.. Последние метры до такси пришлось тащить чуть
ли не волоком. Шофер догадался, выскочил и помог забросить в багажник.
Первым побуждением Гека было -- не отдавать чемодан в багажник, поставить в
салоне рядом с собой, но здесь не Бабилон -- уж больно дико бы показалось
местным. Да и мысль могла найти дурную какую-- нибудь голову: "А что
интересного может быть в таком тяжелом чемодане?"
У себя в номере он прежде всего отдышался, снял пиджак, галстук, запер
изнутри дверь, потом откупорил банку с кока-колой и уселся в кресло, не
отрывая взора от темно-вишневого вместилища. Ему нравилось предвкушение
открытия, даже если оно -- всего лишь открытие чемодана.
-- С миллион будет, -- неуверенно подумал Гек, но подумал в долларах, и
почувствовал, как сердце заколотилось, застучало вдвое против прежнего. Он
расстегнул воротник рубашки, рука зацепилась за что-то: крестик... Гек
рванул -- тонкие звенышки-серебринки не выдержали и двумя обрывками
замотались по сторонам потного кулака. Гек терпеть не мог побрякушек на
мужчинах, но -- терпел. А теперь хватит: он пропихнул сорванный крестик с
цепочкой в банку -- там на дне еще бултыхались остатки -- и встал, чтобы
выбросить ее в мусоропровод. Проходя мимо зеркала, машинально бросил туда
взгляд и остановился. Волосы растрепались, глаза кровью налиты, лоб, щеки и
в особенности уши -- огнем горят, тот еще видок!
Гек постоял у зеркала, плюнул в него и направился в ванную. Там тоже
было зеркало, но вмонтированное в стену, а не на гвоздике, как в комнате.
Гек с отвращением заглянул и туда, стал нашаривать мыло; банка все еще была
в руке. Гек выругался вслух на бабилосе и по-итальянски, выскочил из ванной,
выбросил жестянку в мусоропровод, вернулся. Только после того, как уши и
щеки приняли более-менее обычную окраску, он разрешил себе подойти к
чемодану.
-- Видел бы меня сейчас дон Паоло, или Суббота с Варлаком, --
полюбовались бы на дешевку на этакую... Гек присел на корточки, перекусил
толстую нитку, на которой висел ключ, привязанный к чемоданному ремню,
поочередно повернул им в замках и повалил чемодан плашмя.
-- Да, а на каком языке я выругался, -- почему-то подумал Гек, --
вспомнить бы надо? -- Но так и не вспомнил, а когда приподнял крышку, то и
совсем забыл об окружающем: в прозрачном полиэтиленовом мешке плотно и
тяжело лежали деньги -- доллары США, упакованные в аккуратные пачки. Гек
немедля принялся считать: набралось два миллиона сто семьдесят шесть тысяч
долларов купюрами по сто долларов, около тридцати-сорока тысяч "грантами" и
"джексонами", то есть пятидесяти-- и двадцатидолларовыми бумажками. Гек
поленился их считать, поскольку они лежали россыпью, прикинул на глаз. Но
это был только первый слой: нижнюю половину чемодана занимали пачки каких-то
разноцветных бумаг. После долгого осмотра Гек пришел к выводу, что бумаги
эти -- государственные и муниципальные облигации разных выпусков, на три и
пять лет. Он принялся было считать и их, но вспомнил, что их продажная
стоимость может отличаться от номинала, в них указанного. Надо спуститься
вниз и купить газету с биржевыми котировками, только и всего! Гек так и
сделал. Он оставил на полу -- как есть -- груду бумажных сокровищ, только
закрыл дверь на ключ. Впрочем, через пару минут он вернулся с газетами "Нойе
цюрхер цайтунг" и "Ба-Бусинес", обе на немецком языке. Деньги разноцветным
холмом лежали там, где он их оставил. Гек вновь закрылся на ключ, выложил из
карманов блокнот и ручку, купленные в вестибюле вместе с газетами, сбросил
пиджак и приступил к работе.
Облигации были что надо: общая стоимость потянула на четыре с половиной
миллиончика, если перевести в доллары. Гек не владел немецким, вычитывал
только цены и названия бумаг. Надписи же на бумагах, выпущенных бабилонским
государственным казначейством и мэрией Бабилона, свидетельствовали о том,
что вместе с не вырезанными за два года купонами они тянут дополнительно еще
на пол-лимона.
Шесть с лихером! С ума сойти! Ну, красотища! На самом деле было даже
немного больше, чем думал Гек, поскольку в предвыборной суете городские
политиканы обещали в прошлом году держателям облигаций, что в случае победы
пересмотрят купонные ставки за весь год в сторону увеличения на два
процентных пункта. Но Гек еще не знал об этом. Он вынул стодолларовую купюру
из неполной пачки и разболтанной походочкой, -- такую обожает обкуренная
шпана из негритянских кварталов, -- подошел к зеркалу, поверхность которого
пробороздил по вертикали смачный харчок. Гек аккуратно, чтобы не коснуться
пальцами, принял его на ковшик купюры и бросил вместе с нею в унитаз. Потом
поколебался и не выдержал -- выбрал уже двадцатидолларовую, поистрепаннее,
помягче: скомкал ее, расправил и насухо протер гладкое стекло. Он сбросил в
унитаз и этот зеленый комочек, потянул за рычажок и тихо заулыбался,
наблюдая, как рычит и беснуется маленький водопадик.
"Красиво. Ну, а что? Могу себе позволить, -- не обеднею... Не каждый
день такое бывает. А могу и каждый день. Интересно, если в золоте -- сколько
это будет? Гек вернулся к столу, поднял газету и посчитал -- больше полутора
тонн! Это если по лондонским ценам, а если на черном рынке, то и побольше. А
на хрена мне побольше, да и откуда на черном рынке тонна золота возьмется?
Разве что я решу продать? Да и на хрена мне вообще то и это золото, когда
деньги есть? А Дуде -- фиг с маслом, если он еще жив, что мало вероятно. Что
же там все-таки случилось, что забыли об этаких деньжищах?"
Радостное возбуждение понемногу закончилось и Гек впервые крепко
задумался над тем, как быть дальше. Прежде всего следовало облигации
обратить в наличные, а наличные разместить в двух-трех банках, чтобы
проценты давали. С этим больших проблем не было. Здесь полно контор, где
охотно возьмут на себя решение такой несложной-то, в общем, задачи. Дон
Паоло неоднократно упоминал о том, что Швейцарская "прачечная" не вечная,
что многие страны пытаются подорвать вольности местных банкиров при открытии
счетов и перекачивании через них преступных и полупреступных денег. Но пока
все было в полном порядке и Гек, получив уже деньги, мог не беспокоиться по
поводу их будущих метаморфоз и трансформаций. Намного труднее с документами
-- на чье имя класть: Энтони Радди -- человек сугубо временный, долго не
протянет со своей "липой", пусть и от Механика. Но Гек уже наметил примерный
план; допустим, проблема и тут решена. А вот как жить дальше? Мир тесен, и
если произойдет нечаянная встреча со старыми знакомыми, то никакие миллионы
не помогут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
ли не волоком. Шофер догадался, выскочил и помог забросить в багажник.
Первым побуждением Гека было -- не отдавать чемодан в багажник, поставить в
салоне рядом с собой, но здесь не Бабилон -- уж больно дико бы показалось
местным. Да и мысль могла найти дурную какую-- нибудь голову: "А что
интересного может быть в таком тяжелом чемодане?"
У себя в номере он прежде всего отдышался, снял пиджак, галстук, запер
изнутри дверь, потом откупорил банку с кока-колой и уселся в кресло, не
отрывая взора от темно-вишневого вместилища. Ему нравилось предвкушение
открытия, даже если оно -- всего лишь открытие чемодана.
-- С миллион будет, -- неуверенно подумал Гек, но подумал в долларах, и
почувствовал, как сердце заколотилось, застучало вдвое против прежнего. Он
расстегнул воротник рубашки, рука зацепилась за что-то: крестик... Гек
рванул -- тонкие звенышки-серебринки не выдержали и двумя обрывками
замотались по сторонам потного кулака. Гек терпеть не мог побрякушек на
мужчинах, но -- терпел. А теперь хватит: он пропихнул сорванный крестик с
цепочкой в банку -- там на дне еще бултыхались остатки -- и встал, чтобы
выбросить ее в мусоропровод. Проходя мимо зеркала, машинально бросил туда
взгляд и остановился. Волосы растрепались, глаза кровью налиты, лоб, щеки и
в особенности уши -- огнем горят, тот еще видок!
Гек постоял у зеркала, плюнул в него и направился в ванную. Там тоже
было зеркало, но вмонтированное в стену, а не на гвоздике, как в комнате.
Гек с отвращением заглянул и туда, стал нашаривать мыло; банка все еще была
в руке. Гек выругался вслух на бабилосе и по-итальянски, выскочил из ванной,
выбросил жестянку в мусоропровод, вернулся. Только после того, как уши и
щеки приняли более-менее обычную окраску, он разрешил себе подойти к
чемодану.
-- Видел бы меня сейчас дон Паоло, или Суббота с Варлаком, --
полюбовались бы на дешевку на этакую... Гек присел на корточки, перекусил
толстую нитку, на которой висел ключ, привязанный к чемоданному ремню,
поочередно повернул им в замках и повалил чемодан плашмя.
-- Да, а на каком языке я выругался, -- почему-то подумал Гек, --
вспомнить бы надо? -- Но так и не вспомнил, а когда приподнял крышку, то и
совсем забыл об окружающем: в прозрачном полиэтиленовом мешке плотно и
тяжело лежали деньги -- доллары США, упакованные в аккуратные пачки. Гек
немедля принялся считать: набралось два миллиона сто семьдесят шесть тысяч
долларов купюрами по сто долларов, около тридцати-сорока тысяч "грантами" и
"джексонами", то есть пятидесяти-- и двадцатидолларовыми бумажками. Гек
поленился их считать, поскольку они лежали россыпью, прикинул на глаз. Но
это был только первый слой: нижнюю половину чемодана занимали пачки каких-то
разноцветных бумаг. После долгого осмотра Гек пришел к выводу, что бумаги
эти -- государственные и муниципальные облигации разных выпусков, на три и
пять лет. Он принялся было считать и их, но вспомнил, что их продажная
стоимость может отличаться от номинала, в них указанного. Надо спуститься
вниз и купить газету с биржевыми котировками, только и всего! Гек так и
сделал. Он оставил на полу -- как есть -- груду бумажных сокровищ, только
закрыл дверь на ключ. Впрочем, через пару минут он вернулся с газетами "Нойе
цюрхер цайтунг" и "Ба-Бусинес", обе на немецком языке. Деньги разноцветным
холмом лежали там, где он их оставил. Гек вновь закрылся на ключ, выложил из
карманов блокнот и ручку, купленные в вестибюле вместе с газетами, сбросил
пиджак и приступил к работе.
Облигации были что надо: общая стоимость потянула на четыре с половиной
миллиончика, если перевести в доллары. Гек не владел немецким, вычитывал
только цены и названия бумаг. Надписи же на бумагах, выпущенных бабилонским
государственным казначейством и мэрией Бабилона, свидетельствовали о том,
что вместе с не вырезанными за два года купонами они тянут дополнительно еще
на пол-лимона.
Шесть с лихером! С ума сойти! Ну, красотища! На самом деле было даже
немного больше, чем думал Гек, поскольку в предвыборной суете городские
политиканы обещали в прошлом году держателям облигаций, что в случае победы
пересмотрят купонные ставки за весь год в сторону увеличения на два
процентных пункта. Но Гек еще не знал об этом. Он вынул стодолларовую купюру
из неполной пачки и разболтанной походочкой, -- такую обожает обкуренная
шпана из негритянских кварталов, -- подошел к зеркалу, поверхность которого
пробороздил по вертикали смачный харчок. Гек аккуратно, чтобы не коснуться
пальцами, принял его на ковшик купюры и бросил вместе с нею в унитаз. Потом
поколебался и не выдержал -- выбрал уже двадцатидолларовую, поистрепаннее,
помягче: скомкал ее, расправил и насухо протер гладкое стекло. Он сбросил в
унитаз и этот зеленый комочек, потянул за рычажок и тихо заулыбался,
наблюдая, как рычит и беснуется маленький водопадик.
"Красиво. Ну, а что? Могу себе позволить, -- не обеднею... Не каждый
день такое бывает. А могу и каждый день. Интересно, если в золоте -- сколько
это будет? Гек вернулся к столу, поднял газету и посчитал -- больше полутора
тонн! Это если по лондонским ценам, а если на черном рынке, то и побольше. А
на хрена мне побольше, да и откуда на черном рынке тонна золота возьмется?
Разве что я решу продать? Да и на хрена мне вообще то и это золото, когда
деньги есть? А Дуде -- фиг с маслом, если он еще жив, что мало вероятно. Что
же там все-таки случилось, что забыли об этаких деньжищах?"
Радостное возбуждение понемногу закончилось и Гек впервые крепко
задумался над тем, как быть дальше. Прежде всего следовало облигации
обратить в наличные, а наличные разместить в двух-трех банках, чтобы
проценты давали. С этим больших проблем не было. Здесь полно контор, где
охотно возьмут на себя решение такой несложной-то, в общем, задачи. Дон
Паоло неоднократно упоминал о том, что Швейцарская "прачечная" не вечная,
что многие страны пытаются подорвать вольности местных банкиров при открытии
счетов и перекачивании через них преступных и полупреступных денег. Но пока
все было в полном порядке и Гек, получив уже деньги, мог не беспокоиться по
поводу их будущих метаморфоз и трансформаций. Намного труднее с документами
-- на чье имя класть: Энтони Радди -- человек сугубо временный, долго не
протянет со своей "липой", пусть и от Механика. Но Гек уже наметил примерный
план; допустим, проблема и тут решена. А вот как жить дальше? Мир тесен, и
если произойдет нечаянная встреча со старыми знакомыми, то никакие миллионы
не помогут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111