Было очевидно, что принцесса выходит замуж за незнакомого человека. И совершенно понятно, что это ее пугает.
Но все это не должно его касаться. Желание защитить Шошану от ее жизни, желание уберечь, возникающее у него всякий раз при виде того, как она взбирается на дерево и дерзко улыбается ему с высоты, было неуместным. Она принцесса, а он солдат. Ему, как и ей, тоже приходилось делать в жизни то, чего он не хотел.
Но выходить замуж за человека, которого она даже по-настоящему не знает! Невозможно было равнодушно смотреть на нее сейчас, стоящую в облаке мыльных пузырей. Она очаровательна. В нее невозможно не влюбиться, и она заслуживает того, чтобы понимать это.
Нет, сказал он себе строго. Не его дело решать, чего она заслуживает. Это не входит в его обязанности.
Впервые, выполняя какое-то задание, он почувствовал свою слабость, почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Даже совместное мытье посуды с Шошаной доставляло ему радость.
Не было ничего хорошего в том, что она появлялась каждое утро в шортах, с голыми золотистыми стройными ногами. Ее топ был таким коротким, что, когда она поднимала руки, ему становилась видна полоска се плоского живота.
Не было ничего хорошего в том, что, когда он видел, как она мучается, очищая манго, или колет себе пальцы иголкой, у него возникало абсурдное желание прикоснуться к ее волосам, которые торчали во все стороны.
Не было ничего хорошего в том, что она стремилась к дружеским отношениям, а он был, готов уступить ей, вместо того чтобы противиться этому.
Мне не нравилась моя жизнь в детстве. Это была самая большая личная информация, которую выдал Роунэн о себе за долгие годы. Ему было неприятно, что он сделал это, хотя он сделал это затем, чтобы она поняла, что хорошее может возникнуть из плохого.
Ему было неприятно, что, сказав ей эту глупую фразу, он снова осознал свое одиночество, от которого давно убежал. Он сказал, что у него не было девушки из-за его образа жизни, но это была лишь частичная правда. Истина заключалась в том, что он не хотел привязаться к кому-то настолько, чтобы ощущать себя уязвимым и совсем не сильным.
Почувствовав, что Шошана сделала его уязвимым, он понял, что никогда еще не подвергался такому большому риску.
То, что он стал солдатом, помогло ему заключить свое сердце в броню.
Но втайне Роунэн надеялся на то, что сможет когда-то сбросить свою броню, смягчиться и найти место в сердце для любви к женщине.
Шошана без всякого труда вытаскивала из него его секреты. Она слишком любопытна и обаятельна. К его счастью, он, как человек, занимающийся опасной и тайной работой, неразговорчив и осмотрителен.
Но как он должен был себя вести? Не обращать на нее внимания целую неделю?
В его собственных интересах сделать так, чтобы принцессе было здесь сравнительно хорошо. Черт возьми, в глубине души он хотел, очень хотел, чтобы она почувствовала, что такое счастье, прежде чем вернется в ту жизнь, к той судьбе, какой он не пожелал бы никому.
Брак – достаточно тяжелое мероприятие и без того, чтобы соединяться с малознакомым человеком. Взять его мать. Для нее стало любимым делом выходить замуж за людей, которых она не знала по-настоящему.
Предательская мысль мелькнула в его голове: если бы он был принцем Шошаны, он бы отвез ее на вершину горы только потому, что ей этого хотелось. Затем только, чтобы увидеть, с каким удовольствием она будет смотреть сверху на широкие долины, вдыхать бодрящий воздух. Он бы лепил с ней снеговиков, спускался с таких крутых склонов, что дух захватывает, только ради того, чтобы услышать ее смех.
Если бы он был ее принцем? Вот те на! Да он с каждой минутой влезал во все большие неприятности.
Он, Роунэн, допустил несколько ошибок в последние дни. Одна из них – когда он спросил ее о самом необыкновенном событии в ее жизни. Потому что совершенно очевидно, что это была езда на мотоцикле и все остальное.
Он должен быть очень осторожен, потому что почувствовал перемену своего отношения к ней. Он должен четко показать и себе и ей, что находится здесь на работе, а не в отпуске, и не имеет права развлекаться.
Он не имеет права позволять себе думать о том, о чем думал бы любой здоровый мужчина, видя ее в купальнике каждый день.
Вся в мыльной пене от мытья посуды, она все равно оставалась очаровательной и сексуальной. Он не понимал, как она умудрилась покрыть мыльной пеной свои обнаженные ноги, но она умудрилась.
Она вымазала пеной лицо, сделала себе из пены бороду и усы.
– Посмотрите!
– Сколько вам лет? – спросил Роунэн с напускным раздражением, хотя на самом деле ее радость по всякому пустяку все больше и больше очаровывала его.
– Двадцать один.
– А ведете себя так, словно шесть, – сказал он и тут же раскаялся, потому что она сникла. – Ну ладно, – проговорил он, стараясь быть очень серьезным, – хотите узнать мой секретный рецепт печенья?
Все члены группы «Меч» гордились своей способностью приготовить по-настоящему вкусную еду из того немногого, что оказывалось под рукой.
Спустя час, вся перепачканная мукой, прилипшей к влажной коже, Шошана вынула печенье из дровяной печи.
Роунэн старался сохранить невозмутимый вид. Все печенье было разных размеров, часть его подгорела, часть была совершенно сырой.
– Попробуйте, – предложила Шошана.
Поскольку Роунэн уже один раз огорчил ее сегодня и посчитал, что это было непрофессионально, он, искупая свою вину, взял самое аппетитное на вид печенье и откусил кусочек.
– О, – солгал он, – неплохо для первой попытки.
Шошана попробовала сама, сморщила нос и положила печенье на место:
– Я попробую завтра еще раз.
Он надеялся, что она этого не сделает, что она скоро устанет от новизны ощущений. Потому что это было забавно, веселее, чем ему бы хотелось.
– А теперь пошли плавать, – сказала она. – Вы не смогли бы пойти сегодня со мной? Мне показалось, что я видела акулу вчера.
Не чертики ли прыгали в этих бирюзовых глазах? Безусловно. Шошана поняла, что он не хочет плавать с ней, поняла, что ее нежность пробивала его броню так, как не могла бы пробить ни одна пуля. Она понимала, как он старается не оказаться с ней рядом, когда она была в своем купальнике.
Другими словами, она увидела его слабость.
Он не мог позволить ей видеть это. Он знал одно непреложное солдатское правило: никогда не убегай от того, что напугало тебя больше всего. Никогда. Беги прямо на него.
– Конечно, – сказал он, небрежно пожав плечами. – Пошли.
Роунэн произнес это с бравадой человека, которому поручили разрядить бомбу, а он хотел, чтобы ни единая душа не знала, как он этого боится.
Но, встретив ее озорной взгляд, он понял, что не избавился от этого своего страха. И пришел в некоторое замешательство, почувствовав, что ей удается видеть его насквозь, хотя он достиг совершенства в умении скрывать свои оставшиеся слабости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Но все это не должно его касаться. Желание защитить Шошану от ее жизни, желание уберечь, возникающее у него всякий раз при виде того, как она взбирается на дерево и дерзко улыбается ему с высоты, было неуместным. Она принцесса, а он солдат. Ему, как и ей, тоже приходилось делать в жизни то, чего он не хотел.
Но выходить замуж за человека, которого она даже по-настоящему не знает! Невозможно было равнодушно смотреть на нее сейчас, стоящую в облаке мыльных пузырей. Она очаровательна. В нее невозможно не влюбиться, и она заслуживает того, чтобы понимать это.
Нет, сказал он себе строго. Не его дело решать, чего она заслуживает. Это не входит в его обязанности.
Впервые, выполняя какое-то задание, он почувствовал свою слабость, почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Даже совместное мытье посуды с Шошаной доставляло ему радость.
Не было ничего хорошего в том, что она появлялась каждое утро в шортах, с голыми золотистыми стройными ногами. Ее топ был таким коротким, что, когда она поднимала руки, ему становилась видна полоска се плоского живота.
Не было ничего хорошего в том, что, когда он видел, как она мучается, очищая манго, или колет себе пальцы иголкой, у него возникало абсурдное желание прикоснуться к ее волосам, которые торчали во все стороны.
Не было ничего хорошего в том, что она стремилась к дружеским отношениям, а он был, готов уступить ей, вместо того чтобы противиться этому.
Мне не нравилась моя жизнь в детстве. Это была самая большая личная информация, которую выдал Роунэн о себе за долгие годы. Ему было неприятно, что он сделал это, хотя он сделал это затем, чтобы она поняла, что хорошее может возникнуть из плохого.
Ему было неприятно, что, сказав ей эту глупую фразу, он снова осознал свое одиночество, от которого давно убежал. Он сказал, что у него не было девушки из-за его образа жизни, но это была лишь частичная правда. Истина заключалась в том, что он не хотел привязаться к кому-то настолько, чтобы ощущать себя уязвимым и совсем не сильным.
Почувствовав, что Шошана сделала его уязвимым, он понял, что никогда еще не подвергался такому большому риску.
То, что он стал солдатом, помогло ему заключить свое сердце в броню.
Но втайне Роунэн надеялся на то, что сможет когда-то сбросить свою броню, смягчиться и найти место в сердце для любви к женщине.
Шошана без всякого труда вытаскивала из него его секреты. Она слишком любопытна и обаятельна. К его счастью, он, как человек, занимающийся опасной и тайной работой, неразговорчив и осмотрителен.
Но как он должен был себя вести? Не обращать на нее внимания целую неделю?
В его собственных интересах сделать так, чтобы принцессе было здесь сравнительно хорошо. Черт возьми, в глубине души он хотел, очень хотел, чтобы она почувствовала, что такое счастье, прежде чем вернется в ту жизнь, к той судьбе, какой он не пожелал бы никому.
Брак – достаточно тяжелое мероприятие и без того, чтобы соединяться с малознакомым человеком. Взять его мать. Для нее стало любимым делом выходить замуж за людей, которых она не знала по-настоящему.
Предательская мысль мелькнула в его голове: если бы он был принцем Шошаны, он бы отвез ее на вершину горы только потому, что ей этого хотелось. Затем только, чтобы увидеть, с каким удовольствием она будет смотреть сверху на широкие долины, вдыхать бодрящий воздух. Он бы лепил с ней снеговиков, спускался с таких крутых склонов, что дух захватывает, только ради того, чтобы услышать ее смех.
Если бы он был ее принцем? Вот те на! Да он с каждой минутой влезал во все большие неприятности.
Он, Роунэн, допустил несколько ошибок в последние дни. Одна из них – когда он спросил ее о самом необыкновенном событии в ее жизни. Потому что совершенно очевидно, что это была езда на мотоцикле и все остальное.
Он должен быть очень осторожен, потому что почувствовал перемену своего отношения к ней. Он должен четко показать и себе и ей, что находится здесь на работе, а не в отпуске, и не имеет права развлекаться.
Он не имеет права позволять себе думать о том, о чем думал бы любой здоровый мужчина, видя ее в купальнике каждый день.
Вся в мыльной пене от мытья посуды, она все равно оставалась очаровательной и сексуальной. Он не понимал, как она умудрилась покрыть мыльной пеной свои обнаженные ноги, но она умудрилась.
Она вымазала пеной лицо, сделала себе из пены бороду и усы.
– Посмотрите!
– Сколько вам лет? – спросил Роунэн с напускным раздражением, хотя на самом деле ее радость по всякому пустяку все больше и больше очаровывала его.
– Двадцать один.
– А ведете себя так, словно шесть, – сказал он и тут же раскаялся, потому что она сникла. – Ну ладно, – проговорил он, стараясь быть очень серьезным, – хотите узнать мой секретный рецепт печенья?
Все члены группы «Меч» гордились своей способностью приготовить по-настоящему вкусную еду из того немногого, что оказывалось под рукой.
Спустя час, вся перепачканная мукой, прилипшей к влажной коже, Шошана вынула печенье из дровяной печи.
Роунэн старался сохранить невозмутимый вид. Все печенье было разных размеров, часть его подгорела, часть была совершенно сырой.
– Попробуйте, – предложила Шошана.
Поскольку Роунэн уже один раз огорчил ее сегодня и посчитал, что это было непрофессионально, он, искупая свою вину, взял самое аппетитное на вид печенье и откусил кусочек.
– О, – солгал он, – неплохо для первой попытки.
Шошана попробовала сама, сморщила нос и положила печенье на место:
– Я попробую завтра еще раз.
Он надеялся, что она этого не сделает, что она скоро устанет от новизны ощущений. Потому что это было забавно, веселее, чем ему бы хотелось.
– А теперь пошли плавать, – сказала она. – Вы не смогли бы пойти сегодня со мной? Мне показалось, что я видела акулу вчера.
Не чертики ли прыгали в этих бирюзовых глазах? Безусловно. Шошана поняла, что он не хочет плавать с ней, поняла, что ее нежность пробивала его броню так, как не могла бы пробить ни одна пуля. Она понимала, как он старается не оказаться с ней рядом, когда она была в своем купальнике.
Другими словами, она увидела его слабость.
Он не мог позволить ей видеть это. Он знал одно непреложное солдатское правило: никогда не убегай от того, что напугало тебя больше всего. Никогда. Беги прямо на него.
– Конечно, – сказал он, небрежно пожав плечами. – Пошли.
Роунэн произнес это с бравадой человека, которому поручили разрядить бомбу, а он хотел, чтобы ни единая душа не знала, как он этого боится.
Но, встретив ее озорной взгляд, он понял, что не избавился от этого своего страха. И пришел в некоторое замешательство, почувствовав, что ей удается видеть его насквозь, хотя он достиг совершенства в умении скрывать свои оставшиеся слабости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28