ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Конец всему: ей, Кольке и ее, Галочкиной, к нему любви. Кабинка между тем поднималась все выше и выше, начал задувать ветер, который внизу совершенно не ощущался. Лицо девушки выражало такой смертельный ужас, что Колька по-настоящему испугался.
– Э-э-э-э! Галька! Ты не того… Ты держись… Я сейчас… – И Якушев решился на смертельный номер. Он поднялся со своей скамеечки и начал прямо на крутом подъеме перелезать через поручень на скамеечку к Галочке, а она не смогла даже посторониться, чтобы ему было сподручней.
Инвалид Иваныч глядел вверх на воздушный пируэт Якушева с таким же смертельным ужасом на лице, как у бедной одиннадцатиклассницы Гали Хариной. При этом он уже прикидывал, куда его смогут взять на работу, если пацан сковырнется с эдакой верхотуры и расплющится прямо у его ног. Выходило, что если куда и возьмут, так только под стражу и прямиком в кутузку.
А парнишки-недомерки с восхищением следили за Колькой, прикидывая, как они будут завтра рассказывать об этом происшествии всему классу, а на перемене даже смогут указать перстом на храброго верхолаза.
Кабинка, в которой выделывал воздушные кренделя Якушев, между тем опасно накренилась. Иваныч решил, что его, пожалуй, и в кутузку не повезут, а поставят к стенке прямо у кассы городка аттракционов, потому что Колькина девка сейчас вылетит из кабинки первей самого Кольки, увеличив, таким образом, количество трупов до двух человек.
Когда нога Якушева соскользнула с поручня, на котором он хотел угнездиться, Иваныч спрятался за дверцу своей каморки, из которой осуществлял общее руководство колесом обозрения, чтобы не быть свидетелем собственно падения. Он уже тренировался, как пойдет в полную несознанку: ничего не видел, ничего не слышал, парень совершенно неожиданно взял да и сиганул вниз, видать, от несчастной любви. Или, к примеру, его могла и девка выбросить. Мало ли… он к ней под юбку через поручень полез…
Поскольку звука падения услышать так и не довелось, предсмертные крики в каморку тоже не долетели, Иваныч позволил себе осторожно выглянуть из-за дверцы, после чего немедленно упокоился и даже решил, что обязан распить после работы чекушку для успокоения чересчур расшатавшихся нервов.
А Колька Якушев и сам не знал, как умудрился подтянуться на руках за острый край ржавой крыши кабинки и очень удачно плюхнуться на скамейку ровнехонько рядом с Харей, которая даже не подумала сдвинуться хотя бы на миллиметр. Колька с неимоверным трудом отцепил закостеневшие пальцы Гальки от поручня и притянул девушку к себе. Она моментально прижалась к нему и спрятала лицо на груди. Это Якушеву очень даже понравилось. Он быстренько расстегнул свой моряцкий бушлат и его полами, как черными крыльями, укутал одноклассницу со всех сторон. Она дрожала и билась на его груди, а он гладил ее по волосам и приговаривал:
– Ну чего ты, Галька… все же хорошо… Мы уже верхнюю точку прошли, сейчас снижаться будем.
При этих его словах Галочка задрожала еще сильнее, ибо до самой верхней точки не поднималась даже с родителями. Кольке пришлось обнять ее еще крепче. Холодный висок девушки неожиданно оказался около губ Якушева, и ему ничего не оставалось делать, как легонечко коснуться ими нежной кожи презираемой всеми парнями Хари. А где один раз – там и другой, а потом как-то сами собой отыскались девичьи губы, слегка припухшие и соленые от слез. А потом уже сама Галька вдруг обвила Колькину шею руками, и они слились в общем долгом поцелуе. Кабинка в этот момент уже практически опустилась вниз, и Якушев, одной рукой обнимая Харю, другой рукой делал выразительные знаки Иванычу, чтобы тот запустил свой жутко дребезжащий агрегат по второму разу. Иваныч был настолько рад тому, что вместо двух трупов под колесом обозрения имеет в наличие обыкновенную влюбленную парочку, прокатил Кольку с Галочкой вместо одного еще целых два раза. Малолеткам тоже перепало от щедрот Иваныча.
Само собой, что после такого необыкновенного аттракциона Галочка с превеликим трудом выбралась из кабинки. Ее болтало из стороны в сторону, и Кольке пришлось срочно приобнять девушку за талию. Так они и шли по парку: Галочка – опустив глаза долу и все еще трепеща от переизбытка впечатлений, а Якушев – обнимая ее за талию и периодически целуя в висок.
Кольке собственная роль неожиданно очень понравилась. В глазах Хари он выглядел самым настоящим, смелым и решительным мужчиной, который запросто может то, чего не могут чувствительные девушки. Не все, конечно, а некоторые. Вот если вспомнить предательницу Люську Скобцеву, так та вообще никогда и ничего не боялась. На самой верхотуре колеса обозрения она любила вскакивать со скамеечки, забираться на нее с ногами и при этом еще горланить какую-нибудь боевую комсомольскую песню. А Харя… она такая нежная… Впрочем, почему вдруг Харя? Придумал же какой-то идиот… Она не Харя… она Галя… Галочка… Ну и пусть высока ростом! Что в этом плохого? Наоборот… удобно…
В этот момент Колька завел Галочку в заросли сирени, которая ввиду теплой погоды уже выпустила первые листочки. И в этой кружевной светло-зеленой аллее принялся целовать девушку, куда придется: в щеки, шею, губы. Какое-то время Галочка пыталась уклоняться от его поцелуев, потому что была уже на твердой земле, чувство животного страха ее давно отпустило, и в Кольке она как бы уже и не очень нуждалась. Прямо скажем, что длилось сие уклонительство весьма недолго. Девушка решительно выдохнула и вся поддалась якушевским поцелуям. Они целовались долго, страстно и не знали того, что из-за разных кустов сирени за ними внимательно наблюдали две пары глаз. Когда мимо Галочки с Колькой с визгом пробежали попутчики с колеса, молодые люди оторвались друг от друга и в большом смущении, стараясь не касаться друг друга даже краем одежды, побрели к выходу из парка.
– Выходи, Вербицкий! Я тебя видела! – чересчур звонким от напряжения голосом крикнула Люся Скобцева и первой вышла из-за своего куста на аллею. – Следишь, значит?! – Ага! – отозвался Сашка. – Как и ты.
– Ну и что скажешь?
– А чего бы ты хотела от меня услышать? – мрачно проронил Вербицкий, одновременно кляня себя за то, что вчера слишком быстро позволил Хариной выбраться из ящичной неволи. Вон она как долго может целоваться! И чего он вчера не довел дело до логического конца?
Сашка плохо представлял, каким должен бы быть логический конец, но теперь совершенно ясно видел, что до него явно не довел. Вот Якушев – он сейчас проводит Галю до дома и все, что надо, доведет до того, до чего надо…
– Ну… может, и мы с тобой еще разок поцелуемся? – предложила Скобцева, с прищуром глядя на Вербицкого красивыми черными глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46