Он слушал колыбельную песню Нью-Йорка: за окнами шипели воздушными тормозами грузовики, шуршали шинами таксомоторы, громко, как пулеметы, тарахтели пневматические перфораторы, – и все эти звуки, словно мячики, отскакивали от нагроможденных вокруг непроницаемых каменных стен.
15
«Покажите мне человека, идущего на работу, и я сразу скажу, любит он свое дело или терпеть его не может», – говаривал Моррис Блум. Эти слова вспомнились Раффу, когда он на следующее утро плелся по Медисон-сквер. «Если человек тащится словно на виселицу, значит, ему наплевать на работу, и он уже с утра мечтает о том, чтобы настало пять часов и можно было сбежать».
Так вот, Моррис, я и есть тот самый висельник. Правда, недурно оплачиваемый. Сейчас полезу к себе на четвертый этаж – рыться в дерьме.
– Опоздали на сорок три секунды, старина, – шепнул Элиот Чилдерс, когда Рафф проходил мимо. После этого Чилдерс вновь принялся фальшиво насвистывать.
Рафф кивнул. Образ Мэрион Мак-Брайд не покидал его.
– Вы не видели Мак? – спросил он Бена Ейтса.
Ейтс кончил возиться со своим циркулем и повернулся:
– Даже Мак раз в месяц позволяет себе взять свободный день. Надо думать, это прямо убивает ее. Такой Ужас: быть похожей на обыкновенную живую женщину! Даже раз в месяц.
(Ага, вот это, видимо, и убило ее тогда ночью!)
– Ради бога, Элиот, перестаньте свистеть, – взмолился Ейтс.
– Виноват, – добродушно отозвался Чилдерс. Но несколько минут спустя отвратительный свист возобновился.
В проходе между рядами столов появился, уныло сутулясь, долговязый Сол Вейнтроуб со свертком чертежей. Рафф следил за ним, стараясь угадать по его озабоченному виду, какая предстоит работа; не успел Вейнтроуб и рта раскрыть, как Рафф понял, что его мучения не кончились.
Извиняющимся, как всегда, тоном Вейнтроуб дал Раффу задание на ближайшие дни. Это распоряжение Мансона Керка: изобразить в крупном масштабе детали конструкций, уже разработанных, но вычерченных слишком мелко или эскизно (кованые решетки, переплеты для потолочных фонарей, алюминиевые наличники для окон и т. д.).
Это была уже вторая публичная пощечина. Его хотели выжить. Даже Вейнтроуб, видимо, ожидал, что он уйдет, а Керк в этом не сомневался. Но Раффом овладел приступ упрямства, непреодолимый как тошнота. Он ничего не сказал. Подогнул манжеты, заточил полдесятка карандашей, раскатал рулон кальки, приколол лист к доске и принялся за дело.
Он работал, не отрываясь, до половины первого; потом Элиот Чилдерс перестал свистеть и сказал:
– Пошли, старина?
Вместе с Чилдерсом и Ейтсом Рафф пошел в «Рейсшину» завтракать. Глаза у него болели, поясницу ломило, и он с удовольствием заказал бы «вегетарианский завтрак», если бы мог позволить себе такую роскошь.
– Что я вижу! – Бен Ейтс поставил на стол свою чашку кофе и воззрился на дверь гардеробной. – Уж не пьян ли я?
– Иисусе Христе! – воскликнул Элиот Чилдерс.
Тут и Рафф увидел ее; она вошла и заняла столик на другом конце комнаты. Даже официантка была поражена. Еще бы! Мэрион Мак-Брайд, которая безуспешно старалась скрыть от людей красоту, отпущенную ей природой, и носила только темные, унылые, мужского покроя костюмы, была почти неузнаваема: яркое платье из мягкого шелка, соломенная шляпка с цветами, черные перчатки и агатовое ожерелье...
Эти мелочи – в сущности, весьма обычные – совершенно преобразили Мэрион, как тенистые деревья и виноградники преображают новый дом, выстроенный на залитом солнцем пустыре.
Рафф смотрел на нее во все глаза: его усталость как рукой сняло. Он поднялся. Не стал тратить времени на объяснения. Отдал Элиоту Чилдерсу деньги за свой завтрак, извинился и пошел к столику Мэрион.
Спокойная улыбка – вот и все, что она уделила ему от своей удивительной женственности и привлекательности.
– Все в порядке, – сказала она. – Вы мой спаситель. И на этом давайте поставим точку.
Он придвинул себе стул и глядел на нее в упор, совершенно забыв о приколотой ею к дверям записке с оскорбительным и безапелляционным, как пощечина, извещением об отставке.
– Когда только вы успели, Мэрион? И давайте не будем ставить точки. Лучше скажите, почему вы не сделали этого лет пять назад?
– Потому что тогда мне не подвернулся человек, похожий на вас. – Она подозвала официантку и заказала завтрак. А Рафф, оглянувшись, заметил, что Элиот Чилдерс, Бен Ейтс и другие служащие «П. и П.» и Илсона Врайна следят за ним с жадным любопытством. Он отвернулся.
– Я хотел поблагодарить вас за любезную записку, Мэрион, – принужденно сказал он.
Она нахмурилась.
– Чего вы добиваетесь, Рафф? Покаяния?
«В свое время, – с острым сожалением думал Рафф, – еще можно было смягчить этот холодный голос, зажечь огонь в этих зеленых чужих глазах, и взгляд их стал бы любящим, открытым, призывным». Это была бы тогда совсем другая женщина с внешностью Мэрион, и он завоевал бы ее. Почему же теперь, когда уже поздно, он все еще надеется, строит планы, воссоздает в своем воображении образ той, которую так долго искал и которая так нужна ему?
– Ну, все равно, – сказал он. – Выглядите вы так, что... В общем, игра стоила свеч. Я рад, что увидел вас вот такой.
На ее тонком лице появилось жесткое выражение.
– Еще одна попытка скрутить меня? Ради бога, Рафф, не разыгрывайте такого смиренника. Идет?
Он сжал сигарету пересохшими губами.
– Похоже на то, – прибавила она, – что мой нелепый наряд произвел большое впечатление на ваших приятелей.
– На меня еще большее, – ответил он.
– А может быть, кое-кто уже сообщил им, что в субботу вечером эта недотрога Мак-Брайд сдалась на милость победителя? – Она запнулась. – Впрочем, нет. Прошу прощения. Мне следовало бы понимать, что вы отнеслись ко всему серьезнее и честнее, чем я.
Рафф раскурил сигарету.
– Бросьте-ка эту игру, Мэрион. Она как-то не идет к вашему «нелепому наряду».
– Вы правы, Рафф, правы, друг мой. Но все останется как есть. Я готова расцеловать вас. – Она усмехнулась. – Я даже сделала это авансом, разве нет? Но как вы были правы! За каких-нибудь три часа я поняла, что вела себя как последняя дура.
– То есть?
– То есть вы действительно поняли, почему люди не доверяли мне и сомневались в моих способностях. – Официантка положила ей на тарелку салат. – Впредь буду умнее. Думаю, что теперь мне не страшна никакая ловушка. В том числе и ваша. Знаете, что случилось час тому назад? Я встретила в коридоре Мансона Керка. – Она усмехнулась со спокойным торжеством. – Вы, я думаю, помните, что «П. и П.» вместе с Илсоном Врайном будут строить зрелищный зал «Аудиториум» в Гринвиче, штат Коннектикут? И что же придумал Керк? Не буду ли я так любезна завтра съездить вместе с ним в Гринвич? Совершенно необходимо, чтобы мы с ним – с великим Керком, подумайте только, с Феркитудлом Керком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
15
«Покажите мне человека, идущего на работу, и я сразу скажу, любит он свое дело или терпеть его не может», – говаривал Моррис Блум. Эти слова вспомнились Раффу, когда он на следующее утро плелся по Медисон-сквер. «Если человек тащится словно на виселицу, значит, ему наплевать на работу, и он уже с утра мечтает о том, чтобы настало пять часов и можно было сбежать».
Так вот, Моррис, я и есть тот самый висельник. Правда, недурно оплачиваемый. Сейчас полезу к себе на четвертый этаж – рыться в дерьме.
– Опоздали на сорок три секунды, старина, – шепнул Элиот Чилдерс, когда Рафф проходил мимо. После этого Чилдерс вновь принялся фальшиво насвистывать.
Рафф кивнул. Образ Мэрион Мак-Брайд не покидал его.
– Вы не видели Мак? – спросил он Бена Ейтса.
Ейтс кончил возиться со своим циркулем и повернулся:
– Даже Мак раз в месяц позволяет себе взять свободный день. Надо думать, это прямо убивает ее. Такой Ужас: быть похожей на обыкновенную живую женщину! Даже раз в месяц.
(Ага, вот это, видимо, и убило ее тогда ночью!)
– Ради бога, Элиот, перестаньте свистеть, – взмолился Ейтс.
– Виноват, – добродушно отозвался Чилдерс. Но несколько минут спустя отвратительный свист возобновился.
В проходе между рядами столов появился, уныло сутулясь, долговязый Сол Вейнтроуб со свертком чертежей. Рафф следил за ним, стараясь угадать по его озабоченному виду, какая предстоит работа; не успел Вейнтроуб и рта раскрыть, как Рафф понял, что его мучения не кончились.
Извиняющимся, как всегда, тоном Вейнтроуб дал Раффу задание на ближайшие дни. Это распоряжение Мансона Керка: изобразить в крупном масштабе детали конструкций, уже разработанных, но вычерченных слишком мелко или эскизно (кованые решетки, переплеты для потолочных фонарей, алюминиевые наличники для окон и т. д.).
Это была уже вторая публичная пощечина. Его хотели выжить. Даже Вейнтроуб, видимо, ожидал, что он уйдет, а Керк в этом не сомневался. Но Раффом овладел приступ упрямства, непреодолимый как тошнота. Он ничего не сказал. Подогнул манжеты, заточил полдесятка карандашей, раскатал рулон кальки, приколол лист к доске и принялся за дело.
Он работал, не отрываясь, до половины первого; потом Элиот Чилдерс перестал свистеть и сказал:
– Пошли, старина?
Вместе с Чилдерсом и Ейтсом Рафф пошел в «Рейсшину» завтракать. Глаза у него болели, поясницу ломило, и он с удовольствием заказал бы «вегетарианский завтрак», если бы мог позволить себе такую роскошь.
– Что я вижу! – Бен Ейтс поставил на стол свою чашку кофе и воззрился на дверь гардеробной. – Уж не пьян ли я?
– Иисусе Христе! – воскликнул Элиот Чилдерс.
Тут и Рафф увидел ее; она вошла и заняла столик на другом конце комнаты. Даже официантка была поражена. Еще бы! Мэрион Мак-Брайд, которая безуспешно старалась скрыть от людей красоту, отпущенную ей природой, и носила только темные, унылые, мужского покроя костюмы, была почти неузнаваема: яркое платье из мягкого шелка, соломенная шляпка с цветами, черные перчатки и агатовое ожерелье...
Эти мелочи – в сущности, весьма обычные – совершенно преобразили Мэрион, как тенистые деревья и виноградники преображают новый дом, выстроенный на залитом солнцем пустыре.
Рафф смотрел на нее во все глаза: его усталость как рукой сняло. Он поднялся. Не стал тратить времени на объяснения. Отдал Элиоту Чилдерсу деньги за свой завтрак, извинился и пошел к столику Мэрион.
Спокойная улыбка – вот и все, что она уделила ему от своей удивительной женственности и привлекательности.
– Все в порядке, – сказала она. – Вы мой спаситель. И на этом давайте поставим точку.
Он придвинул себе стул и глядел на нее в упор, совершенно забыв о приколотой ею к дверям записке с оскорбительным и безапелляционным, как пощечина, извещением об отставке.
– Когда только вы успели, Мэрион? И давайте не будем ставить точки. Лучше скажите, почему вы не сделали этого лет пять назад?
– Потому что тогда мне не подвернулся человек, похожий на вас. – Она подозвала официантку и заказала завтрак. А Рафф, оглянувшись, заметил, что Элиот Чилдерс, Бен Ейтс и другие служащие «П. и П.» и Илсона Врайна следят за ним с жадным любопытством. Он отвернулся.
– Я хотел поблагодарить вас за любезную записку, Мэрион, – принужденно сказал он.
Она нахмурилась.
– Чего вы добиваетесь, Рафф? Покаяния?
«В свое время, – с острым сожалением думал Рафф, – еще можно было смягчить этот холодный голос, зажечь огонь в этих зеленых чужих глазах, и взгляд их стал бы любящим, открытым, призывным». Это была бы тогда совсем другая женщина с внешностью Мэрион, и он завоевал бы ее. Почему же теперь, когда уже поздно, он все еще надеется, строит планы, воссоздает в своем воображении образ той, которую так долго искал и которая так нужна ему?
– Ну, все равно, – сказал он. – Выглядите вы так, что... В общем, игра стоила свеч. Я рад, что увидел вас вот такой.
На ее тонком лице появилось жесткое выражение.
– Еще одна попытка скрутить меня? Ради бога, Рафф, не разыгрывайте такого смиренника. Идет?
Он сжал сигарету пересохшими губами.
– Похоже на то, – прибавила она, – что мой нелепый наряд произвел большое впечатление на ваших приятелей.
– На меня еще большее, – ответил он.
– А может быть, кое-кто уже сообщил им, что в субботу вечером эта недотрога Мак-Брайд сдалась на милость победителя? – Она запнулась. – Впрочем, нет. Прошу прощения. Мне следовало бы понимать, что вы отнеслись ко всему серьезнее и честнее, чем я.
Рафф раскурил сигарету.
– Бросьте-ка эту игру, Мэрион. Она как-то не идет к вашему «нелепому наряду».
– Вы правы, Рафф, правы, друг мой. Но все останется как есть. Я готова расцеловать вас. – Она усмехнулась. – Я даже сделала это авансом, разве нет? Но как вы были правы! За каких-нибудь три часа я поняла, что вела себя как последняя дура.
– То есть?
– То есть вы действительно поняли, почему люди не доверяли мне и сомневались в моих способностях. – Официантка положила ей на тарелку салат. – Впредь буду умнее. Думаю, что теперь мне не страшна никакая ловушка. В том числе и ваша. Знаете, что случилось час тому назад? Я встретила в коридоре Мансона Керка. – Она усмехнулась со спокойным торжеством. – Вы, я думаю, помните, что «П. и П.» вместе с Илсоном Врайном будут строить зрелищный зал «Аудиториум» в Гринвиче, штат Коннектикут? И что же придумал Керк? Не буду ли я так любезна завтра съездить вместе с ним в Гринвич? Совершенно необходимо, чтобы мы с ним – с великим Керком, подумайте только, с Феркитудлом Керком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151