И, конечно, на строительстве трудятся преступники Кемета — они не отбывают срок в темницах, а работают в каменоломнях или вместе с рабами возводят стены пирамиды.
С этими словами отец Кхайя посмотрел на сына.
— Я знаю, о чем размышляешь ты, Кхай. Твои мысли необычны для маленького мальчика, но я согласен с ними. Ты не был бы моим сыном, если бы не думал так, как думаешь, потому что ты добрый, как и я. Но подобные мысли опасны, сын мой, и никогда нельзя говорить то, что у тебя на уме, по крайней мере, в Кемете. Успокойся и помни: твой отец только проектирует великие памятники. Он не отвечает за те методы, которые его хозяева используют при строительстве...
Так что великая пирамида была единственным черным пятном в мире Кхайя. Пирамида... и, еще, трущобы, нагромождение низких, разваливающихся хибэр и лабиринт вонючих, загаженных улиц, где жили рабы, где эти несчастные старели и рождали следующее поколение, которое, в свою очередь, по достижении восьми или девяти лет начинало работать на строительстве пирамиды. Что касается остального Асорбеса — и, в общем, всех земель Кемета от Средиземного моря до границы с Нубией и от Куша и Дафрура до Узкого Моря — мир Кхайя был зеленым, прекрасным и бурлил жизнью.
Реки кишели бесчисленными гиппопотамами и крокодилами, а в лесах водились слоны и кабаны. В водах Нила играла рыба, а моллюски становились большими и жирными в теплом иле у берегов, в озерах и на болотах. Крупный рогатый скот собирался в огромные стада и пасся вместе с овцами и козами. В саваннах жили антилопы и газели.
Это была богатая земля, где по лесам и долинам свободно передвигались дикие ослы, страусы, муравьеды и львы. Бесчисленные животные сновали вокруг водоемов и в высокой траве саванн. Хотя лошади были практически неизвестны в Кемете, Кхайю довелось видеть несколько грациозных созданий, ввезенных из Аравии и земель на востоке. Еще мальчик слышал, что в горах Куша свирепые племена дикарей укрощали коней, скакали на их голых спинах и использовали их для перевозки грузов и в домашней работе. Кхай часто думал о том, что чувствует человек, сидя на спине быстроногой лошади. Ведь лошадь лихо могла обогнать украшенных драгоценными камнями, тяжело передвигающихся слонов Хасатута, появляющихся на всех официальных церемониях.
Благодаря множеству и разнообразию животных и птиц, Кемет считался раем для охотников. Отец подарил Кхайю его первый лук со стрелами, когда мальчику еще не исполнилось и девяти лет. Менее чем через два года Кхай принес домой пару отличных гусей. Он подстрелил их, когда они пролетали над зарослями тростника, у берегов Нила. Правда, Кхайю попало от отца, потому что он был еще маленьким мальчиком и вернулся домой очень поздно, — а в тот год многие жители пострадали от крокодилов. Нескольких детей и многих взрослых страшные твари утащили в воды Нила, так что городские власти назначили вознаграждение за каждого убитого крокодила.
Любопытно, но, по крайней мере, в одной провинции крокодилов обожествляли, и охота на них была запрещена под страхом сурового наказания, в то время как в тот же год в Асорбесе дубильщики набрали такое количество кож, что в ближайшие несколько лет не мог возникнуть недостаток сандалий и поясов, да и цены на них упали.
— Если бы твоя собственная кожа не была такой мягкой и белой, — заявил сыну Харсин Бен Ибизин, — и ты не был бы светом в очах своей матери, то я бы хорошо прошелся кнутом по твоему заду за такие прогулки! Мы сидели с твоей матерью и ждали, не представляя, жив ты или уже лежишь в брюхе крокодила.
А потом ты возвращаешься домой, весь покрытый нильской грязью с парой тощих гусей в качестве оправдания?! Ты что, предполагаешь, что они стоят того, чтобы родители целый день тебя ждали, не находя себе места? Больше никогда не поступай так, Кхай Ибизин! Слышишь меня?
Кхай отправился спать, так и не поужинав. Позднее его мать, Мерайет, украдкой проскользнула к нему в комнату с подносом, на котором лежал хлеб, мясо и чаша сладкого вина.
— Мой охотник, — назвала она сына и заявила, что на самом деле он подстрелил великолепных гусей, жирных и толстых. — Завтра съедим их, — сообщила она. — Зажарим в саду на вертелах, когда вернемся с парада.
Кхай вспомнил, что завтра он впервые отправится на царский парад — для него это была торжественная церемония, обставленная с помпой и роскошью. Фараон Хасатут устраивал ее каждые три месяца. Он являлся народу, чтобы выслушать хвалебные речи, дать возможность поклониться ему и выразить свое почтение. И еще на каждой церемонии фараон выбирал себе трех новых невест, забирал их с собой в пирамиду, где они становились супругами великого и всемогущего человека-бога...
Глава 2
Парад царя-бога
С первыми лучами утреннего солнца, золотой диск которого был объявлен богом задолго до того, как прапрапрадед Хасатута стал первым фараоном, народ Кемета облачился в лучшие одежды и заполнил улицы Асорбеса, направляясь к основанию пирамиды.
Прибыв к месту в сопровождении родителей, старшего брата Адхана и сестры Намишы, Кхай поразился количеству цветов, возложенных к основанию пирамиды, тысячам стягов, на которых изображался анк Хасатута с двумя петлями, блеску золота и слоновой кости черной гвардии фараона, выстроившейся в один ряд вокруг пирамиды.
Широкие земляные склоны вели к подножию пирамиды. Каменные блоки, которым заранее придали нужную форму, толкали, тянули и поднимали по этим склонам, чтобы установить с внутренней стороны, сложив вначале лабиринты из коридоров и комнат, а уж потом внешние стены огромного памятника. Северная, южная и западная стены были уже почти завершены; но рабы еще не закончили облицовку лучшими породами белого известняка, на которые в дальнейшем планировалось нанести тонкий слой чеканного золота.
Восточная же грань с огромным склоном протяженностью около полумили выходила к восточной стене, огибающей город, и была еще не завершена. На ее вершине стояли ряды черной гвардии. Они находились там с раннего утра. Их копья наклонялись вперед, нацелившись на город. За их спинами возвышалась огромная остроконечная скала из резного камня в форме гигантского наконечника для стрел.
По мере приближения солнца к зениту торговцы свернули многочисленные прилавки и собрали товары, а толпы сошли с вымощенной дороги и собрались вокруг основания пирамиды по обе стороны огромного склона. Внезапно на вершине пирамиды началось движение. Оттуда, где склон соединялся с краем верхней площадки, послышались призывные звуки труб — и все гвардейцы встали по стойке «смирно». Именно этого момента ждал Кхай. Вот-вот фараон явит подданным свой величественный лик.
Хасатут — человек и бог одновременно — являлся потомком великих богов с неба, спустившихся на землю в золотой пирамиде, когда племена Кемета еще были дикими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
С этими словами отец Кхайя посмотрел на сына.
— Я знаю, о чем размышляешь ты, Кхай. Твои мысли необычны для маленького мальчика, но я согласен с ними. Ты не был бы моим сыном, если бы не думал так, как думаешь, потому что ты добрый, как и я. Но подобные мысли опасны, сын мой, и никогда нельзя говорить то, что у тебя на уме, по крайней мере, в Кемете. Успокойся и помни: твой отец только проектирует великие памятники. Он не отвечает за те методы, которые его хозяева используют при строительстве...
Так что великая пирамида была единственным черным пятном в мире Кхайя. Пирамида... и, еще, трущобы, нагромождение низких, разваливающихся хибэр и лабиринт вонючих, загаженных улиц, где жили рабы, где эти несчастные старели и рождали следующее поколение, которое, в свою очередь, по достижении восьми или девяти лет начинало работать на строительстве пирамиды. Что касается остального Асорбеса — и, в общем, всех земель Кемета от Средиземного моря до границы с Нубией и от Куша и Дафрура до Узкого Моря — мир Кхайя был зеленым, прекрасным и бурлил жизнью.
Реки кишели бесчисленными гиппопотамами и крокодилами, а в лесах водились слоны и кабаны. В водах Нила играла рыба, а моллюски становились большими и жирными в теплом иле у берегов, в озерах и на болотах. Крупный рогатый скот собирался в огромные стада и пасся вместе с овцами и козами. В саваннах жили антилопы и газели.
Это была богатая земля, где по лесам и долинам свободно передвигались дикие ослы, страусы, муравьеды и львы. Бесчисленные животные сновали вокруг водоемов и в высокой траве саванн. Хотя лошади были практически неизвестны в Кемете, Кхайю довелось видеть несколько грациозных созданий, ввезенных из Аравии и земель на востоке. Еще мальчик слышал, что в горах Куша свирепые племена дикарей укрощали коней, скакали на их голых спинах и использовали их для перевозки грузов и в домашней работе. Кхай часто думал о том, что чувствует человек, сидя на спине быстроногой лошади. Ведь лошадь лихо могла обогнать украшенных драгоценными камнями, тяжело передвигающихся слонов Хасатута, появляющихся на всех официальных церемониях.
Благодаря множеству и разнообразию животных и птиц, Кемет считался раем для охотников. Отец подарил Кхайю его первый лук со стрелами, когда мальчику еще не исполнилось и девяти лет. Менее чем через два года Кхай принес домой пару отличных гусей. Он подстрелил их, когда они пролетали над зарослями тростника, у берегов Нила. Правда, Кхайю попало от отца, потому что он был еще маленьким мальчиком и вернулся домой очень поздно, — а в тот год многие жители пострадали от крокодилов. Нескольких детей и многих взрослых страшные твари утащили в воды Нила, так что городские власти назначили вознаграждение за каждого убитого крокодила.
Любопытно, но, по крайней мере, в одной провинции крокодилов обожествляли, и охота на них была запрещена под страхом сурового наказания, в то время как в тот же год в Асорбесе дубильщики набрали такое количество кож, что в ближайшие несколько лет не мог возникнуть недостаток сандалий и поясов, да и цены на них упали.
— Если бы твоя собственная кожа не была такой мягкой и белой, — заявил сыну Харсин Бен Ибизин, — и ты не был бы светом в очах своей матери, то я бы хорошо прошелся кнутом по твоему заду за такие прогулки! Мы сидели с твоей матерью и ждали, не представляя, жив ты или уже лежишь в брюхе крокодила.
А потом ты возвращаешься домой, весь покрытый нильской грязью с парой тощих гусей в качестве оправдания?! Ты что, предполагаешь, что они стоят того, чтобы родители целый день тебя ждали, не находя себе места? Больше никогда не поступай так, Кхай Ибизин! Слышишь меня?
Кхай отправился спать, так и не поужинав. Позднее его мать, Мерайет, украдкой проскользнула к нему в комнату с подносом, на котором лежал хлеб, мясо и чаша сладкого вина.
— Мой охотник, — назвала она сына и заявила, что на самом деле он подстрелил великолепных гусей, жирных и толстых. — Завтра съедим их, — сообщила она. — Зажарим в саду на вертелах, когда вернемся с парада.
Кхай вспомнил, что завтра он впервые отправится на царский парад — для него это была торжественная церемония, обставленная с помпой и роскошью. Фараон Хасатут устраивал ее каждые три месяца. Он являлся народу, чтобы выслушать хвалебные речи, дать возможность поклониться ему и выразить свое почтение. И еще на каждой церемонии фараон выбирал себе трех новых невест, забирал их с собой в пирамиду, где они становились супругами великого и всемогущего человека-бога...
Глава 2
Парад царя-бога
С первыми лучами утреннего солнца, золотой диск которого был объявлен богом задолго до того, как прапрапрадед Хасатута стал первым фараоном, народ Кемета облачился в лучшие одежды и заполнил улицы Асорбеса, направляясь к основанию пирамиды.
Прибыв к месту в сопровождении родителей, старшего брата Адхана и сестры Намишы, Кхай поразился количеству цветов, возложенных к основанию пирамиды, тысячам стягов, на которых изображался анк Хасатута с двумя петлями, блеску золота и слоновой кости черной гвардии фараона, выстроившейся в один ряд вокруг пирамиды.
Широкие земляные склоны вели к подножию пирамиды. Каменные блоки, которым заранее придали нужную форму, толкали, тянули и поднимали по этим склонам, чтобы установить с внутренней стороны, сложив вначале лабиринты из коридоров и комнат, а уж потом внешние стены огромного памятника. Северная, южная и западная стены были уже почти завершены; но рабы еще не закончили облицовку лучшими породами белого известняка, на которые в дальнейшем планировалось нанести тонкий слой чеканного золота.
Восточная же грань с огромным склоном протяженностью около полумили выходила к восточной стене, огибающей город, и была еще не завершена. На ее вершине стояли ряды черной гвардии. Они находились там с раннего утра. Их копья наклонялись вперед, нацелившись на город. За их спинами возвышалась огромная остроконечная скала из резного камня в форме гигантского наконечника для стрел.
По мере приближения солнца к зениту торговцы свернули многочисленные прилавки и собрали товары, а толпы сошли с вымощенной дороги и собрались вокруг основания пирамиды по обе стороны огромного склона. Внезапно на вершине пирамиды началось движение. Оттуда, где склон соединялся с краем верхней площадки, послышались призывные звуки труб — и все гвардейцы встали по стойке «смирно». Именно этого момента ждал Кхай. Вот-вот фараон явит подданным свой величественный лик.
Хасатут — человек и бог одновременно — являлся потомком великих богов с неба, спустившихся на землю в золотой пирамиде, когда племена Кемета еще были дикими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86