), но Бычок, поблагодарив, отказался. Весь вечер и весь
следующий день он либо тихо сидел у себя на шконке, либо молча
торчал в курилке. На третий день ему разрешили внеочередное
свидание -- приехал отец. Гек видел их на вахте, когда его самого
вели к адвокату (якобы по вновь открывшимся обстоятельствам
дела). Отец Бычка был грузный зобастый старик, почти на голову
выше сына; Гек цепко рассмотрел его и подивился, как у такого
борова мог получиться такой мелкий сын -- "в мамашу, небось...".
Ох и крепко удивился бы Гек, кабы услышал разговор осиротевшего
сына с овдовевшим отцом...
Тридцативосьмилетний холостяк Уильям Бонс, кадровый разведчик в
чине капитана, был одним из тихих "светил" в ведомстве
Муртеза-Доффера. Много лет он проработал в Штатах и Канаде на
оперативной работе: крал секреты, вербовал, "подчищал"... В одной
из командировок он отследил и анонимно "заложил" агента
внутренней контрразведки (тогда еще оба ведомства не слиплись в
мощной руке Дэнни). Свои прознали, но замяли, поскольку все же
агент был малозначащей мелочью из местных жителей и работал
"вслепую". Через годы, при объединении, все вскрылось и в личном
деле Бонса появилось "клеймо", а большая звездочка рассыпалась на
четыре помельче. Карьера отныне не касалась Бонса, несмотря на
его общепризнанные в узких кругах таланты и знания. А ведь ему
полтора-два шага оставалось до заветной, давно обещанной
посольской резидентуры в Британии -- мечты всей его служебной
жизни. Всем известно, что Бонс был страстным англоманом и столь
же страстным ненавистником творчества английского писателя
Стивенсона, из-за которого он получил оперативный псевдоним
"Морской волк", а от коллег обидную кличку "Пьяный Билли". И вот,
после нескольких лет канцелярского небытия, сам Муртез вызвал его
под светлейшие очи, предложив шанс! Работа предстояла необычная:
в течение неопределенного времени, от недели до трех-четырех лет,
это как получится, ему предстояло жить, внедренным в уголовную
среду с легендой уголовника. Основная цель -- пасти, желательно с
близкого расстояния, некоего Стивена Ларея, матерого урку с
неведомым прошлым. Если Ларей, паче чаяния, помрет, то задание
видоизменится или прекратится вовсе. Если же не помрет --
следить, наблюдать, изучать, докладывать. Анализировать. -- Не
разучился еще? Если, вовсе не обязательно -- это сразу
подчеркивается -- если работа даст интересные результаты...
ха..., сам бы хотел знать -- какие... Тогда будет полное
прощение, чин подполковника, дальнейшая перспектива и загранка в
логово злейшего врага на берегу батюшки-Темза... Если же нет --
то... Сам понимаешь...
И Уильям Бонс согласился. Профессиональные навыки в нем не
угасли, а напротив, казалось набрались сил и огня после
вынужденного простоя: Бонс запоем штудировал жаргон, порядки в
тюрьмах и зонах, где он якобы сиживал, запоминал сотни фотографий
и характеристик, учил наизусть блатные песни, несколько раз
подсаживался в камеры и транзитом на зоны, чтобы на месте
прочувствовать среду. Детдомовец -- он многое из своего прошлого
узнавал в нравах и обычаях тюрьмы; вспоминать было конечно
муторно, но привыкалось легче. Наколок решили не ставить, но
потом все же спецы из "внутренних", внедренных в "Контору",
накололи на предплечье нейтральный якорь (внутренне пребывая в
бессильном бешенстве, Уильям предполагал, что это хохмит
кто-нибудь из зловредных коллег, несмотря на заверения Муртеза в
том, что об операции знает крайне ограниченный круг лиц, с ним
лично не знакомых).
Внедрение прошло на редкость удачно. Бонс уже не трепетал
разоблачения, разговаривая, решая, обсуждая... Он вошел в роль.
Во избежание засветки всякие контакты с местным оперсоставом
исключались, равно как и шифрованные послания. Муртез обещал, что
организацию контактов возьмет на себя, только чтобы работал,
дорогуша! Обещан также был полный правовой иммунитет за все
деяния, необходимые по его роли. С наркотиками и убийствами лучше
не перебарщивать. Но если надо...
На роль отца был выбран полковник "Службы" в отставке, пенсионер,
дока и остроумец. "Дал" его сам Доффер, втихомолку от Адмирала
прибегающий к помощи отставленных от Службы толковых старых
кадров, только тем и виноватых перед Родиной, что они жили-жили,
а теперь вот -- состарились...
Старик сообщил, что родители (приемные) живы-здоровы, сын опять в
командировке и регулярно шлет открытки, что за его "успехами"
следят в официальном порядке, по сводкам и стукбеседам, что ему
пока личная благодарность от М...
Настал черед Бонса-Бычка докладывать о своем житье-бытье, а
рассказать -- было о чем. Предыдущие "траурные" двое суток Бонс
мысленно составлял и поправлял отчет, с тем, чтобы он был полным,
но без ненужной лирики. Он четко и точно рассказал "изнутри" о
положении дел на зоне и о расстановке сил. Доложил и о
предполагаемой коррупции среди офицеров зоны, о нравах сидельцев
в условиях "локалки". После этого перешел, как он хорошо понимал,
к главному: к личности своего главаря -- Ларея. Вскользь он
упомянул и о слухах, легендах шелестящих вокруг него, но
задерживаться на этом не стал, чтобы сэкономить время и память
старика (никаких записей, никакой техники). Из его наблюдений
выходило, что Ларей -- урка старого закала. Физически все еще
мощный, "реактивный", с отличной памятью. Авторитарен,
рационально жесток, умен, рассудителен, относительно образован.
Иностранных языков, по-видимому не знает, но иногда употребляет
латинские афоризмы и поговорки. При всей авторитарности -- любит
выслушать собеседника, но при этом ничем не выявляет
эмоционального отношения к услышанному. Придерживается архаичных
тюремных норм и правил, которые исповедует сам и обязует к этому
других. В натуральных потребностях весьма скромен. Умеет ладить с
людьми и наводить на них свое влияние. Очень скрытен: контакты с
волей носят регулярный и обширный характер, но никто ничего,
кроме него самого, точно не знает. Прошлое скрывает, упоминает
только то, что знают официальные органы. По их "понятиям" это
разрешается. В "понятиях" -- он очень близок к группировке
уголовников так называемой "золотой пробы", но отрицает свою к
ней принадлежность. Отрицание не носит "подчиненного" характера,
напротив, отзывается о них как бы сверху (Бонс замолчал здесь,
глядя в глаза своему "визави" и тот понимающе кивнул: высочайший
запрет на термин "Большие Ваны" еще никто не отменял и оба это
знали). Пользуется гигантским авторитетом среди сидельцев: его
ощутимо боятся даже ближайшие к нему, но уважают за
"справедливость" и паханскую хватку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129