она видела, что петля затягивается.
– Убери пистолет! – требовательно сказал мужчина. – Мэри, ты что, меня не узнаешь?
– У Эдварда Фордайса были карие глаза. Еще четверть унции нажима, и он выстрелит.
– У меня голубые контактные линзы, – сказал он. – Очки фальшивые.
Легавый совсем рядом. Еще секунда – и он увидит револьвер. Мэри прикусила нижнюю губу.
– Сделай так, чтобы я тебе поверила.
– Я тебя вытащил. Помнишь, как мы прятались? – Его лоб нахмурился, голова яростно работала. – Мы всю ночь отбивались от крыс, – сказал он.
Крысы. Да, она помнила, как они лизали ее кровь. Свинья была прямо за спиной Эдварда Фордайса. Эдвард тоже знал, что легавый там, и вдруг повернулся к нему, заслонив от него Мэри.
– Ну и холодно здесь! Верно, офицер?
– Сучий холод, – сказал легавый. У него было квадратное обветренное лицо. – Скоро снег повалит.
– Пока что еще мало было. Полагалось бы больше.
– Кто что любит. Что до меня, так я хотел бы зимой уезжать на юг.
У Мэри не было времени рассуждать. Она убрала пистолет в сумку, но руку с рукояти не сняла.
Легавый шагнул в сторону и посмотрел на Барабанщика.
– Ваш ребенок? – спросил он Эдварда.
– Ага. Мой сын.
– Надо бы убрать его с такого ветра. Для детских легких это не полезно.
– Так и сделаем, офицер, спасибо за совет. Легавый кивнул Мэри и пошагал дальше. А Эдвард Фордайс уставился на нее своим глазами фальшивого цвета.
– Где ты увидела послание?
Это он. Не Лорд Джек. На Мэри накатила волна головокружения, и ей пришлось опереться о перила.
– «Роллинг Стоун», – заставила она себя произнести.
– Я его сунул повсюду. В «Мама Джонс», «Виледж Войс», «Тайме» и еще в два десятка газет. И все равно не был уверен, что кто-нибудь это увидит.
– Я его увидела. Я думала.., что его написал кто-то другой. Эдвард оглянулся. Пусть его глаза были не того цвета, но остры они были, как у ястреба.
– Надо отсюда линять. Вон объявили посадку на паром. Я понесу ребенка. Он протянул руки.
– Нет, – сказала она. – Барабанщик мой.
– О'кей. Должен тебе сказать, что красть ребенка из больницы – это идиотизм… – Он увидел, как ее глаза полыхнули при этом слове. – ..Я хотел сказать – это не слишком разумно.
Она была на два дюйма выше него и фунтов на тридцать тяжелее. Ее размеры, угадывающаяся в плечах и в руках грубая сила его пугала. В ее лице всегда было что-то опасное, угрюмое, но сейчас к этому добавилось что-то свирепое, как у львицы, которую дураки-служители загнали в клетку и дразнят.
– Про тебя передавали во всех новостях, – сказал он. – Ты привлекла к себе сильное внимание.
– Может, и так. Это мое дело.
Место было неподходящим, чтобы устраивать спор. Эдвард поднял воротник пальто и посмотрел вслед уходящему копу. Прав был легавый: в воздухе пахнет снегом.
– У тебя есть машина?
– Фургон.
– Где ты остановилась?
– Мотель в Секокусе. А ты?
– Я живу в Квинсе, – ответил он. Теперь, когда она убрала этот чертов пистолет, его нервы начали приходить в порядок. Но он все равно одним глазом наблюдал за копом. Он не сразу узнал ее, когда она сошла с парома. Она сильно изменилась; он знал, что и он изменился, но увидеть Мэри – это был шоком. Наверняка ФБР идет за ней по пятам, и уже одно то, что он стоит рядом с ней, заставляло его чувствовать себя мишенью в тире.
– Мы поедем к тебе, – решил он. – Нам много о чем нужно потолковать.
Он попытался улыбнуться, но то ли слишком замерз, то ли слишком испугался и губы его не послушались.
– Погоди минутку, – услышал он, направившись к парому, и остановился. Мэри шагнула к нему, и он почувствовал себя карликом. – Эдвард, я больше ни от кого не принимаю приказов. – У нее в груди стянулся тугой ком разочарования. Лорда Джека здесь нет, и понадобится какое-то время, чтобы это пережить. – Мы поедем к тебе.
– Ты мне не доверяешь?
– Доверие может привести к смерти. Едем к тебе или я пошла.
Он продумал этот вариант. На лбу у него собрались хмурые морщины, и Мэри увидела, что это действительно Эдвард Фордайс. Точно такие же морщины были, когда Джек Гардинер напустился на него за то, что он вмазался в легавский автомобиль.
– О'кей, – согласился он. – Ко мне.
Он слишком быстро сдался, подумала Мэри. Что-то в нем раздражало ее до крайности, его ботинки и одежда получены от Государства Компостирования Мозгов; это мундир врага. За ним надо тщательно следить.
– Веди, – сказала она, и он пошел к парому, а Мэри шла за ним в нескольких шагах. Прижимая к себе Барабанщика, она не снимала другую руку с рукояти пистолета.
На парковке «Серкл-лайн», вдали от людей, Мэри вытащила пистолет из сумочки и прижала дуло Эдварду к затылку.
– Стоп! – тихо приказала она. Он остановился. – Руки на машину и расставь ноги.
– Сестра, ты чего? Что ты…
– Быстро, Эдвард!
– Вот черт! Мэри, ты меня толкнула!
– Да неужто? – сказала она, прижала его к машине и быстро обыскала. Ни пистолета, ни микрофонов, ни записывающих устройств. Она вытащила бумажник, открыла его и проверила водительские права. Выданы в Нью-Йорке на имя Эдварда Ламберта, адрес: 5-Б, 723, Купер-авеню, Квинс. Фотография молодой улыбающейся женщины и мальчика с длинным отцовским подбородком.
– Жена и ребенок?
– Да. В разводе, если тебе интересно. – Он повернулся лицом к Мэри и выхватил у нее бумажник. – Живу один. Работаю бухгалтером в компании пищевых морепродуктов. Езжу на «тойоте» восемьдесят пятого года выпуска, собираю марки и вытираю задницу туалетной бумагой «Чар-мин». Что-нибудь еще?
– Да. – Она приставила дуло «магнума» к его животу. – Ты собираешься меня сдать? Я знаю, что за мою голову назначена цена. – Двенадцать тысяч долларов – это была цена, которую назначил на ее поимку «Конститьюшн» в Атланте. – Так вот, если ты только подумаешь об этом, то первая пуля – тебе. Врубаешься?
– Да. – Он кивнул. – Врубаюсь.
– Вот и хорошо. – Она поверила ему и убрала пистолет, но сумочку оставила открытой. – Теперь мы опять друзья?
– Ага.
Сказано было с толикой нового уважения – а может быть, еще и страха.
– Я поеду за тобой. Я буду вон в том фургоне. – Она показала головой.
Эдвард повернулся к своей «тойоте», но Мэри схватила его за руку. В ее душе поднялась горячая волна ностальгии, и от этого стала легче та боль, что Джека здесь нет.
– Я люблю тебя, брат, – сказала она и поцеловала его в гладко выбритую щеку.
Эдвард Фордайс озадаченно поглядел на нее, все еще злой после обыска. Она явно съехала с катушек, это уж точно. Похищение ребенка было безумием и ставило его почти в такое же опасное положение, как и ее. Он уже жалел, что решил дать объявление, но Мэри была его сестрой по оружию, они вместе жили, сражались и истекали кровью, и она была связью с той молодой и настоящей жизнью.
– И я люблю тебя, сестра, – ответил он и вернул ей поцелуй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
– Убери пистолет! – требовательно сказал мужчина. – Мэри, ты что, меня не узнаешь?
– У Эдварда Фордайса были карие глаза. Еще четверть унции нажима, и он выстрелит.
– У меня голубые контактные линзы, – сказал он. – Очки фальшивые.
Легавый совсем рядом. Еще секунда – и он увидит револьвер. Мэри прикусила нижнюю губу.
– Сделай так, чтобы я тебе поверила.
– Я тебя вытащил. Помнишь, как мы прятались? – Его лоб нахмурился, голова яростно работала. – Мы всю ночь отбивались от крыс, – сказал он.
Крысы. Да, она помнила, как они лизали ее кровь. Свинья была прямо за спиной Эдварда Фордайса. Эдвард тоже знал, что легавый там, и вдруг повернулся к нему, заслонив от него Мэри.
– Ну и холодно здесь! Верно, офицер?
– Сучий холод, – сказал легавый. У него было квадратное обветренное лицо. – Скоро снег повалит.
– Пока что еще мало было. Полагалось бы больше.
– Кто что любит. Что до меня, так я хотел бы зимой уезжать на юг.
У Мэри не было времени рассуждать. Она убрала пистолет в сумку, но руку с рукояти не сняла.
Легавый шагнул в сторону и посмотрел на Барабанщика.
– Ваш ребенок? – спросил он Эдварда.
– Ага. Мой сын.
– Надо бы убрать его с такого ветра. Для детских легких это не полезно.
– Так и сделаем, офицер, спасибо за совет. Легавый кивнул Мэри и пошагал дальше. А Эдвард Фордайс уставился на нее своим глазами фальшивого цвета.
– Где ты увидела послание?
Это он. Не Лорд Джек. На Мэри накатила волна головокружения, и ей пришлось опереться о перила.
– «Роллинг Стоун», – заставила она себя произнести.
– Я его сунул повсюду. В «Мама Джонс», «Виледж Войс», «Тайме» и еще в два десятка газет. И все равно не был уверен, что кто-нибудь это увидит.
– Я его увидела. Я думала.., что его написал кто-то другой. Эдвард оглянулся. Пусть его глаза были не того цвета, но остры они были, как у ястреба.
– Надо отсюда линять. Вон объявили посадку на паром. Я понесу ребенка. Он протянул руки.
– Нет, – сказала она. – Барабанщик мой.
– О'кей. Должен тебе сказать, что красть ребенка из больницы – это идиотизм… – Он увидел, как ее глаза полыхнули при этом слове. – ..Я хотел сказать – это не слишком разумно.
Она была на два дюйма выше него и фунтов на тридцать тяжелее. Ее размеры, угадывающаяся в плечах и в руках грубая сила его пугала. В ее лице всегда было что-то опасное, угрюмое, но сейчас к этому добавилось что-то свирепое, как у львицы, которую дураки-служители загнали в клетку и дразнят.
– Про тебя передавали во всех новостях, – сказал он. – Ты привлекла к себе сильное внимание.
– Может, и так. Это мое дело.
Место было неподходящим, чтобы устраивать спор. Эдвард поднял воротник пальто и посмотрел вслед уходящему копу. Прав был легавый: в воздухе пахнет снегом.
– У тебя есть машина?
– Фургон.
– Где ты остановилась?
– Мотель в Секокусе. А ты?
– Я живу в Квинсе, – ответил он. Теперь, когда она убрала этот чертов пистолет, его нервы начали приходить в порядок. Но он все равно одним глазом наблюдал за копом. Он не сразу узнал ее, когда она сошла с парома. Она сильно изменилась; он знал, что и он изменился, но увидеть Мэри – это был шоком. Наверняка ФБР идет за ней по пятам, и уже одно то, что он стоит рядом с ней, заставляло его чувствовать себя мишенью в тире.
– Мы поедем к тебе, – решил он. – Нам много о чем нужно потолковать.
Он попытался улыбнуться, но то ли слишком замерз, то ли слишком испугался и губы его не послушались.
– Погоди минутку, – услышал он, направившись к парому, и остановился. Мэри шагнула к нему, и он почувствовал себя карликом. – Эдвард, я больше ни от кого не принимаю приказов. – У нее в груди стянулся тугой ком разочарования. Лорда Джека здесь нет, и понадобится какое-то время, чтобы это пережить. – Мы поедем к тебе.
– Ты мне не доверяешь?
– Доверие может привести к смерти. Едем к тебе или я пошла.
Он продумал этот вариант. На лбу у него собрались хмурые морщины, и Мэри увидела, что это действительно Эдвард Фордайс. Точно такие же морщины были, когда Джек Гардинер напустился на него за то, что он вмазался в легавский автомобиль.
– О'кей, – согласился он. – Ко мне.
Он слишком быстро сдался, подумала Мэри. Что-то в нем раздражало ее до крайности, его ботинки и одежда получены от Государства Компостирования Мозгов; это мундир врага. За ним надо тщательно следить.
– Веди, – сказала она, и он пошел к парому, а Мэри шла за ним в нескольких шагах. Прижимая к себе Барабанщика, она не снимала другую руку с рукояти пистолета.
На парковке «Серкл-лайн», вдали от людей, Мэри вытащила пистолет из сумочки и прижала дуло Эдварду к затылку.
– Стоп! – тихо приказала она. Он остановился. – Руки на машину и расставь ноги.
– Сестра, ты чего? Что ты…
– Быстро, Эдвард!
– Вот черт! Мэри, ты меня толкнула!
– Да неужто? – сказала она, прижала его к машине и быстро обыскала. Ни пистолета, ни микрофонов, ни записывающих устройств. Она вытащила бумажник, открыла его и проверила водительские права. Выданы в Нью-Йорке на имя Эдварда Ламберта, адрес: 5-Б, 723, Купер-авеню, Квинс. Фотография молодой улыбающейся женщины и мальчика с длинным отцовским подбородком.
– Жена и ребенок?
– Да. В разводе, если тебе интересно. – Он повернулся лицом к Мэри и выхватил у нее бумажник. – Живу один. Работаю бухгалтером в компании пищевых морепродуктов. Езжу на «тойоте» восемьдесят пятого года выпуска, собираю марки и вытираю задницу туалетной бумагой «Чар-мин». Что-нибудь еще?
– Да. – Она приставила дуло «магнума» к его животу. – Ты собираешься меня сдать? Я знаю, что за мою голову назначена цена. – Двенадцать тысяч долларов – это была цена, которую назначил на ее поимку «Конститьюшн» в Атланте. – Так вот, если ты только подумаешь об этом, то первая пуля – тебе. Врубаешься?
– Да. – Он кивнул. – Врубаюсь.
– Вот и хорошо. – Она поверила ему и убрала пистолет, но сумочку оставила открытой. – Теперь мы опять друзья?
– Ага.
Сказано было с толикой нового уважения – а может быть, еще и страха.
– Я поеду за тобой. Я буду вон в том фургоне. – Она показала головой.
Эдвард повернулся к своей «тойоте», но Мэри схватила его за руку. В ее душе поднялась горячая волна ностальгии, и от этого стала легче та боль, что Джека здесь нет.
– Я люблю тебя, брат, – сказала она и поцеловала его в гладко выбритую щеку.
Эдвард Фордайс озадаченно поглядел на нее, все еще злой после обыска. Она явно съехала с катушек, это уж точно. Похищение ребенка было безумием и ставило его почти в такое же опасное положение, как и ее. Он уже жалел, что решил дать объявление, но Мэри была его сестрой по оружию, они вместе жили, сражались и истекали кровью, и она была связью с той молодой и настоящей жизнью.
– И я люблю тебя, сестра, – ответил он и вернул ей поцелуй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125