Кибериада.
Семь путешествий Трурля и Клапауция.
Путешествие первое или
Ловушка Гарганциана.
Stanislaw Lem.
Wyprawa pierwasza, czyli pulapka Gargancjana (1965)
___________________________________________
Когда Космос не был еще так разболтан, как нынче, и все звезды
выстраивались по ранжиру, так что нетрудно было пересчитать их хоть слева
направо, хоть сверху вниз, причем те, что побольше и поголубее,
группировались отдельно, а те, что поменьше и пожелтее, были распиханы по
углам, как тела второй категории; когда в пространстве никто и следа не
нашел бы туманностной пыли, сора и мусора, - в те добрые старые времена
конструкторы, имевшие диплом Вечностного Всемогущества с отличием, согласно
обычаю, отправлялись время от времени в странствие, дабы нести отдаленным
народам добрый совет и помощь. И вот, как велел обычай, пустились однажды в
путь Клапауций и Трурль, которым зажигать и гасить звезды было что семечки
лузгать. Преодолев такую бездну пространства, которая стерла в них даже
память о родных небесах, заметили они планету, не слишком большую и не
слишком маленькую, а в самый раз, с одним-единственным континентом. Точно
по его середине проходила совершенно красная линия, и все, что находилось
по одну ее сторону, было желтым, а то, что по другую, - розовым. Смекнули
конструкторы, что это две соседние державы, и перед высадкой решили
посовещаться.
- Раз тут у них два государства, - сказал Трурль, - будет справедливо,
если ты направишься в одно, а я в другое. Тогда никто не будет обижен.
- Хорошо, - ответил Клапауций, - а если они начнут домогаться боевых
средств? Такое случается.
- А ведь и верно, от нас могут потребовать оружия, и даже чудо-оружия,
- согласился Трурль. - Тогда уговор: мы безусловно откажем.
- А вдруг с ножом к горлу пристанут? - возразил Клапауций. - И такое
бывает.
- Что ж, проверим, - сказал Трурль и включил радио, из которого тотчас
грянула бравая военная музыка.
- Есть у меня одна мысль, - сказал Клапауций, выключив радио. - Что,
если испробовать рецепт Гарганциана?
- Ах, рецепт Гарганциана! - воскликнул Трурль. - Не слышал, чтобы
кто-нибудь его применял. Но мы можем попробовать первыми. Почему бы и нет?
- Мы оба должны быть готовы к этому, только действовать надо
одновременно, - пояснил Клапауций, - а то нам несдобровать.
- Это легче легкого, - сказал Трурль, достал из-за пазухи золотой
ларчик и открыл его. Там на бархате лежали два белых шарика. - Один возьми
себе, а другой останется у меня. Каждый вечер смотри на свой шарик; если
порозовеет, значит, я применил рецепт. Тогда начинай и ты.
- Что ж, решено, - сказал Клапауций и спрятал шарик; затем они
высадились, обнялись на прощанье и направились в противоположные стороны.
Державой, в которую попал Трурль, правил король Свирепус. Как и все у
него в роду, был он заядлый вояка, и притом скряга просто космический. Дабы
не истощать казну, отменил он все кары, за исключением высшей. Любимым его
занятием было сокращение должностей, а по сокращении должности палача
каждый смертник должен был рубить себе голову сам или, по особой милости
короля, с помощью ближайшей родни. Из искусств поощрял он лишь те, что не
требовали особых издержек, как-то: хоровую декламацию, шахматы и воинскую
гимнастику. Вообще военные искусства ценил он особенно высоко, ведь
выигранная война приносит немалый доход; с другой стороны, как следует
подготовиться к войне можно только в мирное время, а потому король поощрял
и мир, хотя и умеренно. Крупнейшей реформой Свирепуса была национализация
национальной измены. Соседний король засылал к нему толпы шпионов, поэтому
Свирепус учредил должность Коронного Державопродавца, или Продажника,
который через подведомственных ему чиновников за щедрую плату снабжал
государственными тайнами вражеских агентов; впрочем, те норовили купить
устаревшие тайны - так выходило дешевле, а им ведь тоже приходилось
отчитываться перед собственным казначейством.
Подданные Свирепуса вставали рано, одевались скромно, а ложились
поздно, ибо много трудились. Делали они корзины для шанцев и фашины, а
также оружие и доносы. Чтобы от избытка последних держава не распалась, как
это случилось за сотни лет до того, в правленье Премноголиссимуса Стоокого,
тот, кто писал слишком много доносов, платил особый налог на роскошь; тем
самым число доносов удерживалось на разумном уровне. Прибыв ко двору
Свирепуса, Трурль предложил свои услуги, а король, как легко догадаться,
потребовал, чтобы он изготовил мощное оружие. Трурль попросил три дня на
раздумье, а оставшись один в отведенных ему скромных покоях, глянул на
шарик в золотом ларчике. Сперва тот был белым, но на глазах у него
понемногу зарозовел. "Ага, - сказал себе Трурль, - пора уже браться за
Гарганциана!" И тотчас открыл свои тайные записи.
Клапауций тем временем находился в другом государстве, во владеньях
могущественного короля Мегерика. Тут все было совсем не так, как в
Свирепии. Хоть и этот монарх жаждал победных походов и на армию казны не
жалел, однако правил на просвещенный манер, ибо щедрости был небывалой, а
по восприимчивости к искусству равных себе не имел. Сей государь обожал
мундиры, ампиры, эфесы, лампасы, аксельбанты, портьеры с колокольчиками,
броненосцы и эполеты. А уж чувствителен был безмерно: каждый раз, как
спускал на воду новый броненосец, весь трепетал. Не жалел он расходов на
батальную живопись, а так как из патриотических побуждений платил
живописцам по числу убитых врагов, то на панорамах, коих было без счету по
всему королевству, вражеские трупы громоздились до неба. В домашнем быту
абсолютизм сочетался у него с просвещенностию, а суровость с великодушием.
Всякую годовщину своего воцарения отмечал он реформами. То велит
разубрать цветами все гильотины, то смазать их, чтоб не скрипели, то
позолотить палаческие мечи, не забывая следить и за тем, чтоб они были
остро заточены, из соображений гуманности. Натуру имел он широкую, но
расточительства не одобрял, а потому особым указом унифицировал все колья и
плахи, винты и шплинты, дыбы и клубы. Казни неблагонадежных - впрочем,
нечастые - совершались шумно и пышно, регулярно и стройно, с покаянием и
отпущеньем грехов, посреди марширующих каре с помпонами и лампасами.
И была у этого просвещенного государя теория, каковую он неуклонно
проводил в жизнь, а именно теория всеобщего счастья.
1 2 3 4
Семь путешествий Трурля и Клапауция.
Путешествие первое или
Ловушка Гарганциана.
Stanislaw Lem.
Wyprawa pierwasza, czyli pulapka Gargancjana (1965)
___________________________________________
Когда Космос не был еще так разболтан, как нынче, и все звезды
выстраивались по ранжиру, так что нетрудно было пересчитать их хоть слева
направо, хоть сверху вниз, причем те, что побольше и поголубее,
группировались отдельно, а те, что поменьше и пожелтее, были распиханы по
углам, как тела второй категории; когда в пространстве никто и следа не
нашел бы туманностной пыли, сора и мусора, - в те добрые старые времена
конструкторы, имевшие диплом Вечностного Всемогущества с отличием, согласно
обычаю, отправлялись время от времени в странствие, дабы нести отдаленным
народам добрый совет и помощь. И вот, как велел обычай, пустились однажды в
путь Клапауций и Трурль, которым зажигать и гасить звезды было что семечки
лузгать. Преодолев такую бездну пространства, которая стерла в них даже
память о родных небесах, заметили они планету, не слишком большую и не
слишком маленькую, а в самый раз, с одним-единственным континентом. Точно
по его середине проходила совершенно красная линия, и все, что находилось
по одну ее сторону, было желтым, а то, что по другую, - розовым. Смекнули
конструкторы, что это две соседние державы, и перед высадкой решили
посовещаться.
- Раз тут у них два государства, - сказал Трурль, - будет справедливо,
если ты направишься в одно, а я в другое. Тогда никто не будет обижен.
- Хорошо, - ответил Клапауций, - а если они начнут домогаться боевых
средств? Такое случается.
- А ведь и верно, от нас могут потребовать оружия, и даже чудо-оружия,
- согласился Трурль. - Тогда уговор: мы безусловно откажем.
- А вдруг с ножом к горлу пристанут? - возразил Клапауций. - И такое
бывает.
- Что ж, проверим, - сказал Трурль и включил радио, из которого тотчас
грянула бравая военная музыка.
- Есть у меня одна мысль, - сказал Клапауций, выключив радио. - Что,
если испробовать рецепт Гарганциана?
- Ах, рецепт Гарганциана! - воскликнул Трурль. - Не слышал, чтобы
кто-нибудь его применял. Но мы можем попробовать первыми. Почему бы и нет?
- Мы оба должны быть готовы к этому, только действовать надо
одновременно, - пояснил Клапауций, - а то нам несдобровать.
- Это легче легкого, - сказал Трурль, достал из-за пазухи золотой
ларчик и открыл его. Там на бархате лежали два белых шарика. - Один возьми
себе, а другой останется у меня. Каждый вечер смотри на свой шарик; если
порозовеет, значит, я применил рецепт. Тогда начинай и ты.
- Что ж, решено, - сказал Клапауций и спрятал шарик; затем они
высадились, обнялись на прощанье и направились в противоположные стороны.
Державой, в которую попал Трурль, правил король Свирепус. Как и все у
него в роду, был он заядлый вояка, и притом скряга просто космический. Дабы
не истощать казну, отменил он все кары, за исключением высшей. Любимым его
занятием было сокращение должностей, а по сокращении должности палача
каждый смертник должен был рубить себе голову сам или, по особой милости
короля, с помощью ближайшей родни. Из искусств поощрял он лишь те, что не
требовали особых издержек, как-то: хоровую декламацию, шахматы и воинскую
гимнастику. Вообще военные искусства ценил он особенно высоко, ведь
выигранная война приносит немалый доход; с другой стороны, как следует
подготовиться к войне можно только в мирное время, а потому король поощрял
и мир, хотя и умеренно. Крупнейшей реформой Свирепуса была национализация
национальной измены. Соседний король засылал к нему толпы шпионов, поэтому
Свирепус учредил должность Коронного Державопродавца, или Продажника,
который через подведомственных ему чиновников за щедрую плату снабжал
государственными тайнами вражеских агентов; впрочем, те норовили купить
устаревшие тайны - так выходило дешевле, а им ведь тоже приходилось
отчитываться перед собственным казначейством.
Подданные Свирепуса вставали рано, одевались скромно, а ложились
поздно, ибо много трудились. Делали они корзины для шанцев и фашины, а
также оружие и доносы. Чтобы от избытка последних держава не распалась, как
это случилось за сотни лет до того, в правленье Премноголиссимуса Стоокого,
тот, кто писал слишком много доносов, платил особый налог на роскошь; тем
самым число доносов удерживалось на разумном уровне. Прибыв ко двору
Свирепуса, Трурль предложил свои услуги, а король, как легко догадаться,
потребовал, чтобы он изготовил мощное оружие. Трурль попросил три дня на
раздумье, а оставшись один в отведенных ему скромных покоях, глянул на
шарик в золотом ларчике. Сперва тот был белым, но на глазах у него
понемногу зарозовел. "Ага, - сказал себе Трурль, - пора уже браться за
Гарганциана!" И тотчас открыл свои тайные записи.
Клапауций тем временем находился в другом государстве, во владеньях
могущественного короля Мегерика. Тут все было совсем не так, как в
Свирепии. Хоть и этот монарх жаждал победных походов и на армию казны не
жалел, однако правил на просвещенный манер, ибо щедрости был небывалой, а
по восприимчивости к искусству равных себе не имел. Сей государь обожал
мундиры, ампиры, эфесы, лампасы, аксельбанты, портьеры с колокольчиками,
броненосцы и эполеты. А уж чувствителен был безмерно: каждый раз, как
спускал на воду новый броненосец, весь трепетал. Не жалел он расходов на
батальную живопись, а так как из патриотических побуждений платил
живописцам по числу убитых врагов, то на панорамах, коих было без счету по
всему королевству, вражеские трупы громоздились до неба. В домашнем быту
абсолютизм сочетался у него с просвещенностию, а суровость с великодушием.
Всякую годовщину своего воцарения отмечал он реформами. То велит
разубрать цветами все гильотины, то смазать их, чтоб не скрипели, то
позолотить палаческие мечи, не забывая следить и за тем, чтоб они были
остро заточены, из соображений гуманности. Натуру имел он широкую, но
расточительства не одобрял, а потому особым указом унифицировал все колья и
плахи, винты и шплинты, дыбы и клубы. Казни неблагонадежных - впрочем,
нечастые - совершались шумно и пышно, регулярно и стройно, с покаянием и
отпущеньем грехов, посреди марширующих каре с помпонами и лампасами.
И была у этого просвещенного государя теория, каковую он неуклонно
проводил в жизнь, а именно теория всеобщего счастья.
1 2 3 4