бабушке, к домику за полем на Потийской улице.
…В белом доме на Батумской улице, в поселке Дидубе, прошли первые годы моей жизни. Я родилась в 1896 году в Тифлисе. Товарищи отца — друзья ею по работе и революционному подполью — были друзьями нашего детства.
Участники революционного движения на Кавказе — М. И. Калинин, И. Франчески, Кириллов, Чодришвили, его жена Мелани, Вано Стуруа, Георгий Ртвеладзе, Родзевич, жена его, которая впоследствии была моей первой учительницей, — всех их я помню.
Вечера, когда шумные споры, чтения я долгие беседы чередовались с игрой на гитаре и пением, живут в моей памяти.
Мне и брату Павлуше, — он старше меня на два года, — тогда казалось, что гости приходят для того, чтобы повеселить нас, ребят, и поиграть с нами.
Нашим любимцем был дядя Миша. Он забегал раньше всех и всегда находил время, чтобы заняться с нами. Прогулки в парк Муштаид были особенно заманчивы, когда нас водил туда дядя Миша. Он бегал с нами взапуски по аллеям парка, и даже Павлуша не мог догнать его. Он тряс тутовые деревья, и сладкая тута дождем сыпалась на траву.
Мы не думали тогда о том, что дядя Миша, изобретательный товарищ наших игр, — опытный революционер-подпольщик и что собиравшиеся в нашей квартире рабочие учатся у этого двадцатичетырехлетнего питерца.
Дядя Миша — Михаил Иванович Калинин отбывал в те годы ссылку в Тифлисе и жил в городе, в квартире-коммуне рабочего Назарова.
Он начал работать в железнодорожных мастерских ч начала 1900 года. Отец вспоминал, как пришел к ним в цех молодой токарь, принесший в мастерские революционный опыт, стойкость, упорство подпольщика.
«Мастерские» — одно из первых слов, которые я научилась произносить.
Мастерские! — постоянно звучало в доме.
Папа в мастерских, подожди, вернется, пойдем гулять, — говорила мама, когда я, совсем еще маленькая, с трудом переступая по комнате, принималась звать отца.
Вот вернется отец из мастерских, расскажу ему, — говорила мама расшалившемуся Павлуше.
Протяжный резкий гудок врывался в тишину улицы.
— Пора в мастерские, — говорил отец.
Бывает, проходит день, ночь, еще день, а отец все не возвращается. Он еще там, в мастерских. И мамин брат, дядя Ваня, уходит туда, и дядя Миша, и все наши соседи, знакомые уходят в мастерские.
С черными лицами, с замасленными руками возвращаются люди из мастерских.
«Там, наверное, все черно и грязно», — думаю я, глядя, как отец долго отмывает жирную, лоснящуюся сажу с лица и рук.
Случалось, мать посылала меня и Павлушу в мастерские отнести отцу еду.
Мы подбегали к воротам и останавливались, поджидая. Перед нами длинные каменные здания с большими мелко-застекленными окнами. Напрасно старались мы разглядеть что-нибудь. За грязными стеклами ничего не видно. Только оглушающее лязганье и стук доносятся оттуда.
А из-под арки депо, пыхтя и ухая, выползают паровозы. Тяжело наваливаясь на поручни, рабочие двигают поворотный круг, и паровоз послушно поворачивается.
Рабочие подползают под колеса и долго возятся, лежа на земле. Мы видим, как они то и дело отирают пот с закопченных лиц. Наверное, очень жарко под пыхтящим паровозом!
В обеденный перерыв отец прибегает домой.
— Скорей, скорей, — торопит он маму, садясь за стол. Он наскоро съедает обед. Он даже не успевает снять свою рабочую блузу. Только вчера мать с таким трудом отстирала ее, а сегодня рубаха опять насквозь пропитана гарью и маслом.
— Папа, когда же ты придешь насовсем? — пристаем мы к отцу. — Пойдем в Муштаид… Ты обещал…
— Пойдем, пойдем, — отвечает отец. Долго не дождаться этого.
— Опять ушел в мастерские… Иногда отец гневно говорил:
— Что они думают, рабы мы им, что ли? Поздно возвращаются из мастерских.
С отцом приходят друзья. Усевшись за прибранный стол, кто-нибудь раскрывает книгу и читает вслух. В наш угол, где на материнской кровати уложили меня и Павлушу, ясно доносится голос чтеца.
Я приподнимаю голову и гляжу на сидящих. Они все мне кажутся сейчас особенно добрыми, хорошими. И как я люблю это задумчивое, с глазами, словно всматривающимися в даль, родное отцовское лицо.
Успокаивающе звучат непонятные слова, когда, отложив книгу, отец и товарищи о чем-то говорят между собой. Как хорошо засыпать под рокот их голосов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53