ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Сажай на спину — и в курилку, в туалет. Там высадишь на подоконник. Спички у меня тоже с собой.
— Ну, садись, подвезу. А… не это самое?..
— Чего? Завтрак мы уже пропустили, до обеда четыре часа. Проповеди тоже пропустили, физический труд нам с тобой не по кондициям, не заставят… Койки только после обеда покажут… так что нам с тобой курить, да треп тереть, да сидеть в сракной комнате, брошюрки читать…
— В какой?
— Шутка такая. Не в сракной, а в красной, игра слов. Оп па… Поехали.
Безногого знакомца звали очень смешно: Титус. Впрочем, откликался он и на Августа. Смуглый, скуластый, видимо, с индейскими примесями, лет сорока на вид. Ног у него не было по самые ляжки.
— Титус Август!
— Ну, я.
— Пожалуйста без «ну», господин Август, храпеть вы будете в спальне, но не в аудитории. Если вы не читаете, то хотя бы другим не мешайте. И не мните, пожалуйста книгу. И если вам что-нибудь непонятно — поднимите руку, позовите, спросите, я подойду и отвечу по мере моих скромных возможностей.
— …положеннных мне Господом, — прошептал Титус, кривляясь украдкой в сторону Сигорда. Голос его был хрипл, потому что он действительно заснул прямо за столом, даже и не пытаясь, в отличие от Сигорда, читать и слушать пресные спасительные благопоучения. Титус рукавом утер слюнявые спросонья губы, попытался зевнуть со стиснутым ртом, потом все-таки прикрыл ладонью…
— Скука. По идее, это она бы должна читать нам божественное, жития святых, или еще какую чудь, а она…
— Да тише ты, опять сейчас наорет…
— Слушай, точно как в школе, да? Жил и не думал, что за миску бесплатного супа вернусь в прежнее униженное состояние…
— Это точно. Но ты потише. Можно же так кемарить, без храпа. Сколько там до обеда?
— Скоро уже. А ты что, думаешь, ты не храпишь? В каждой ноздре по свистульке.
— Да? Что, серьезно?
— Ну, это еще не храп, но сопишь знатно.
— Титус Август!
— Все, молчу я, молчу. Это с голоду…
Суп гороховый оказался наваристым, вторым блюдом прыгнула в желудок отварная рыба поверх настоящего картофельного пюре, а чай оказался пресным и полусладким.
— Это нам повезло с гороховым супчиком. Здесь на неделе в среднем пять дней постных, никакого тебе мяса и бекона, но на сахар и заварку — всегда жмотничают, даже и в скоромные дни.
— Да знаю я, — Сигорд улыбнулся новому товарищу, — я же здесь третий раз, я же тебе говорил…
— Ну а я сотый. Покурим? У меня есть заначка — пара штук.
— Опять заначка? Давай, Рокфеллер! При случае отдам, не забуду, не сомневайся.
— Да ладно… Вези скорей, а то после обеда сил моих нет — как курить хочется…
В приемке, в своего рода маленьком карантине, кроме них почти никого не было и никто не помешал им занять место в курилке у самого окна, с подоконником для Титуса.
— Поможешь барахло перенести? Матрас, подушку? — Сигорд ухмыльнулся и наморщил нос. Во всем мире люди одинаковы, хоть в обезьяннике, хоть в приюте, хоть лягавые, хоть калеки…
— Слушай, Титус, ты вообще… Я бы тебе и без курева помог. Не стыдно, а? Подмазчик хренов.
И вдруг случилось небольшое чудо: Титус Август смутился, аж уши заалели.
— Ну, извини. Привычка, что никто нигде никогда ничего никому «за так» не делает. Ты, я вижу, не из простецов, интеллигент?
— Был интеллигент, теперь я бомж. Почему так — не помню.
— Да я и не лезу с распросами. Я вообще не имею этой привычки — лезть в чужую душу. Дети есть?
— Есть. Сын, дочь.
— Взрослые?
— Да.
— А жена, родители? — Сигорд опять оскалил остатки зубов, но уже с некоторым раздражением, без улыбки.
— Это ты так-то не лезешь и не имеешь таких привычек, да? Не помню, я же тебе внятно сказал. — Сигорд не докурил почти треть сигареты и швырнул ее в унитаз.
— Ну все, все… Чего ты сразу распсиховался…
— Ничего. Я же тебя не спрашиваю? Не расспрашиваю.
— Это потому, что ты боишься.
— Чего это я боюсь?
— Что я начну подробно отвечать.
Сигорд прислушался к себе, засопел, не выдержал и рассмеялся, атмосфера разрядилась.
— Это ты верно меня пришпилил, не выношу чужих рассказов о «поломатой» жизни, да и сам помалкиваю. Я лично всем доволен.
— Оно и видно. Ну что, поехали обустраиваться? Ты что себе планируешь?
— Залезай. Ничего не планирую, завтра отсюда сдергиваю.
— А спасение души и тела? Ты же их уверял, что хочешь получить работу и крышу над головой?
— Я солгал.
— Да? В этом вместилище святости ты посмел солгать? Ну и?..
— Дальше буду бомжевать, есть у меня точка, пока живу, а там видно будет. А ты?
— У-у… Смотри, в черный список занесут, фиг потом у них переночуешь. Я здесь на неделю как минимум. Пока мне Пиночет колеса починит, да пока я более-менее отъемся здесь… Они меня знают, я калека без фуфла, алкоголизмом не отягощен, воровать толком не выучился… — Титус притворно вздохнул.
— А учился?
— Куда мне? — Титус вытянул руки ладонями вверх — две огромные сплошные мозоли подковами. — У меня же обе руки заняты, я ими хожу по белу свету, тележку свою катаю. Да, теперь я сюда, на побывку, а пока баба моя пусть от меня отдохнет недельку, а я от нее.
— Так у тебя что, и баба имеется?
— Регулярно имеется. А ты что думаешь, она бы иначе к себе жить пустила? Не-е-ет, бабы, брат, это такой практичный народ… Имеется, конечно. Но если говорить об удаче и материальных ценностях, даже и с моими руками-крюками — если что где подвернется — украду, естественно.
Ночлежная комната, небольшой зал на два десятка комнат, постепенно наполнилась гостями-постояльцами и их запахами, и несмотря на то, что суровые самаритянки-спасительницы дело свое знали, ежедневно и неустанно дочиста отскабливая людей и помещения от грязи, пахло в комнате довольно сильно, можно сказать смердело.
— Бывает — напердят, надышат, струпья расчешут — под утро хоть вешайся. Если насморк пробьет — считай повезло. Ну что, спать?
— А кто такой Пиночет?
— Я же тебе рассказывал, завхоз местный, из бывших воспитанников. Но все равно сохранил от прежней жизни привычку к пьянству и добросовестному труду — руки у него на месте. Я ему по электрической части помогаю, когда я здесь, в электрике он, можно сказать, не петрит. Кличка у него такая и зовут его Аугусто, тезка он мне. Только у него имя Август, а у меня фамилия… Спишь уже?
Нет, Сигорд не спал, он прикрыл глаза, терпеливо переждал, пока замолкнет словоохотливый Титус — о, захрапел, наконец — теперь можно всласть думать о будущем, хоть до утра.
Да, Сигорд искренне убеждал спасительниц, что хочет работу и крышу над головой, но вся его решимость исчезла без следа, стоило ему только в первый же день, первые два часа посидеть, послушать, пообонять, понаблюдать… Лучше под забором сдохнуть, или в обезъяннике… Вот это самое выражение про забор и обезъянник, под которым лучше сдохнуть, Сигорд подцепил несколько лет назад в обезъяннике же, у случайного соседа-бродяжки, и с тех пор присвоил его, пользовался как будто сам его выдумал, так оно ему понравилось… Чем, чем оно ему понравилось — гордостью, свободолюбием?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107