Бедный Гек никогда не
покидал пределов своего района, он не имел представления о той местности,
где очутился, что делать и как быть дальше. Спрашивать окружающих он
побоялся: вдруг сдадут в полицию и вернут отцу. Поэтому он до вечера
слонялся вдоль станции, стуча зубами от холода: май -- почти зима, а пальто
не греет, "на рыбьем меху" -- это значит совсем без меха, потому что у рыб
чешуя, Гек в школе проходил. На станционном рынке тетка, торгующая сметаной,
сумела подманить недоверчивого Гека поближе и угостила его здоровенным
бутербродом с вареной колбасой. Гек не ломался и умял бутерброд в минуту. Он
вежливо поблагодарил добрую торговку и она, растроганная чем-то, сунула ему
еще и яблоко. Гек окончательно смутился, буркнул слова благодарности,
развернулся и побежал греться в станционное здание. Местный полицейский
вновь с подозрением поглядел на мальчика, который ошивается здесь третий
час, но ничего не сказал -- до конца дежурства оставались минуты и не
хотелось никаких протоколов и приключений.
А Гек и сам уже решил ехать, возвращаться в город, а там видно будет.
Пока в школе заночует -- Гек знал там укромные места -- домой же не пойдет
ни под каким видом. Вновь подошла электричка и Гек запрыгнул туда в
последний момент, чтобы выгнать не успели. Отнять у него уже нечего, кроме
яблока, торопиться ему некуда. В вагоне Геку показалось жарко, он расстегнул
пальто и принялся за яблоко. Ему и раньше доводилось их есть, но в школе
давали маленькие, зеленые и дряблые, а это огромное и очень, очень сладкое!
Напротив Гека сидел низенький человек с раскосыми глазами и читал журнал с
цветными картинками. Гек сносно читал печатные слова, но тут ничего не мог
разобрать: какие-то значки, похожие на пауков, бегущие сверху вниз. А на
картинках в разных позах, парами и по одному, изображались толстенные, почти
голые дядьки, с волосами -- как конские хвосты. Человечек потом вышел и Геку
стало скучно. Он выставил указательный палец и стал рисовать на стекле. Рука
водила-выводила чего-то, а когда Гек опомнился, на морозном стекле
красовалось неведомое чудо-юдо: влево бегущая птица, если судить по
когтистым и голенастым лапам, с собачьей вислоухой мордой и сигаретой в
лошадиных зубах. Голова была непропорционально большая. Гек рассмеялся, а
потом опять заснул и опять его трясли за плечо: вылезай, приехали. Гек не
знал ни географии, ни расписания поездов, откуда ему было знать, что из
бабилонской пригородной электрички он пересел на станции Родная в Иневийскую
пригородную, и таким образом попал в Иневию -- второй по значимости город
страны. На вокзале он сообразил уже, что попал в абсолютно незнакомое
пространство, но что делать дальше -- не представлял. Гека бил озноб, в
голове шумело, абсолютно расхотелось есть, хотя за сутки, кроме бутерброда и
яблока, он ничего не ел, зато мучительно хотелось пить. Гек сознавал, что
лучше бы ему до утра проторчать на теплом вокзале, перед телевизором в зале
ожидания, но духота и ощущение, что ему вот-вот станет дурно, выгнали Гека
на холодную улицу. Он пожевал катыш грязного снега -- вроде бы стало немного
полегче -- и побрел вперед и вперед, один, по ночной Иневии. Долго ли,
коротко он шел -- вспомнить впоследствии ему так и не удалось. Шикарный
центр сменился многоэтажными стандартными новостройками, сознание то
включалось, то выключалось -- что-то холодное и резкое ткнулось ему в лицо
-- это он упал в сугроб, поднялся и вновь упал. "Умираю" -- догадался он, но
было совсем не страшно. "Как же так", -- продолжал думать он с усилием, --
"Я должен бояться умереть". Но страх смерти не приходил, а без него мозг не
мог собрать силы, чтобы выжить. "Надо кричать", -- соображал Гек и тут же
отвечал сам себе: "А зачем?"
Видимо он все же закричал, потому что пожилая пара, возвращавшаяся
заполночь от гостей поспешила перейти улицу, заслышав тоскливый и слабый
вой, идущий от заснеженной кучи во дворе. Через квартал им встретился
околоточный, обходящий свой участок, и они рассказали ему о странных звуках
и показали место, откуда он доносился. Однако служитель правопорядка ни там,
ни поблизости никого и ничего не нашел. Следы на земле то-ли были, то-ли
ветер фокусничал -- но Гека там уже не было.
Случались впоследствии дни, когда Геку хотелось расшибить себе голову с
досады: он никак не мог понять, что было явью, что бредом, а что наслоилось
из более поздних впечатлений. Он закрывал глаза и силился увидеть все то,
что осело в мозгу в виде воспоминаний...
...Было очень хорошо -- исчезла тошнота, голова не кружилась, руки и
ноги слушались и звучала флейта. Восьмилетний Гек и слова такого не слышал,
но позднее он определил совершенно однозначно -- это была флейта. Гек с
любопытством открыл глаза и увидел белый потолок. Раздетый догола, он лежал
под одеялом, легким, чистым и очень мягким, лежал на кровати, тоже мягкой,
но упругой. Голова -- на голове что-то было надето или прилеплено, обе руки
раскинуты в стороны и к каждой тянулись жгуты из разноцветных трубок. Он
скосил глаза: возле кровати стоял человек... непонятного возраста... от
сорока, не меньше. Музыка лилась из настенного радиоприемника.
-- Надо лежать, спокойно, лекарство действует, отдыхай, -- монотонно, а
может -- устало говорил тот человек, а потом к нему подошел... оказался
рядом другой человек, они говорили на тарабарском наречии...
-- Феноменологический порядок прежний -- моторный компонент и латентный
период ниже на тридцать-сорок процентов абсолютного минимума из всех
реестровых, плато-динамика коллагеновой структурной основы заторможена не
менее, чем вдвое, при обычном темпе обмена веществ, энцефалозондирование
затруднено -- воспаление мозговых оболочек близко к критическому, надо
ждать.
-- Исключено, вероятность летального исхода велика, кора и левое
утратят..., следует немедленно...
-- Экземпляр уникален, но в предпубертатном... перспективен
лонгированный контроль... возможна погрешность в предварительном определении
плато-динамики...
-- Готовьте инструменты, период между интерферренциями более четырех
суточных циклов, другого варианта может и не представиться. Резекция --
полная...
( Что такое резекция Гек знал: у Бончи-- лысого, негритенка из их
класса, папахен работал в морге, Бонча даже притащил как-то на урок большой
палец от чьей-то руки, они им девчонок пугали. Резекция -- значит резать.)
Но блаженное состояние никак не проходило, а музыка заполняла душу и
радовала сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
покидал пределов своего района, он не имел представления о той местности,
где очутился, что делать и как быть дальше. Спрашивать окружающих он
побоялся: вдруг сдадут в полицию и вернут отцу. Поэтому он до вечера
слонялся вдоль станции, стуча зубами от холода: май -- почти зима, а пальто
не греет, "на рыбьем меху" -- это значит совсем без меха, потому что у рыб
чешуя, Гек в школе проходил. На станционном рынке тетка, торгующая сметаной,
сумела подманить недоверчивого Гека поближе и угостила его здоровенным
бутербродом с вареной колбасой. Гек не ломался и умял бутерброд в минуту. Он
вежливо поблагодарил добрую торговку и она, растроганная чем-то, сунула ему
еще и яблоко. Гек окончательно смутился, буркнул слова благодарности,
развернулся и побежал греться в станционное здание. Местный полицейский
вновь с подозрением поглядел на мальчика, который ошивается здесь третий
час, но ничего не сказал -- до конца дежурства оставались минуты и не
хотелось никаких протоколов и приключений.
А Гек и сам уже решил ехать, возвращаться в город, а там видно будет.
Пока в школе заночует -- Гек знал там укромные места -- домой же не пойдет
ни под каким видом. Вновь подошла электричка и Гек запрыгнул туда в
последний момент, чтобы выгнать не успели. Отнять у него уже нечего, кроме
яблока, торопиться ему некуда. В вагоне Геку показалось жарко, он расстегнул
пальто и принялся за яблоко. Ему и раньше доводилось их есть, но в школе
давали маленькие, зеленые и дряблые, а это огромное и очень, очень сладкое!
Напротив Гека сидел низенький человек с раскосыми глазами и читал журнал с
цветными картинками. Гек сносно читал печатные слова, но тут ничего не мог
разобрать: какие-то значки, похожие на пауков, бегущие сверху вниз. А на
картинках в разных позах, парами и по одному, изображались толстенные, почти
голые дядьки, с волосами -- как конские хвосты. Человечек потом вышел и Геку
стало скучно. Он выставил указательный палец и стал рисовать на стекле. Рука
водила-выводила чего-то, а когда Гек опомнился, на морозном стекле
красовалось неведомое чудо-юдо: влево бегущая птица, если судить по
когтистым и голенастым лапам, с собачьей вислоухой мордой и сигаретой в
лошадиных зубах. Голова была непропорционально большая. Гек рассмеялся, а
потом опять заснул и опять его трясли за плечо: вылезай, приехали. Гек не
знал ни географии, ни расписания поездов, откуда ему было знать, что из
бабилонской пригородной электрички он пересел на станции Родная в Иневийскую
пригородную, и таким образом попал в Иневию -- второй по значимости город
страны. На вокзале он сообразил уже, что попал в абсолютно незнакомое
пространство, но что делать дальше -- не представлял. Гека бил озноб, в
голове шумело, абсолютно расхотелось есть, хотя за сутки, кроме бутерброда и
яблока, он ничего не ел, зато мучительно хотелось пить. Гек сознавал, что
лучше бы ему до утра проторчать на теплом вокзале, перед телевизором в зале
ожидания, но духота и ощущение, что ему вот-вот станет дурно, выгнали Гека
на холодную улицу. Он пожевал катыш грязного снега -- вроде бы стало немного
полегче -- и побрел вперед и вперед, один, по ночной Иневии. Долго ли,
коротко он шел -- вспомнить впоследствии ему так и не удалось. Шикарный
центр сменился многоэтажными стандартными новостройками, сознание то
включалось, то выключалось -- что-то холодное и резкое ткнулось ему в лицо
-- это он упал в сугроб, поднялся и вновь упал. "Умираю" -- догадался он, но
было совсем не страшно. "Как же так", -- продолжал думать он с усилием, --
"Я должен бояться умереть". Но страх смерти не приходил, а без него мозг не
мог собрать силы, чтобы выжить. "Надо кричать", -- соображал Гек и тут же
отвечал сам себе: "А зачем?"
Видимо он все же закричал, потому что пожилая пара, возвращавшаяся
заполночь от гостей поспешила перейти улицу, заслышав тоскливый и слабый
вой, идущий от заснеженной кучи во дворе. Через квартал им встретился
околоточный, обходящий свой участок, и они рассказали ему о странных звуках
и показали место, откуда он доносился. Однако служитель правопорядка ни там,
ни поблизости никого и ничего не нашел. Следы на земле то-ли были, то-ли
ветер фокусничал -- но Гека там уже не было.
Случались впоследствии дни, когда Геку хотелось расшибить себе голову с
досады: он никак не мог понять, что было явью, что бредом, а что наслоилось
из более поздних впечатлений. Он закрывал глаза и силился увидеть все то,
что осело в мозгу в виде воспоминаний...
...Было очень хорошо -- исчезла тошнота, голова не кружилась, руки и
ноги слушались и звучала флейта. Восьмилетний Гек и слова такого не слышал,
но позднее он определил совершенно однозначно -- это была флейта. Гек с
любопытством открыл глаза и увидел белый потолок. Раздетый догола, он лежал
под одеялом, легким, чистым и очень мягким, лежал на кровати, тоже мягкой,
но упругой. Голова -- на голове что-то было надето или прилеплено, обе руки
раскинуты в стороны и к каждой тянулись жгуты из разноцветных трубок. Он
скосил глаза: возле кровати стоял человек... непонятного возраста... от
сорока, не меньше. Музыка лилась из настенного радиоприемника.
-- Надо лежать, спокойно, лекарство действует, отдыхай, -- монотонно, а
может -- устало говорил тот человек, а потом к нему подошел... оказался
рядом другой человек, они говорили на тарабарском наречии...
-- Феноменологический порядок прежний -- моторный компонент и латентный
период ниже на тридцать-сорок процентов абсолютного минимума из всех
реестровых, плато-динамика коллагеновой структурной основы заторможена не
менее, чем вдвое, при обычном темпе обмена веществ, энцефалозондирование
затруднено -- воспаление мозговых оболочек близко к критическому, надо
ждать.
-- Исключено, вероятность летального исхода велика, кора и левое
утратят..., следует немедленно...
-- Экземпляр уникален, но в предпубертатном... перспективен
лонгированный контроль... возможна погрешность в предварительном определении
плато-динамики...
-- Готовьте инструменты, период между интерферренциями более четырех
суточных циклов, другого варианта может и не представиться. Резекция --
полная...
( Что такое резекция Гек знал: у Бончи-- лысого, негритенка из их
класса, папахен работал в морге, Бонча даже притащил как-то на урок большой
палец от чьей-то руки, они им девчонок пугали. Резекция -- значит резать.)
Но блаженное состояние никак не проходило, а музыка заполняла душу и
радовала сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111