..
Гек прибодрился. Ему представилось вдруг, как в школе его попробует
запрессовать какой-нибудь старшеклассник -- гроза всей школы, шпана и
черномазый, а тут случайно в школу зайдет отец и так его отметелит на глазах
у всех, так моську расквасит, что никто к нему больше приставать не будет, а
кто подойдет -- первый будет руку подавать -- здороваться. Гек собрал со
стола грязную посуду -- эмалированную миску, ложку, кружку из под молока,
левой рукой прижал все это к груди, а правой осторожно потащил бутылку
из-под обмякших пальцев мертвецки пьяного родителя. Как бы лишившись опоры,
Ангел подался влево и вместе со стулом повалился на пол. Гек, видя, что стул
цел, а отец не расшибся, вместе с бутылкой побежал на кухню, опустил в
раковину посуду, включил горячую воду, а сам вернулся в комнату и поставил
бутылку в шкаф, -- в ней еще оставалось граммов двести. секунду Гек
размышлял: может, попробовать, отхлебнуть, -- отец и не заметит ничего, но
тут же содрогнулся от этой мысли, закрыл дверцу и спрыгнул со стула. В свое
время он отведал самогона, единым духом выпив тайком от отца полстакана
первача. Его вырвало тогда минут через двадцать после начала веселья и рвало
всю ночь напролет с промежутками, не превышающими получаса. Счастье еще, что
батя был в полном отрубе и не просыпался до утра... Под ногами хрустнули
осколки от гипсовой статуэтки -- собрать бы надо. Но нет, отец запретил, а
они с батей вместе теперь, отец разрешит -- и он уберет, чтобы все честно
было. А когда накопит денег, то найдет и купит точно такую же царевну --
чтобы даже вблизи не отличить от старой, -- вот отец обрадуется... И снова у
них будет память о матери. Гек ухватил отца за правую руку и потащил его по
половицам -- вдоль, к тахте, на которой тот всегда спал. У Гека не хватило
бы сил поднять отца на постель, разбудить его также не было возможности --
он обычно отключался наглухо. поэтому Гек попросту взял с тахты подушку,
достал из комода ватное одеяло, одеялом укрыл, а подушку подсунул под
голову. Наволочку и пододеяльник давно бы надо было сдать в прачечную, но
Ангел, как и все пьяницы, был неряшлив, а Гек и не задумывался над подобными
мелочами -- на улице и в школе царила еще большая грязь и даже в приюте было
немногим лучше. То есть в приюте, конечно, белье стиралось вовремя, но такая
там была ветхость, такая нищенская опрятность, что в глазах Гека разницы не
ощущалось.
Внезапная боль впилась в голову и разорвала сон:
-- Па-а-дъем, гаденыш!... -- И столько было ненависти и садистского
нетерпения в отцовском крике, что Гек даже не успел вякнуть, молча вцепился
в отцовскую руку, чтобы ухо не оторвалось, а ногами судорожно елозил по
деревянным половицам, пытаясь встать.
"Папка! -- хотелось ему крикнуть, -- мы же помирились, а потом спать
легли, я же ничего не сделал!" -- Но язык словно отнялся и Гек только
беспомощно мычал.
-- Ты по карманам шарил? Ты, больше некому! Двери-окна изнутри закрыты,
-- где лавье, сучий потрох -- сорок талеров было, где!?
Отец выпустил ухо, попытался перехватить поудобнее -- за волосы, но
пальцы только царапнули по макушке, не захватив ни единой пряди -- не успели
еще отрасти. Получив свободу, Гек обрел, наконец, дар речи:
-- Папка! Не брал я денег, ей-богу не брал! Ты поищи получше... вон,
вон лопатник твой, под кроватью валяется!... Ангел в два приема развернулся
и стал тупо вглядываться в полутьму под кроватью, покачиваясь и как бы
приседая на непослушных ногах. Часы на стене отстукивали начало пятого, на
улице еще не рассвело, в комнате ярко горел свет из трехрожковой люстры и
торшера в углу -- недавнего отцовского приобретения. Гек, пользуясь
моментом, рванулся к двери и зацарапал по щеколде: в голове колотилась
только одна мысль -- удрать куда угодно, только бы оттолкнуть от себя
вонючий отцовский рот и отцовскую ненависть. Но он не успел, несмотря на
пьяную одурь отец оказался проворнее...
-- Там нет ничего, понимаешь? Нет бумажника под шконкой -- такой вот
факт. Может, мне поглубже туда залезть, получше поискать? Залезть?
-- Залезь, -- покорно повторил Гек, смысл сказанного не проникал в его
затуманенный паникой разум.
От сильного удара ногой в грудь он потерял сознание еще на лету и не
почувствовал, как ударился головой о стенку и еще раз об пол -- уже всем
телом...
Первое, что он увидел, разлепив глаза, это босые отцовские ноги,
когтистые и давно не мытые -- отец сидел за столом. Гек перевел глаза на
часы, которые показывали половину седьмого, но он не умел еще определять
время по циферблату, а потому и не понял, что пролежал без памяти полтора
часа. Он даже не сразу определил, в каком месте комнаты находится, а когда
осознал, что лежит под отцовской кроватью, то лишь вяло удивился. В голове
шумело, под ложечкой пульсировала горячая и тупая боль.
-- Очнулся, гаденыш? Слишком молод ты еще -- фуфло мне двигать... --
Ангел уже успел побриться за это время и опохмелиться в меру, во всяком
случае, выглядел он почти свежим и пребывал в хорошем расположении духа. --
Твое счастье: нашлись деньги... Но тебе наука наперед -- не ври отцу. Замечу
-- не помилую. Напакостил -- приди, скажи, пойму и разберу. Вырастешь -- еще
спасибо за науку скажешь. Почему по всей комнате мусор? Что жмуром
кидаешься? Я же вижу -- очухался. А ну, ползи сюда!
Гек неуклюже выкатился из под кровати и попытался встать, но отец,
приподнявшись, ткнул его ногой и вновь повалил.
-- Ползи, я сказал!
Ползти было совсем недалеко -- метра полтора, не больше, и Гек пополз.
Уже в непосредственной близости от отца он приподнялся на локтях и подобно
кобре метнулся головой вперед, вцепился зубами в большой палец правой ноги.
Лютая ненависть переполняла Гека, вся его жизнь, естество, разум и страсть
сплавились в одно: жажду немедленно убить родного батюшку, пусть только крик
его продолжается как можно дольше...
Второй раз он очнулся, когда за окном смеркалось. Отца не было -- ушел
куда-то, во рту горчили дряблые кровяные сгустки, не хватало четырех зубов
-- двух верхних и двух нижних. На затылке, возле виска над ухом, на лбу
прощупывалось сразу несколько разнокалиберных шишек. Гек пошевелился и
понял, что может передвигаться без особых страданий. Когда он встал, чтобы
пойти в туалет, со лба свалилось влажное полотенце. Гек сообразил, что отец
перенес его на кровать. Он не знал, что отец, постучав его головой о
столешницу, испугался перспективы мотать срок за убийство собственного сына
и позвал знакомую бабку, промышлявшую надомными абортами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
Гек прибодрился. Ему представилось вдруг, как в школе его попробует
запрессовать какой-нибудь старшеклассник -- гроза всей школы, шпана и
черномазый, а тут случайно в школу зайдет отец и так его отметелит на глазах
у всех, так моську расквасит, что никто к нему больше приставать не будет, а
кто подойдет -- первый будет руку подавать -- здороваться. Гек собрал со
стола грязную посуду -- эмалированную миску, ложку, кружку из под молока,
левой рукой прижал все это к груди, а правой осторожно потащил бутылку
из-под обмякших пальцев мертвецки пьяного родителя. Как бы лишившись опоры,
Ангел подался влево и вместе со стулом повалился на пол. Гек, видя, что стул
цел, а отец не расшибся, вместе с бутылкой побежал на кухню, опустил в
раковину посуду, включил горячую воду, а сам вернулся в комнату и поставил
бутылку в шкаф, -- в ней еще оставалось граммов двести. секунду Гек
размышлял: может, попробовать, отхлебнуть, -- отец и не заметит ничего, но
тут же содрогнулся от этой мысли, закрыл дверцу и спрыгнул со стула. В свое
время он отведал самогона, единым духом выпив тайком от отца полстакана
первача. Его вырвало тогда минут через двадцать после начала веселья и рвало
всю ночь напролет с промежутками, не превышающими получаса. Счастье еще, что
батя был в полном отрубе и не просыпался до утра... Под ногами хрустнули
осколки от гипсовой статуэтки -- собрать бы надо. Но нет, отец запретил, а
они с батей вместе теперь, отец разрешит -- и он уберет, чтобы все честно
было. А когда накопит денег, то найдет и купит точно такую же царевну --
чтобы даже вблизи не отличить от старой, -- вот отец обрадуется... И снова у
них будет память о матери. Гек ухватил отца за правую руку и потащил его по
половицам -- вдоль, к тахте, на которой тот всегда спал. У Гека не хватило
бы сил поднять отца на постель, разбудить его также не было возможности --
он обычно отключался наглухо. поэтому Гек попросту взял с тахты подушку,
достал из комода ватное одеяло, одеялом укрыл, а подушку подсунул под
голову. Наволочку и пододеяльник давно бы надо было сдать в прачечную, но
Ангел, как и все пьяницы, был неряшлив, а Гек и не задумывался над подобными
мелочами -- на улице и в школе царила еще большая грязь и даже в приюте было
немногим лучше. То есть в приюте, конечно, белье стиралось вовремя, но такая
там была ветхость, такая нищенская опрятность, что в глазах Гека разницы не
ощущалось.
Внезапная боль впилась в голову и разорвала сон:
-- Па-а-дъем, гаденыш!... -- И столько было ненависти и садистского
нетерпения в отцовском крике, что Гек даже не успел вякнуть, молча вцепился
в отцовскую руку, чтобы ухо не оторвалось, а ногами судорожно елозил по
деревянным половицам, пытаясь встать.
"Папка! -- хотелось ему крикнуть, -- мы же помирились, а потом спать
легли, я же ничего не сделал!" -- Но язык словно отнялся и Гек только
беспомощно мычал.
-- Ты по карманам шарил? Ты, больше некому! Двери-окна изнутри закрыты,
-- где лавье, сучий потрох -- сорок талеров было, где!?
Отец выпустил ухо, попытался перехватить поудобнее -- за волосы, но
пальцы только царапнули по макушке, не захватив ни единой пряди -- не успели
еще отрасти. Получив свободу, Гек обрел, наконец, дар речи:
-- Папка! Не брал я денег, ей-богу не брал! Ты поищи получше... вон,
вон лопатник твой, под кроватью валяется!... Ангел в два приема развернулся
и стал тупо вглядываться в полутьму под кроватью, покачиваясь и как бы
приседая на непослушных ногах. Часы на стене отстукивали начало пятого, на
улице еще не рассвело, в комнате ярко горел свет из трехрожковой люстры и
торшера в углу -- недавнего отцовского приобретения. Гек, пользуясь
моментом, рванулся к двери и зацарапал по щеколде: в голове колотилась
только одна мысль -- удрать куда угодно, только бы оттолкнуть от себя
вонючий отцовский рот и отцовскую ненависть. Но он не успел, несмотря на
пьяную одурь отец оказался проворнее...
-- Там нет ничего, понимаешь? Нет бумажника под шконкой -- такой вот
факт. Может, мне поглубже туда залезть, получше поискать? Залезть?
-- Залезь, -- покорно повторил Гек, смысл сказанного не проникал в его
затуманенный паникой разум.
От сильного удара ногой в грудь он потерял сознание еще на лету и не
почувствовал, как ударился головой о стенку и еще раз об пол -- уже всем
телом...
Первое, что он увидел, разлепив глаза, это босые отцовские ноги,
когтистые и давно не мытые -- отец сидел за столом. Гек перевел глаза на
часы, которые показывали половину седьмого, но он не умел еще определять
время по циферблату, а потому и не понял, что пролежал без памяти полтора
часа. Он даже не сразу определил, в каком месте комнаты находится, а когда
осознал, что лежит под отцовской кроватью, то лишь вяло удивился. В голове
шумело, под ложечкой пульсировала горячая и тупая боль.
-- Очнулся, гаденыш? Слишком молод ты еще -- фуфло мне двигать... --
Ангел уже успел побриться за это время и опохмелиться в меру, во всяком
случае, выглядел он почти свежим и пребывал в хорошем расположении духа. --
Твое счастье: нашлись деньги... Но тебе наука наперед -- не ври отцу. Замечу
-- не помилую. Напакостил -- приди, скажи, пойму и разберу. Вырастешь -- еще
спасибо за науку скажешь. Почему по всей комнате мусор? Что жмуром
кидаешься? Я же вижу -- очухался. А ну, ползи сюда!
Гек неуклюже выкатился из под кровати и попытался встать, но отец,
приподнявшись, ткнул его ногой и вновь повалил.
-- Ползи, я сказал!
Ползти было совсем недалеко -- метра полтора, не больше, и Гек пополз.
Уже в непосредственной близости от отца он приподнялся на локтях и подобно
кобре метнулся головой вперед, вцепился зубами в большой палец правой ноги.
Лютая ненависть переполняла Гека, вся его жизнь, естество, разум и страсть
сплавились в одно: жажду немедленно убить родного батюшку, пусть только крик
его продолжается как можно дольше...
Второй раз он очнулся, когда за окном смеркалось. Отца не было -- ушел
куда-то, во рту горчили дряблые кровяные сгустки, не хватало четырех зубов
-- двух верхних и двух нижних. На затылке, возле виска над ухом, на лбу
прощупывалось сразу несколько разнокалиберных шишек. Гек пошевелился и
понял, что может передвигаться без особых страданий. Когда он встал, чтобы
пойти в туалет, со лба свалилось влажное полотенце. Гек сообразил, что отец
перенес его на кровать. Он не знал, что отец, постучав его головой о
столешницу, испугался перспективы мотать срок за убийство собственного сына
и позвал знакомую бабку, промышлявшую надомными абортами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111