Они осмотрели два комплекта двигателей, главные, перемещавшие «Хаммерсмит» в реальном пространстве, и подпространственный интерфейс – прыжковые двигатели. ТМИ был так мал, что помещался в руках.
Ким с удовольствием отметила, что переход в гипер не имел побочных эффектов.
В зрелом возрасте она никогда не была в подпространственном полете. Сейчас она уже знала, что некоторые люди плохо себя чувствуют во время прыжка, у других бывают сдвиги перспективы, стены кажутся не сплошными, что сила искусственной гравитации уменьшается или увеличивается, а некоторые говорят, что ощущают мысли окружающих. Имелись случаи необычных снов, резких припадков депрессии или сильной эйфории. Солли ей сказал, что это бывает. На звездолетах держат хороший запас антидепрессантов и транквилизаторов. Он видел, как людей поражала сильная головная боль, судороги желудка, зубная боль без видимой физической причины.
– Но это только неудобство, – сказал он. – Вроде морской болезни.
– Хотя, – добавил он, – эффекты бывают жутковатые. Сны до необычайности живые. И еще я видал другие странные вещи. Одна женщина вернулась в детство, а один мужчина говорил, что видел конец своих дней. Иногда проявляются подавленные личности. Один пассажир утверждал, что стал одержимым. А другой говорил, что с ним на борт вошел оборотень.
– Оборотень?
Синие глаза Солли внимательно поглядели на нее.
– Ты ведь ничего необычного не видела?
– Спасибо, со мной все хорошо. – Она была очень горда собой.
– Расскажи мне про Алнитак.
Ким откинулась в кресле.
– Звезда класса «О». Прилично раскалена, ярче Гелиоса примерно в тридцать пять тысяч раз.
– Солнечные очки не забываем.
– Да уж. Имеет две звезды-спутника, обе достаточно далеко, но не настолько, чтобы могли сформироваться планеты. А если сформируются, то нестабильные.
– Ты же сказала, что там есть планеты.
– Захваченная, – напомнила Ким.
– Алнитак. – Он будто пробовал слово на вкус.
– Арабское слово, означающее «перевязь».
Для первого ужина на борту они выбрали комнату совещаний и зажгли свечи. В окнах, будь это настоящие окна, видны были бы только ходовые огни судна, если бы Солли их включил. Вместо этого он запрограммировал вид Млечного Пути, каким он предстает подлетающему межгалактическому кораблю.
Ужин прошел тихо. Обычно Солли брал на себя большую часть разговора, но в этот вечер ему было мало что сказать. Свечи, вино и диск галактики создавали неповторимую атмосферу. Еда была хороша. Но Ким ощущала тяжесть своего решения и страх, что оно ошибочно, что она могла чего-то не учесть и погубила карьеру Солли. И свою тоже. Наверное, сейчас на них, ругаясь, выписывают ордера.
– Хотела бы я найти хоть какое-то объяснение, – сказала она, – почему они об этом молчали. Ведь контакт – это было бы событие века.
– Не знаю, – сказал Солли. Она оторвалась от еды:
– Мы более или менее полагаем, что насчет инопланетян у нас у всех чувства одинаковые. Что каждый хочет их найти, если они есть. Кроме разве что Кэнона Вудбриджа и Совета. Но, может быть, многие предпочли бы сохранить статус-кво. Кто предпочел бы не знать, что мы не одиноки.
– Я один из таких, – сказал Солли. Его лицо было обрамлено светом свечей.
– Ты шутишь.
– Я никогда не шучу. Понимаешь, Ким, сейчас жизнь вполне хороша. У нас есть все, чего можно хотеть. Безопасность. Процветание. Хочешь работать? Вот тебе работа. Хочешь всю жизнь пролежать на пляже? Пожалуйста. Что нам дадут инопланетяне, чего у нас и без них нет? Лишние поводы для волнения?
– Это может быть способ узнать, кто мы.
– Пустой штамп. Я знаю, кто я. И мне не нужна философия какого-то создания, которое меня, быть может, считает хорошим куском отбивной. Здесь есть обратная сторона, и серьезная, если вспомнить твое приключение в Северине. И ты меня прости, я только обратную сторону и вижу. Для тебя и для меня она, быть может, окупается. Но вся человеческая раса в долгосрочной перспективе никак не выиграет.
Ким отодвинулась от стола и уставилась на Солли:
– При таком настроении я не понимаю, зачем ты в это ввязался.
– Ким, если они существуют, то встреча с ними – только вопрос времени. Мне это не нравится, я бы это предотвратил, если бы мог. Но есть у меня такое чувство, что встреча неизбежна. Если она случится, это будет великий миг. Я просто хочу быть его участником. И еще: лучше знать заранее, если это случится.
– Инстинкт охотника, – сказала Ким.
– То есть?
– Спрячься в кустах. Убей или тебя убьют. Ты действительно думаешь, что так сложатся взаимоотношения двух межзвездных цивилизаций?
– Вероятно, нет. Я только сказал, что так может случиться. А поскольку сейчас положение вещей меня более чем устраивает, я не вижу, зачем что-то менять. Зачем рисковать?
– Солли, как ты думаешь, зачем мы полетели на Марс?
Солли макнул блинчик в суп, откусил кусок и стал задумчиво жевать.
– На Марс мы полетели, – сказал он, – поскольку поняли, что исследование солнечной системы принесет долгосрочные экономические выгоды.
– Ты действительно думаешь, что мотивами были именно они? Долгосрочные экономические выгоды?
– Так пишут в учебниках истории.
– В учебниках истории пишут, что Колумб отправился в плавание, чтобы найти торговый путь в Индию.
– В последний раз мне говорили, что это так и было.
– Это было прикрытие, Солли. Чтобы помочь Изабелле принять правильное решение. Заложить драгоценности, поспорить с советниками, а все для того чтобы последовать призыву своей ДНК.
– Призыву ДНК? – Солли развеселился. – Ким, у тебя всегда был поэтический дар.
Она терпеливо ждала, пока он допьет вино.
– Итак, – спросил он, вытирая губы салфеткой, – к чему же звала ее ДНК?
– Не к открытию торговых путей.
– А к чему?
– К странствиям, – сказала Ким. – Исследованиям, ступить ногой, лично или через представителя, туда, где еще нога не ступала.
– Понял, – ответил Солли. – Но мы это сделали. Мы ступили ногой во множество разных мест за последние столетия. И при чем тут инопланетяне?
– Мы смирились с тем, что мы одни.
– Вероятно, так и есть. – Солли потянулся к графину и налил ей и себе. – Может быть, кто-то где-то и существует, но так далеко, что никакой разницы. С практической точки зрения, я считаю, можем и дальше действовать так, будто мы одни.
– Проблема здесь в том, – сказала Ким, – что мы стали нелюбопытными и самодовольными. Заскучали. Мы отказываемся от всего, что было ценного в нашем биологическом виде.
– Ким, мне кажется, ты преувеличиваешь.
– Может быть. Но я считаю, что нам нужно что-то, что подпалит нас снизу. Вселенная стала скучной. Мы летали в десять тысяч звездных систем, и всюду одно и то же. Тишина. Стерильность.
– И потому Эмили и оказалась на «Охотнике»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Ким с удовольствием отметила, что переход в гипер не имел побочных эффектов.
В зрелом возрасте она никогда не была в подпространственном полете. Сейчас она уже знала, что некоторые люди плохо себя чувствуют во время прыжка, у других бывают сдвиги перспективы, стены кажутся не сплошными, что сила искусственной гравитации уменьшается или увеличивается, а некоторые говорят, что ощущают мысли окружающих. Имелись случаи необычных снов, резких припадков депрессии или сильной эйфории. Солли ей сказал, что это бывает. На звездолетах держат хороший запас антидепрессантов и транквилизаторов. Он видел, как людей поражала сильная головная боль, судороги желудка, зубная боль без видимой физической причины.
– Но это только неудобство, – сказал он. – Вроде морской болезни.
– Хотя, – добавил он, – эффекты бывают жутковатые. Сны до необычайности живые. И еще я видал другие странные вещи. Одна женщина вернулась в детство, а один мужчина говорил, что видел конец своих дней. Иногда проявляются подавленные личности. Один пассажир утверждал, что стал одержимым. А другой говорил, что с ним на борт вошел оборотень.
– Оборотень?
Синие глаза Солли внимательно поглядели на нее.
– Ты ведь ничего необычного не видела?
– Спасибо, со мной все хорошо. – Она была очень горда собой.
– Расскажи мне про Алнитак.
Ким откинулась в кресле.
– Звезда класса «О». Прилично раскалена, ярче Гелиоса примерно в тридцать пять тысяч раз.
– Солнечные очки не забываем.
– Да уж. Имеет две звезды-спутника, обе достаточно далеко, но не настолько, чтобы могли сформироваться планеты. А если сформируются, то нестабильные.
– Ты же сказала, что там есть планеты.
– Захваченная, – напомнила Ким.
– Алнитак. – Он будто пробовал слово на вкус.
– Арабское слово, означающее «перевязь».
Для первого ужина на борту они выбрали комнату совещаний и зажгли свечи. В окнах, будь это настоящие окна, видны были бы только ходовые огни судна, если бы Солли их включил. Вместо этого он запрограммировал вид Млечного Пути, каким он предстает подлетающему межгалактическому кораблю.
Ужин прошел тихо. Обычно Солли брал на себя большую часть разговора, но в этот вечер ему было мало что сказать. Свечи, вино и диск галактики создавали неповторимую атмосферу. Еда была хороша. Но Ким ощущала тяжесть своего решения и страх, что оно ошибочно, что она могла чего-то не учесть и погубила карьеру Солли. И свою тоже. Наверное, сейчас на них, ругаясь, выписывают ордера.
– Хотела бы я найти хоть какое-то объяснение, – сказала она, – почему они об этом молчали. Ведь контакт – это было бы событие века.
– Не знаю, – сказал Солли. Она оторвалась от еды:
– Мы более или менее полагаем, что насчет инопланетян у нас у всех чувства одинаковые. Что каждый хочет их найти, если они есть. Кроме разве что Кэнона Вудбриджа и Совета. Но, может быть, многие предпочли бы сохранить статус-кво. Кто предпочел бы не знать, что мы не одиноки.
– Я один из таких, – сказал Солли. Его лицо было обрамлено светом свечей.
– Ты шутишь.
– Я никогда не шучу. Понимаешь, Ким, сейчас жизнь вполне хороша. У нас есть все, чего можно хотеть. Безопасность. Процветание. Хочешь работать? Вот тебе работа. Хочешь всю жизнь пролежать на пляже? Пожалуйста. Что нам дадут инопланетяне, чего у нас и без них нет? Лишние поводы для волнения?
– Это может быть способ узнать, кто мы.
– Пустой штамп. Я знаю, кто я. И мне не нужна философия какого-то создания, которое меня, быть может, считает хорошим куском отбивной. Здесь есть обратная сторона, и серьезная, если вспомнить твое приключение в Северине. И ты меня прости, я только обратную сторону и вижу. Для тебя и для меня она, быть может, окупается. Но вся человеческая раса в долгосрочной перспективе никак не выиграет.
Ким отодвинулась от стола и уставилась на Солли:
– При таком настроении я не понимаю, зачем ты в это ввязался.
– Ким, если они существуют, то встреча с ними – только вопрос времени. Мне это не нравится, я бы это предотвратил, если бы мог. Но есть у меня такое чувство, что встреча неизбежна. Если она случится, это будет великий миг. Я просто хочу быть его участником. И еще: лучше знать заранее, если это случится.
– Инстинкт охотника, – сказала Ким.
– То есть?
– Спрячься в кустах. Убей или тебя убьют. Ты действительно думаешь, что так сложатся взаимоотношения двух межзвездных цивилизаций?
– Вероятно, нет. Я только сказал, что так может случиться. А поскольку сейчас положение вещей меня более чем устраивает, я не вижу, зачем что-то менять. Зачем рисковать?
– Солли, как ты думаешь, зачем мы полетели на Марс?
Солли макнул блинчик в суп, откусил кусок и стал задумчиво жевать.
– На Марс мы полетели, – сказал он, – поскольку поняли, что исследование солнечной системы принесет долгосрочные экономические выгоды.
– Ты действительно думаешь, что мотивами были именно они? Долгосрочные экономические выгоды?
– Так пишут в учебниках истории.
– В учебниках истории пишут, что Колумб отправился в плавание, чтобы найти торговый путь в Индию.
– В последний раз мне говорили, что это так и было.
– Это было прикрытие, Солли. Чтобы помочь Изабелле принять правильное решение. Заложить драгоценности, поспорить с советниками, а все для того чтобы последовать призыву своей ДНК.
– Призыву ДНК? – Солли развеселился. – Ким, у тебя всегда был поэтический дар.
Она терпеливо ждала, пока он допьет вино.
– Итак, – спросил он, вытирая губы салфеткой, – к чему же звала ее ДНК?
– Не к открытию торговых путей.
– А к чему?
– К странствиям, – сказала Ким. – Исследованиям, ступить ногой, лично или через представителя, туда, где еще нога не ступала.
– Понял, – ответил Солли. – Но мы это сделали. Мы ступили ногой во множество разных мест за последние столетия. И при чем тут инопланетяне?
– Мы смирились с тем, что мы одни.
– Вероятно, так и есть. – Солли потянулся к графину и налил ей и себе. – Может быть, кто-то где-то и существует, но так далеко, что никакой разницы. С практической точки зрения, я считаю, можем и дальше действовать так, будто мы одни.
– Проблема здесь в том, – сказала Ким, – что мы стали нелюбопытными и самодовольными. Заскучали. Мы отказываемся от всего, что было ценного в нашем биологическом виде.
– Ким, мне кажется, ты преувеличиваешь.
– Может быть. Но я считаю, что нам нужно что-то, что подпалит нас снизу. Вселенная стала скучной. Мы летали в десять тысяч звездных систем, и всюду одно и то же. Тишина. Стерильность.
– И потому Эмили и оказалась на «Охотнике»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122