ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Мир Бабилона - 2

Аннотация
Роман завершен. Я хотел, чтобы роман вышел необычным, но чтобы необычность его проступала перед читателем постепенно. Я надеюсь, что роман вышел захватывающим, но он — не фэнтези и не боевик. Название романа — великое дело. Для этого романа я искал его года два. И придумал, и удивлен, насколько хорошо оно подходит. «СУТЬ ОСТРОВА» — вот его название. Роман состоит из двух равных частей, каждая из которых имеет свое подназвание. Первая часть: «Суть острова» Вторая часть: «Суть острова» В первом случае слово «суть» существительное, во втором — глагол множественной формы (суть = имеют место быть), в первом случае слово «острова» — существительное единственного числа в родительном падеже, во втором — «острова» — существительное множественного числа в именительном падеже. Общее название — читается вслух на усмотрение читающего.
Автор.
О`Санчес
Суть острова (сага-мираж) Книга 1
Читатель — он зритель, или слушатель?
Все как все — пусть живут во вчера,
Им — и в Каине воля Господня.
Неразменянный в век серебра,
Я на завтра потрачу сегодня.
Мне никто и ничто не указ:
Ни молва, ни любовь, ни удача…
Послезавтра, в положенный час,
Я уйду, не крестясь и не плача.

Может, Клио, полаяв на след,
Сунет морду в мое подземелье…
Но для смерти — меня еще нет
Там, где солнце, покой и веселье,

Там, где льется густой небосвод
Сквозь безумный зрачок урагана,
Где мой остров куда-то плывет
По волнам моего океана.

Глава первая
В которой читатель вплотную знакомится с главным героем.
«Поссать бы»… — Тяжело и неотвязно, постепенно выпутываясь из ночных кошмаров, физиологическая нужда толкалась в утреннюю действительность, в явь, которая так же обещала своему постояльцу будничные кошмары, не хуже ночных… Мозг с натужной досадой осознал неизбежность предстоящих событий, а осознав, пошарил по речевым закромам, добавляя для себя мысленный же ответ и инструкцию: «Надо вставать…»
Человек с усилием развел набрякшие веки, медленно, чтобы не расплескать по всему черепу головную боль, сел, уцепился рукой за выступ на обрешетке ободранной стены, встал на колени, затем на ноги. Суставы в коленях приветливо заскрипели: «С добрым утром, родимый!…»
С добрым, с добрым… Просыпаться всегда тяжело, а засыпать… Закипел-забулькал в простуженной груди кашель, выскочил наружу, стряхивая на глаза пряди сивых, давно не чесаных и не стриженых волос. Человек не помнил, как он вчера заснул, да и вечер вчерашний, засыпанию предшествующий, практически не запомнил. Но — раз заснул без памяти — значит, накушался, все путем. Человек хлопнул себя по внутреннему карману пожамканной зимней куртки, вынул оттуда теплый аптекарский пузырек, под крышечку наполненный мутно-белой жидкостью, алкоголесодержащей, естественно, — то ли разведенный спирт, то ли еще какая полезная отрава. Аккуратность — та же добродетель. Человек прожил на свете пятьдесят с чем-то лет и умел бороться с мелкими искушениями: если выпить впопыхах и спросонок, то и отдача от «халки» будет вполовину меньше, чем если он проделает все по очереди и с расстановкой. Нет-нет, опохмелка подождет, сначала туалет. Человек спал под продранным во всех местах матрасом прямо в верхней одежде, в рваных зимних носках, но без обуви: здоровенные ботинки, стоявшие тут же, у продавленной лежанки-кушетки с отломанными ножками, легко впустили в себя даже опухшие с утра ступни. Идти надо было метров двадцать пять, на противоположный конец чердака, где в полу (или в потолке второго этажа, это откуда смотреть) очень удачно была проломана подходящая по размеру дыра. Удобно и опрятно, ни запаха, ни мух… Но мухам рано еще.
Человеку временно принадлежал весь чердак, весь дом, предназначенный к сносу теми, кто заплатил за него прежним хозяевам. Уже отключены были все коммуникации, отозваны с площадки сторожа, ибо все ценное и полезное давно демонтировали, украли или разломали. А дом все еще стоял, печально таращась из-за забора двумя рядами черных оконных проемов на улицу, тоже дряхлую, всю в старых-престарых асфальтовых морщинах, но — живую… Почему так быстро все проходит? За что? Кажется — вот только что глупая девчонка-новоселка сажала во дворе глупую осину… У девчонки уже и внуки, дом и внуков ее знал, а осина до сих пор… Нет, вон она спиленная валяется: поделом тебе, гнилуха, только сырость от тебя в стенах разводилась. А чуть подальше, в соседнем квартале, стоит пожарная каланча, древняя, заброшенная, тусклого кирпичного окраса. И там тоже нет ничего внутри — ни людей, ни воды, ни света, но она построена раньше чем дом и будет жить без забот еще сколько-то, потому что у нее, у памятника, видите ли, архитектурного, хозяин — Город, проблема просроченности арендной платы не стоит… Дом словно бы ерзал непрочными стенами по фундаменту и вздыхал на ветру, южной частью своих окон поглядывая на густые весенние облака, ползущие над серым заливом, а северной тревожно косясь на подъездные пути: «Авось, не сегодня…»
Так случилось, что ни подростковые банды, ни окрестные бродяги не польстились на пустующие помещения: то холодно было, то сторожа мешали… Да еще ходили слухи, что когда-то кого-то задавило обвалившимся потолком… А человек не испугался и жил себе просторно и одиноко на чердаке, более-менее закрытом от снега, дождя и ветра, и значит и в некоторой степени от холода, тем более, что уже ноябрь на носу, а там и декабрь — лето красное.
Человек мочился в отверстие вполне упругой струей и подумывал даже пуститься «вприсядку» — третий день ведь не срамши, но, с другой стороны: откуда стулу взяться, если он не ест ничего, только пьет разнокалорийные жидкости. Обязательно надо будет поесть, запомнил он про себя. И выпить, само собой, но тут уж напоминания излишни: замешкаешься — абстинец-бараний-рог так напомнит, что мало не покажется, не то что срать — жить не захочешь.
На обратном пути человек остановился у корыта, подставленного под крохотную, в палец размером, прореху в крыше и на четверть наполненного весенними дождями, зачерпнул сдвоенными в единый ковшик ладонями, умылся без мыла, со всей похмельной тщательностью, сначала руки, потом дряблое мягкое лицо. Кончилось мыло (случайный обмылок недавно под ноги попался) — да и зачем оно? Всей грязи не смоешь, а бриться ему не надо, с бородой-то. И зубы он перестал чистить много лет тому назад, во рту их осталось десятка два — желтые, черные, но они кое-как еще справляются со своими прямыми обязанностями. «Ну, будем здоровы!…» Утренний халк из пузырька жаркой рассыпчатой кометкой размазался по глотке и пищеводу, а прижился на диво легко, без обычных в таких случаях спазмов и мелких конвульсий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107