Минуту в трубке было молчание, затем Франта сказал:
– Я приеду за тобой.
Катринка хотела отговорить его, объясняя, что она просто хотела занять денег на проезд до Мюнхена, но Франта настоял на своем.
– Сейчас тебе нужен друг, – сказал он. – Поверь мне. Я знаю. Я приеду так скоро, как только смогу.
Ожидая приезда Франты, Катринка занималась формальностями. Она переговорила с официальными лицами и заполнила все необходимые бумаги, чтобы получить временную визу Швейцарии и визу на въезд в Германию. Остановилась она в маленькой гостинице, которую ей порекомендовали в полиции, затем обменяла лиры на швейцарские франки и пошла на почту звонить в Чехословакию: тете Зденке на ферму, Томашу и Жужке в Прагу. Нужно было обо всем рассказать им и попросить сохранить ее личные вещи, которые остались в ее комнате в Праге и в доме бабушки. Тетя Зденка была взволнована и плакала, Жужка возбуждена, а Томаш определенно ей завидовал. Но все желали ей добра и обещали присмотреть за вещами.
– Томаш, – сказала она перед тем, как повесить трубку, – я совсем забыла о своей машине. Она твоя. – Катринка объяснила, где был припаркован «фиат».
– Но, Катринка, правда, я не могу…
– Идиот, – твердо сказала она, – какой мне от нее прок! Пользуйся. Ключи и документы в выдвижном ящике моего ночного столика в доме госпожи Колчик.
– Катринка, спасибо… Я заплачу, когда смогу.
– Прощай, дорогой.
– Нет, нет, не прощай, до свидания, – поправил он ее.
Потом она позвонила Оте Черни.
– Прага требует у швейцарского правительства твоего возвращения, – сообщил он. Ота разговаривал с ней из своей комнаты, но его голос звучал так странно и сдержанно, что Катринка заподозрила, что он был не один. В его комнате была отводная трубка? Их подслушивали? Тайная полиция?
– Я не слишком важная персона, чтобы кто-то интересовался мной.
– Я интересуюсь.
– Дядя Ота, – обратилась она к нему так, как обращалась в детстве. – Я виновата. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что причинила вам боль.
– Ты знаешь, какой ты путь выбрала? Ты могла покалечиться. Разбиться! – В его голосе слышались возмущение и страх. – Илона Лукански сломала ногу.
– О, нет! – Горе Катринки было неподдельным, но не из-за Илоны. Та могла не преследовать Катринку, но поехала за ней следом, не желая смириться с мыслью, что Катринка опять добьется того, чего хочет. Не ей она сочувствовала, а Оте Черни, который потерял шанс победить на Олимпийских играх в этом году.
– Тупая девка, – резко сказала она об Илоне.
– Это ты поступаешь глупо, бросая все. Все, чего ты добилась трудом с раннего детства.
– Вам, может быть, не понять меня. А я не могу объяснить. Но я должна была поступить так.
– Вернись, Катринка. Я что-нибудь придумаю. Я уверен, что с тобой ничего не произойдет.
– Я не могу.
– Катринка, пожалуйста.
– Я люблю тебя, – сказала она и повесила трубку, чтобы он не слышал, как она плачет.
Подавленная внезапным приступом тоски по дому, тяжелыми раздумьями о своем решении оставить все и всех, кто значил для нее так много, Катринка вернулась в гостиницу, повалилась, не раздеваясь, на кровать и заснула в слезах. После пережитого она спала до следующего утра, а утром она пошла на встречу с Франтой. Он приехал накануне поздней ночью, но не стал беспокоить ее, зная, как ей нужен сейчас отдых. Она позвонила ему и через пятнадцать минут ждала его в холле.
– Катринка, Катринка, что ты за девушка! – прошептал он, обнимая ее удивительно сильными руками.
– Я так рада тебя видеть, – успокоенно сказала Катринка, услышав чешскую речь, и ее тоска по дому уменьшилась.
Франта обнял ее за талию. Он едва доставал ей до уха.
– Ты голодная?
– Просто умираю от голода. Я ничего не ела, кроме печенья, которым меня угостили вчера в полиции.
– Ну, – сказал Франта после того, как они заказали очень плотный завтрак в маленьком кафе напротив гостиницы, – расскажи мне все подробно. Я до сих пор не могу поверить, что ты здесь.
Катринка рассказала. Выражение восхищения на лице Франты слегка рассеяло меланхолию, которая навалилась на нее после разговора с Отой Черни. Когда она закончила, Франта пожал ей руку.
– Я знаю, ты мучаешься сомнениями, не сделала ли ошибки. Не сделала. Ты все сделала правильно. Я иногда очень скучаю по дому, но я никогда не жалею о том, что покинул Чехословакию. Никогда!
После завтрака они поспешили в муниципалитет, где пришлось подождать, пока Катринке оформят все необходимые документы. После полудня они отправились в Мюнхен на машине Франты.
– Как хорошо, что ты приехал, – сказала Катринка, когда они миновали таможню. Его присутствие придавало ей уверенности.
– А для чего тогда друзья? – поинтересовался он, улыбаясь. В его зеленых глазах светились восхищение и удовольствие.
Она улыбнулась ему в ответ, чувствуя себя не такой одинокой, как до своего появления в Цетманне. Внезапно улыбка исчезла и на лице появился ужас. Она выругалась, потом закричала:
– Франта! Осторожнее!
Он выехал на встречную полосу, обгоняя медленно едущий грузовик, и тут им навстречу выехала машина.
– Отдыхай, – сказал, смеясь, Франта. – У нас в запасе много времени. – И отъехал немного назад.
– Пожалуйста, – чуть дыша проговорила Катринка. – Не делай больше этого.
Он хотел было возразить, но когда увидел, как она побледнела, взял ее за руку.
– Хорошо, – согласился он. – Я буду ехать аккуратно, как старая дама, если это важно.
К тому времени, когда они приехали в Мюнхен, Эрика уже вернулась и была рада встретить Катринку.
– Дорогая, как хорошо, что ты здесь, – говорила она, обнимая Катринку и целуя ее в обе щеки. Она устроила уставшую девушку в знакомой желтой спальне, дала ей ночную сорочку и пообещала записать ее на прием к доктору Циммерману, как только он вернется с отдыха. На следующий день они пошли по магазинам покупать Катринке одежду.
Катринка занялась оформлением своего пребывания в Германии. Она ходила из кабинета в кабинет, подписывала требуемые бумаги, зарегистрировала временные документы, которые ей выдали в Швейцарии. Когда все было сделано, Катринка зашла в «Четыре времени года», чтобы справиться о работе.
Работая, как и раньше, по вечерам, днем Катринка искала более выгодную работу. Она обошла все рекламные агентства и через неделю участвовала в показе одежды в демонстрационном зале Мюнхена. Она отработала всего день, но полученные деньги позволили ей вернуть долг Эрике и купить одежду, которая ей была необходима. Она приобрела светлый шерстяной брючный костюм с жакетом под горло и расклешенными брюками. Он шел ей, подчеркивал стройность ее фигуры и придавал ей элегантность.
Ее гардероб был столь скуден, что выбирать было не из чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Я приеду за тобой.
Катринка хотела отговорить его, объясняя, что она просто хотела занять денег на проезд до Мюнхена, но Франта настоял на своем.
– Сейчас тебе нужен друг, – сказал он. – Поверь мне. Я знаю. Я приеду так скоро, как только смогу.
Ожидая приезда Франты, Катринка занималась формальностями. Она переговорила с официальными лицами и заполнила все необходимые бумаги, чтобы получить временную визу Швейцарии и визу на въезд в Германию. Остановилась она в маленькой гостинице, которую ей порекомендовали в полиции, затем обменяла лиры на швейцарские франки и пошла на почту звонить в Чехословакию: тете Зденке на ферму, Томашу и Жужке в Прагу. Нужно было обо всем рассказать им и попросить сохранить ее личные вещи, которые остались в ее комнате в Праге и в доме бабушки. Тетя Зденка была взволнована и плакала, Жужка возбуждена, а Томаш определенно ей завидовал. Но все желали ей добра и обещали присмотреть за вещами.
– Томаш, – сказала она перед тем, как повесить трубку, – я совсем забыла о своей машине. Она твоя. – Катринка объяснила, где был припаркован «фиат».
– Но, Катринка, правда, я не могу…
– Идиот, – твердо сказала она, – какой мне от нее прок! Пользуйся. Ключи и документы в выдвижном ящике моего ночного столика в доме госпожи Колчик.
– Катринка, спасибо… Я заплачу, когда смогу.
– Прощай, дорогой.
– Нет, нет, не прощай, до свидания, – поправил он ее.
Потом она позвонила Оте Черни.
– Прага требует у швейцарского правительства твоего возвращения, – сообщил он. Ота разговаривал с ней из своей комнаты, но его голос звучал так странно и сдержанно, что Катринка заподозрила, что он был не один. В его комнате была отводная трубка? Их подслушивали? Тайная полиция?
– Я не слишком важная персона, чтобы кто-то интересовался мной.
– Я интересуюсь.
– Дядя Ота, – обратилась она к нему так, как обращалась в детстве. – Я виновата. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что причинила вам боль.
– Ты знаешь, какой ты путь выбрала? Ты могла покалечиться. Разбиться! – В его голосе слышались возмущение и страх. – Илона Лукански сломала ногу.
– О, нет! – Горе Катринки было неподдельным, но не из-за Илоны. Та могла не преследовать Катринку, но поехала за ней следом, не желая смириться с мыслью, что Катринка опять добьется того, чего хочет. Не ей она сочувствовала, а Оте Черни, который потерял шанс победить на Олимпийских играх в этом году.
– Тупая девка, – резко сказала она об Илоне.
– Это ты поступаешь глупо, бросая все. Все, чего ты добилась трудом с раннего детства.
– Вам, может быть, не понять меня. А я не могу объяснить. Но я должна была поступить так.
– Вернись, Катринка. Я что-нибудь придумаю. Я уверен, что с тобой ничего не произойдет.
– Я не могу.
– Катринка, пожалуйста.
– Я люблю тебя, – сказала она и повесила трубку, чтобы он не слышал, как она плачет.
Подавленная внезапным приступом тоски по дому, тяжелыми раздумьями о своем решении оставить все и всех, кто значил для нее так много, Катринка вернулась в гостиницу, повалилась, не раздеваясь, на кровать и заснула в слезах. После пережитого она спала до следующего утра, а утром она пошла на встречу с Франтой. Он приехал накануне поздней ночью, но не стал беспокоить ее, зная, как ей нужен сейчас отдых. Она позвонила ему и через пятнадцать минут ждала его в холле.
– Катринка, Катринка, что ты за девушка! – прошептал он, обнимая ее удивительно сильными руками.
– Я так рада тебя видеть, – успокоенно сказала Катринка, услышав чешскую речь, и ее тоска по дому уменьшилась.
Франта обнял ее за талию. Он едва доставал ей до уха.
– Ты голодная?
– Просто умираю от голода. Я ничего не ела, кроме печенья, которым меня угостили вчера в полиции.
– Ну, – сказал Франта после того, как они заказали очень плотный завтрак в маленьком кафе напротив гостиницы, – расскажи мне все подробно. Я до сих пор не могу поверить, что ты здесь.
Катринка рассказала. Выражение восхищения на лице Франты слегка рассеяло меланхолию, которая навалилась на нее после разговора с Отой Черни. Когда она закончила, Франта пожал ей руку.
– Я знаю, ты мучаешься сомнениями, не сделала ли ошибки. Не сделала. Ты все сделала правильно. Я иногда очень скучаю по дому, но я никогда не жалею о том, что покинул Чехословакию. Никогда!
После завтрака они поспешили в муниципалитет, где пришлось подождать, пока Катринке оформят все необходимые документы. После полудня они отправились в Мюнхен на машине Франты.
– Как хорошо, что ты приехал, – сказала Катринка, когда они миновали таможню. Его присутствие придавало ей уверенности.
– А для чего тогда друзья? – поинтересовался он, улыбаясь. В его зеленых глазах светились восхищение и удовольствие.
Она улыбнулась ему в ответ, чувствуя себя не такой одинокой, как до своего появления в Цетманне. Внезапно улыбка исчезла и на лице появился ужас. Она выругалась, потом закричала:
– Франта! Осторожнее!
Он выехал на встречную полосу, обгоняя медленно едущий грузовик, и тут им навстречу выехала машина.
– Отдыхай, – сказал, смеясь, Франта. – У нас в запасе много времени. – И отъехал немного назад.
– Пожалуйста, – чуть дыша проговорила Катринка. – Не делай больше этого.
Он хотел было возразить, но когда увидел, как она побледнела, взял ее за руку.
– Хорошо, – согласился он. – Я буду ехать аккуратно, как старая дама, если это важно.
К тому времени, когда они приехали в Мюнхен, Эрика уже вернулась и была рада встретить Катринку.
– Дорогая, как хорошо, что ты здесь, – говорила она, обнимая Катринку и целуя ее в обе щеки. Она устроила уставшую девушку в знакомой желтой спальне, дала ей ночную сорочку и пообещала записать ее на прием к доктору Циммерману, как только он вернется с отдыха. На следующий день они пошли по магазинам покупать Катринке одежду.
Катринка занялась оформлением своего пребывания в Германии. Она ходила из кабинета в кабинет, подписывала требуемые бумаги, зарегистрировала временные документы, которые ей выдали в Швейцарии. Когда все было сделано, Катринка зашла в «Четыре времени года», чтобы справиться о работе.
Работая, как и раньше, по вечерам, днем Катринка искала более выгодную работу. Она обошла все рекламные агентства и через неделю участвовала в показе одежды в демонстрационном зале Мюнхена. Она отработала всего день, но полученные деньги позволили ей вернуть долг Эрике и купить одежду, которая ей была необходима. Она приобрела светлый шерстяной брючный костюм с жакетом под горло и расклешенными брюками. Он шел ей, подчеркивал стройность ее фигуры и придавал ей элегантность.
Ее гардероб был столь скуден, что выбирать было не из чего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171