или Четвертый сон Павла Верина
Я проснулся счастливым. Открыл глаза и первым делом оглядел
свои труды. Полюбовался орохвасом, парочкой чгуттаков и прочими
забавными созданиями. Незаконченным оставался лишь н'хем-то-тер.
Накануне мне никак не удавались его глаза. Но я чувствовал, что
сегодня мне это удастся. Напевая, я умылся, оделся и перекусил.
Время было творить.
Мое вдохновение разрушил звонок в дверь. Сначала я даже не
понял, что это такое, - гости у меня бывают редко. И кто бы это
мог быть? Я никого не ждал.
На пороге стоял лысоватый немолодой человек в сером плаще.
Круглое лицо его практически не отражало эмоций, но каким-то
шестым чувством я уловил внутреннее напряжение. Ему не хотелось
иметь дело со мной, но было НАДО.
- Верин Павел Евсеевич?
- Да.
- Полковник ФСБ Макаров, - он показал удостоверение.
Мне стало нехорошо. Я отступил, пропуская его в комнату.
Полковник прошел и медленно осмотрелся вокруг.
- И вы здесь живете? - как бы сомневаясь, спросил он тихо.
- Да.
- Понятно. Я должен задать вам несколько вопросов.
- А в чем, собственно, дело? - вымолвил я.
Он промолчал, игнорируя мой вопрос. Взгляд его был прикован
к моей последней картине.
- Это кто? Инопланетянин?
- Нет, н'хем-то-тер, - возразил я.
- Правда? На каком это языке?
- Ни на каком. Я его придумал.
- Зачем? - он испытующе посмотрел мне в глаза.
- Да низачем! Я художник, а это мое творчество... Почему
вообще я должен как-то оправдываться? У нас что, опять борьба с
абстракционизмом?
- Нет пока, - хмыкнул Макаров. - Итак, вы утверждаете, что
все ЭТО, - он обвел рукой мою студию, как бы не находя слов для
наименования, - вы придумали и нарисовали без всякого смысла и
цели, от нечего делать?
Я понял, что он мне не верит. Идиотская ситуация. Кажется,
что-то подобное было у Маяковского: "Разговор с фининспектором о
поэзии". А тут - разговор ФСБэшником о живописи. Чудно!
- Где вы собираетесь выставляться?
- Я пока не думал об этом.
- Однако у вас есть какие-то друзья или знакомые, которые
обещали вам это устроить?
- Никого у меня нет!
- Так уж и никого... Может быть, покупатели? Сколько картин
вы уже продали и кому?
- Никому я ничего не продавал.
- А на что же вы живете?
- Я работал... раньше. У меня остались сбережения.
- В каком банке?
- Ни в каком.
- Значит, наличными. Доллары?
- Рубли.
- Сколько?
Я замялся. Честно говоря, я не помнил. Просто, когда нужно
было что-нибудь купить, я доставал эти бумажки через дырку в
матрасе. Так я в конце концов и сказал Макарову. Похоже, на него
это произвело сильное впечатление.
- Так что же вы все-таки хотели сказать вашими картинами?
Это какой-то социальный протест? Или что-то сексуальное?
- Нет! Просто картины. Да что вы мне шьете? Бред какой-то.
- Согласен. Бред, - Макаров еще раз осмотрелся вокруг. - Вы
никогда не испытывали желания показаться психологу? Я могу вам
устроить консультацию у очень хорошего специалиста.
- Вы что, в психушку меня хотите упрятать?
- Ну, что вы! Теперь это трудно, хлопотно. Психов развелось
- полстраны. В Думе заседают, и никто им слова не скажи...
От таких политических заявлений мне стало неуютно.
- Ладно, - вздохнул полковник. - Я еще загляну к вам на
днях. А пока послушайтесь моего совета: никуда не уезжайте,
картины не выносите, посторонних людей не пускайте. Если что -
звоните по этому телефону... Кстати, телефон у вас работает?
- Работает. Может быть, наконец, вы все-таки намекнете мне,
в чем дело? Мне что, угрожает опасность?
- Возможно. И не только вам. Нам стало известно... скажем
так, из нетрадиционных источников, что на вас делают ставку
некие силы... угрожающие национальной безопасности.
- Но я ничего об этом не знаю!
- Возможно. А возможно, знаете, но не понимаете. Поэтому мы
и стараемся держать ситуацию под контролем. И вы, как русский
человек, хотя и абстракционист, должны сотрудничать с нами - в
интересах Великой России. Подумайте об этом. Всего хорошего!
Он ушел. Некоторое время я стоял у дверей словно в ступоре.
Потом сделал шаг, как вдруг голова закружилась и...
Я проснулся. И испытал облегчение: это был всего лишь сон.
Не надо было вчера смотреть передачу "Совершенно секретно" -
одно расстройство! Ладно, проехали. Первым делом я оглядел свои
труды. Полюбовался орохвасом, парочкой чгуттаков и прочими
забавными созданиями. Незаконченным оставался лишь н'хем-то-тер.
Накануне мне никак не удавались его глаза. Но я чувствовал, что
сегодня мне это удастся. Напевая, я умылся, оделся и перекусил.
Время было творить.
Мое вдохновение разрушил звонок в дверь. Сначала я даже не
понял, что это такое, - гости у меня бывают редко. И кто бы это
мог быть? Я никого не ждал. Неужели мой сон был вещим?
На пороге стоял молодой (пожалуй, даже моложе меня) человек
с рыжей бородой, в потрепанной зеленой куртке и джинсах. Похоже,
он был счастлив. Такое странное выражение лица я видел только у
сектантов, которые как-то пытались всучить мне "Бхагават-гиту" в
подземном переходе.
- Это вы! - радостно сказал он. - Наконец-то!
- В чем дело?
- В вас. Во мне. Во всех нас. Разве вы не видите мою ауру?
- Честно говоря, нет.
- Извините. Конечно, ведь у вас другой дар. Вы избраны
рисовать. Но неужели вы не дадите мне увидеть ЭТО?!
В его голосе было столько искренней мольбы, что я просто не
мог отказать. Он прошел в комнату и буквально рухнул на колени.
- Господи, как хорошо! - повторял он. - Как прекрасно!
Я следил за ним в смешанных чувствах. Мне, конечно, льстила
такая высокая оценка моего творчества, однако личность критика
вызывала вопросы и сомнения.
- А вы кто, вообще? - поинтересовался я.
- Див Горр.
- Так вы иностранец?
- Нет... А, понятно, вы спрашиваете СТАРОЕ имя! Александр
Матвеенко.
- Простите, но мне это ни о чем не говорит.
- Конечно. А кому что-то говорит имя Павла Верина? Нас не
знают и не узнают - до срока. Нас мало, избранных... Простите,
неужели это - н'хем-то-квар?
- Н'хем-то-тер, - машинально возразил я. Меня поразило, как
легко он произнес эти странные слова, словно что-то обыденное, а
не родившееся совсем недавно в глубинах моего подсознания. И я
ведь никому не рассказывал!
- Да, конечно, - кивнул он на мою подсказку. - Вы просто не
закончили глаза... Боже, какая у вас Сила!
- Спасибо за комплимент, но я все равно ничего не понимаю.
- Не стоит беспокоиться. Понимание придет. Видите ли, это у
каждого по-своему происходит. Я просто пришел поддержать вас. И
посмотреть.
1 2