Забросив последнюю порцию, он выпрямился и взглянув на циферблат манометра, удовлетворенно кивнул и прикрыл топку. Затем снял с крючка один из фонарей и отправился с ним в тендер, который еще был заполнен дровами на две трети. Он поставил фонарь на пол и принялся перекладывать дрова с правой стороны на левую. Пятнадцать минут спустя лицо его не просто блестело от пота - пот лил с его тела ручьями. Он устало выпрямился, вернулся в кабину и посмотрел на манометр. Стрелка приближалась к синей отметке. Дикин открыл дверцу топки, помешал головешки, подбросил еще дров в жаркую печь и даже не взглянув снова на манометр, вернулся к изнурительной работе на тендере.
Он перебросил более двадцати охапок дров, потом внезапно прекратил работу и стал внимательно вглядываться в оставшуюся груду дров. Затем отбросил еще несколько поленьев и снова взял в руки фонарь. Он медленно опустился на колени и его, обычно безразличное, лицо озарила горькая печаль и гнев.
Два человека, лежавшие бок-о-бок, были несомненно мертвы и буквально превратились в ледяные статуи. Дикин сбросил еще несколько поленьев, освободив их тела до пояса. У обоих на голове зияли страшные раны, на обоих была форма офицеров американской кавалерии, на одном - капитана, на другом - лейтенанта. Сомнений не было: это были два офицера, которых безуспешно разыскивал полковник Клэрмонт - Оукленд и Ньювелл.
Дикин выпрямился, передохнул, а затем стал быстро укладывать дрова в том виде, в каком их обнаружил. Из-за усталости, которая теперь граничила с изнеможением, он потратил на это вдвое больше времени, чем на разборку.
Покончив с этим страшным делом, он опять проверил показания стрелки манометра и обнаружил, что она далеко ниже синей линии. Открыв топку он убедился, что головешки уже догорают. Преодолевая усталость, он снова стал загружать топку дровами, пока не забил ее до отказа, затем поднял воротник, надвинул на лоб шапку и спрыгнул с подножки в белую мглу, которая уже переходила в буран.
Дойдя до конца второго вагона, он остановился и прислушался, после чего осторожно выглянул из-за угла вагона.
На передней площадке третьего вагона, там, где хранились провизия и боеприпасы, на подножке сидел человек и пил прямо из горлышка бутылки. Дикин без труда узнал в нем Генри.
Дикин прижался к стенке вагона и осторожно перешел к задней площадке третьего вагона. Словно на посту, тут стоял еще один человек. Хотя на лице его на этот раз не было улыбки, ошибиться было невозможно - Дикин видел перед собой черное и круглое, как луна, лицо Карлоса.
Повторив свой обходной маневр, Дикин пробежал к задней площадке первого вагона с лошадьми. Он забрался в вагон и закрыл за собой дверь. Когда он пробирался в переднюю часть вагона, одна из лошадей нервно заржала. Дикин быстро приблизился к ней, потрепал по загривку и ласково шепнул ей что-то в ухо. Лошадь обнюхала его лицо и успокоилась. Достигнув передней части вагона, Дикин осторожно посмотрел в дверную щель. Карлос, который находился сейчас всего в нескольких футах от Дикина, угрюмо созерцал свои совсем закоченевшие ноги. Дикин подошел к ящику с сеном, осторожно снял верхний слой, достал передатчик и привел ящик в первоначальный вид. Потом он вышел через заднюю площадку и осмотрелся по сторонам. Видимость все еще была нулевой. Он спрыгнул в снег и быстро добрался до конца состава.
Ярдах в пятидесяти от последнего вагона он наткнулся на телеграфный столб. Размотав телеграфный провод, он закрепил его конец у себя на поясе и начал взбираться на столб. Это было тяжелое испытание, так как мороз и снег покрыли столб толстой коркой льда. Когда после больших усилий он, наконец, достиг верхушки столба, то минуты две растирал кисти рук, пока сильная боль - признак возродившегося кровообращения - не убедила его, что опасность обморожения миновала. Тогда он отцепил от пояса конец провода, прикрепил его к телеграфным проводам и скользнул вниз.
Затем он открыл ящик, вынул передатчик и, склонившись над ним, заслоняя его по возможности от леденящего снега, приступил к передаче.
В комендатуре форта Гумбольдт находились Кэлхаун, Белая Рука и еще двое бледнолицых.
Открылась дверь и вошел человек. По его лицу - насколько это позволяли покрывавшие его усы, борода и снег - было заметно что произошло что-то важное.
Кэлхаун и Белая Рука переглянулись, вскочили и быстро направились в телеграфную. Картер сидел на приеме и что-то записывал. Кэлхаун взглянул на него и на второго пленного - телеграфиста Симпсона, кивнул часовым и уселся за свое обычное место за столом. Белая Рука остался стоять.
Картер бросил записывать и вручил листок Кэлхауну. Лицо Сеппа тотчас же исказилось от бессильного гнева.
- Неприятности, Кэлхаун? - спросил Белая Рука.
- Вот послушай:
"Попытка уничтожить вагоны с солдатами не удалась. Жду указаний..."
- Как же эти проклятые идиоты не сумели...
- Слова не помогут, Кэлхаун... Мои люди и я, мы поможем...
- Уж очень плохая сегодня ночь, - Кэлхаун подошел к двери, открыл ее и вышел. Белая Рука последовал за ним. Через несколько секунд их фигуры побелели от густо падающего снега.
- Ты же сказал, что сильно вознаградишь за это. Таковы твои слова, Сепп Кэлхаун.
- Значит, ты готов рискнуть? Даже в такую ночь? - Белая Рука утвердительно кивнул. - Отлично! У восточного входа в Ущелье Разбитых Надежд с одной стороны утесы, с другой - склон, покрытый камнями, за которыми ты и твои люди смогут надежно укрыться. Лошадей можешь оставить в полумиле...
- Белая Рука сам знает, что делать и как.
- Прошу прощения! Пошли! Я прикажу, чтобы они устроили остановку именно в том месте. Справиться с ними тебе не составит большого труда.
- Знаю. И мне это не нравится. Я воин и живу, чтобы сражаться. Резня мне не по душе.
- Вознаграждение будет щедрым.
Белая Рука кивнул, не сказав ни слова.
Оба вернулись в телеграфную. Кэлхаун написал краткий текст для передачи и поручил часовому передать его Картеру.
Картер отстукал текст и Кэлхаун обратился к Симпсону:
- Ну, что он там отстукал?
- "Инструктируйте Банлона остановить поезд через двести ярдов после въезда в Ущелье Разбитых Надежд".
Кэлхаун одобрительно кивнул в сторону Картера.
- Пожалуй, ты доживешь до старости.
В наушниках послышался шум морзянки. Послание было кратким и Картер тут же расшифровал его:
"Принято. Заканчиваем прием".
Кэлхаун благосклонно кивнул вождю пайутов и произнес с довольной улыбкой:
- Теперь они в наших руках!
Судя по довольному выражению на лице Дикина, он был несколько иного мнения на этот счет. Сняв наушники, он рывком сдернул телеграфный провод и сильным толчком скинул передатчик с насыпи, так что тот, кувыркаясь, сразу исчез в ночной мгле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32