прятали партийную казну на случай поражения! Это означало, что победа Ельцина считается реальной и приняты крайние меры.
– Вот вы сказали, Иван Кузьмич, что «гекачеписты» отстранили Горбачева. А так ли это на самом деле? – осторожно, как бы боясь зайти за грань дозволенного, спросил Нехорошев. – Что он изолирован и не ведает, что творится?
– Говори яснее, – попросил Григорьев, хотя сразу отлично понял, что тот имел в виду, – и сам об этом догадывался.
– Сдается, что ГКЧП только ширма. За всем этим стоит сам генсек, которому Ельцин поперек горла.
– Но тогда зачем нужен этот фарс?
– Чтобы сохранить имидж поборника демократии. А Ельцина иначе как насильственным путем не убрать, – довольно логично изложил свое мнение Нехорошев. – Вот он и решил оказаться как бы в стороне. Как всегда! Вспомните Тбилиси, Баку, Вильнюс. Но простите, Иван Кузьмич, разве вам не лучше, чем мне, известно все это? – удивился он, проницательно глядя на Григорьева.
– Такие вопросы решаются у нас в узком кругу ближайших соратников. Я же – хозяйственник и не принадлежу к их числу, – объяснил Иван Кузьмич, хотя знал, что не посвящен потому, что не доверяют.
Резонные доводы Владимира Николаевича заставили Григорьева всерьез задуматься. До этого ему казалась абсурдной возможность поражения такой могучей силы, как КПСС. С присущим ему прагматизмом он стал анализировать свои перспективы на случай победы демократов. Поразмыслив, пришел к выводу, что некоторая надежда у него все-таки есть.
– Куда они денутся? Придут ко мне на поклон, – без особой уверенности предположил он, стараясь себя успокоить. – Поинтересуются, куда подевались партийные миллионы.
Вместе с тем его не оставляла мысль о грозящей ему опасности. Все это возможно, если только его не прихлопнут. Одна надежда – потеряют власть над спецслужбами.
Немного успокоившись, Григорьев стал ждать дальнейшего развития событий, отчетливо сознавая, что наступил самый опасный и решающий поворот в его судьбе.
Решив для себя, что катастрофа КПСС вполне вероятна, Иван Кузьмич задумал обеспечить себе «запасной аэродром», предоставив в случае прихода новой власти ценнейшую информацию, которой располагал. Отобрав самые важные документы, он уложил их в большой пакет, опечатал его и положил в кейс.
Эти документы он решил хранить в домашнем сейфе – пусть будут в нужный момент под рукой, если придется дать им ход. Следует спешить, обстановка в столице накаляется, и можно ожидать всего. Его радовало, что нет свидетелей, – жена с внуком еще на даче.
Однако, придя домой, он был неприятно удивлен – квартира полна народу: за обеденным столом Вера Петровна с тетей и супруги Никитины с детьми. Оказывается, они сговорились совместно посетить зоопарк и теперь заехали домой отдохнуть и пообедать. Иван Кузьмич заглянул в столовую, поздоровался, а потом пошел к себе в кабинет, спрятал пакет в сейф и примкнул к шумному обществу.
– Как хорошо, что ты пришел, Ваня! – взволнованно обратилась к нему Варвара. – Ну убеди моего ненормального мужа! Нечего ему, отцу двоих детей, делать у Белого дома! Там же война может начаться!
– А чего тебе там понадобилось, Вячеслав? – поинтересовался Григорьев, мрачно взглянув на мужа Вари. – Считаешь, без тебя там не обойдутся?
– Вот на это и рассчитывают негодяи, – убежденно ответил Никитин, – на извечное обывательское «моя хата с краю»! На испуг берут. Но я не поддамся!
– Но что тебя все-таки заставляет? Почему так рвешься? У тебя же дети! – наступал на него Иван Кузьмич: ему интересно знать: что движет такими людьми, как известный хирург Никитин, чем вызвана их готовность к самопожертвованию. – Ты что же, риска не боишься?
– Боюсь, – честно признался Вячеслав Андреевич. – И детей жалко, и Варю, если что. Но иначе поступить не могу! – Глубоко вздохнул и с вызовом поглядел в глаза Григорьеву.
– Сейчас, возможно, решается судьба России – освободится или нет народ от жестокого, лицемерного гнета коммунистического режима. Как живут наши люди? Хуже всех в Европе! Что дала революция? Построили коммунизм? Вот видишь – тебе самому смешно. А тут не смеяться – плакать надо! – Осуждающе посмотрел на Григорьева. – Тебе бы покаяться, Иван Кузьмич! Столько лет дурили народ! Вот Ельцин обещает покончить с этим, возродить Россию – и я с ним. Ради будущего своих детей! Хочу помочь, защитить! Я врач – могу понадобиться.
Однако Григорьева его пламенная речь не смутила и ни в чем не убедила. Сытый голодного не понимает!
– Ну ты и карась-идеалист! Прости, это я по-свойски, без обиды. Значит, от коммунистов решил Россию освободить, Ельцину поверил? – И насмешливо покачал головой. – А кто такой Ельцин? Один из партийных воротил, только шкуру сменил. А кто вокруг него? Секретари и члены ЦК, партийно-комсомольский актив, профессора научного коммунизма. Все – перевертыши! В одночасье демократами стали! И ты, наивный, им веришь?! Просто к власти рвутся, к жирному куску! С ними может быть еще хуже. Бедная наша Россия!
– Пожалел волк кобылу! – решительно возразил Никитин. – Ну и что? В партии было много честных людей, поверивших в красивые слова. Хуже не станет! За время вашего правления народ богатейшей по ресурсам страны так и не вылез из нищеты, отстал от европейцев на сто лет! Наши люди не хуже других. Не умеете управлять – убирайтесь с дороги! – Он взглянул на часы и встал из-за стола. – Думаю, Иван Кузьмич, когда народ тебя одернет, ты многое поймешь, – миролюбиво заключил он. – А не поймешь – тем хуже для тебя, да и для всех нас. Пойдемте, Варенька, дети! Пора домой! – позвал он своих. – Спасибо, Веруся, за компанию и за вкусный обед. Извини, если что не так. Нам надо поторапливаться. Мне, наверно, сегодня спать не придется!
Как известно, «гекачеписты» не решились бросить армию на безоружный народ, тем более, что в войсках началось брожение и отдельные подразделения стали переходить на его сторону. «Путч трясущихся рук», как прозвали эту неудавшуюся попытку партийного руководства сохранить свой режим, с треском провалился. Участь его была предрешена. Отставка Горбачева и запрет КПСС стали вопросом времени.
К осени, когда вернулась с гастролей Светлана и переехали с дачи Вера Петровна с Петей, Григорьев уже перестал ездить на работу; кабинет его, как и все апартаменты ЦК на Старой площади, новые власти опечатали. Он замкнулся в четырех стенах городской квартиры и никуда не выходил. Целыми днями играл с Петенькой или перебирал бумаги, запершись в кабинете. Свой архив и наиболее важные документы хранил в маленьком стенном сейфе, спрятанном за копией картины Грекова «Тачанка», висевшей над письменным столом.
Всю заботу об отце охотно взяла на себя Светлана, – Вера Петровна, не в силах побороть возникшее отчуждение, почти не общалась с мужем, отделываясь короткими фразами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Вот вы сказали, Иван Кузьмич, что «гекачеписты» отстранили Горбачева. А так ли это на самом деле? – осторожно, как бы боясь зайти за грань дозволенного, спросил Нехорошев. – Что он изолирован и не ведает, что творится?
– Говори яснее, – попросил Григорьев, хотя сразу отлично понял, что тот имел в виду, – и сам об этом догадывался.
– Сдается, что ГКЧП только ширма. За всем этим стоит сам генсек, которому Ельцин поперек горла.
– Но тогда зачем нужен этот фарс?
– Чтобы сохранить имидж поборника демократии. А Ельцина иначе как насильственным путем не убрать, – довольно логично изложил свое мнение Нехорошев. – Вот он и решил оказаться как бы в стороне. Как всегда! Вспомните Тбилиси, Баку, Вильнюс. Но простите, Иван Кузьмич, разве вам не лучше, чем мне, известно все это? – удивился он, проницательно глядя на Григорьева.
– Такие вопросы решаются у нас в узком кругу ближайших соратников. Я же – хозяйственник и не принадлежу к их числу, – объяснил Иван Кузьмич, хотя знал, что не посвящен потому, что не доверяют.
Резонные доводы Владимира Николаевича заставили Григорьева всерьез задуматься. До этого ему казалась абсурдной возможность поражения такой могучей силы, как КПСС. С присущим ему прагматизмом он стал анализировать свои перспективы на случай победы демократов. Поразмыслив, пришел к выводу, что некоторая надежда у него все-таки есть.
– Куда они денутся? Придут ко мне на поклон, – без особой уверенности предположил он, стараясь себя успокоить. – Поинтересуются, куда подевались партийные миллионы.
Вместе с тем его не оставляла мысль о грозящей ему опасности. Все это возможно, если только его не прихлопнут. Одна надежда – потеряют власть над спецслужбами.
Немного успокоившись, Григорьев стал ждать дальнейшего развития событий, отчетливо сознавая, что наступил самый опасный и решающий поворот в его судьбе.
Решив для себя, что катастрофа КПСС вполне вероятна, Иван Кузьмич задумал обеспечить себе «запасной аэродром», предоставив в случае прихода новой власти ценнейшую информацию, которой располагал. Отобрав самые важные документы, он уложил их в большой пакет, опечатал его и положил в кейс.
Эти документы он решил хранить в домашнем сейфе – пусть будут в нужный момент под рукой, если придется дать им ход. Следует спешить, обстановка в столице накаляется, и можно ожидать всего. Его радовало, что нет свидетелей, – жена с внуком еще на даче.
Однако, придя домой, он был неприятно удивлен – квартира полна народу: за обеденным столом Вера Петровна с тетей и супруги Никитины с детьми. Оказывается, они сговорились совместно посетить зоопарк и теперь заехали домой отдохнуть и пообедать. Иван Кузьмич заглянул в столовую, поздоровался, а потом пошел к себе в кабинет, спрятал пакет в сейф и примкнул к шумному обществу.
– Как хорошо, что ты пришел, Ваня! – взволнованно обратилась к нему Варвара. – Ну убеди моего ненормального мужа! Нечего ему, отцу двоих детей, делать у Белого дома! Там же война может начаться!
– А чего тебе там понадобилось, Вячеслав? – поинтересовался Григорьев, мрачно взглянув на мужа Вари. – Считаешь, без тебя там не обойдутся?
– Вот на это и рассчитывают негодяи, – убежденно ответил Никитин, – на извечное обывательское «моя хата с краю»! На испуг берут. Но я не поддамся!
– Но что тебя все-таки заставляет? Почему так рвешься? У тебя же дети! – наступал на него Иван Кузьмич: ему интересно знать: что движет такими людьми, как известный хирург Никитин, чем вызвана их готовность к самопожертвованию. – Ты что же, риска не боишься?
– Боюсь, – честно признался Вячеслав Андреевич. – И детей жалко, и Варю, если что. Но иначе поступить не могу! – Глубоко вздохнул и с вызовом поглядел в глаза Григорьеву.
– Сейчас, возможно, решается судьба России – освободится или нет народ от жестокого, лицемерного гнета коммунистического режима. Как живут наши люди? Хуже всех в Европе! Что дала революция? Построили коммунизм? Вот видишь – тебе самому смешно. А тут не смеяться – плакать надо! – Осуждающе посмотрел на Григорьева. – Тебе бы покаяться, Иван Кузьмич! Столько лет дурили народ! Вот Ельцин обещает покончить с этим, возродить Россию – и я с ним. Ради будущего своих детей! Хочу помочь, защитить! Я врач – могу понадобиться.
Однако Григорьева его пламенная речь не смутила и ни в чем не убедила. Сытый голодного не понимает!
– Ну ты и карась-идеалист! Прости, это я по-свойски, без обиды. Значит, от коммунистов решил Россию освободить, Ельцину поверил? – И насмешливо покачал головой. – А кто такой Ельцин? Один из партийных воротил, только шкуру сменил. А кто вокруг него? Секретари и члены ЦК, партийно-комсомольский актив, профессора научного коммунизма. Все – перевертыши! В одночасье демократами стали! И ты, наивный, им веришь?! Просто к власти рвутся, к жирному куску! С ними может быть еще хуже. Бедная наша Россия!
– Пожалел волк кобылу! – решительно возразил Никитин. – Ну и что? В партии было много честных людей, поверивших в красивые слова. Хуже не станет! За время вашего правления народ богатейшей по ресурсам страны так и не вылез из нищеты, отстал от европейцев на сто лет! Наши люди не хуже других. Не умеете управлять – убирайтесь с дороги! – Он взглянул на часы и встал из-за стола. – Думаю, Иван Кузьмич, когда народ тебя одернет, ты многое поймешь, – миролюбиво заключил он. – А не поймешь – тем хуже для тебя, да и для всех нас. Пойдемте, Варенька, дети! Пора домой! – позвал он своих. – Спасибо, Веруся, за компанию и за вкусный обед. Извини, если что не так. Нам надо поторапливаться. Мне, наверно, сегодня спать не придется!
Как известно, «гекачеписты» не решились бросить армию на безоружный народ, тем более, что в войсках началось брожение и отдельные подразделения стали переходить на его сторону. «Путч трясущихся рук», как прозвали эту неудавшуюся попытку партийного руководства сохранить свой режим, с треском провалился. Участь его была предрешена. Отставка Горбачева и запрет КПСС стали вопросом времени.
К осени, когда вернулась с гастролей Светлана и переехали с дачи Вера Петровна с Петей, Григорьев уже перестал ездить на работу; кабинет его, как и все апартаменты ЦК на Старой площади, новые власти опечатали. Он замкнулся в четырех стенах городской квартиры и никуда не выходил. Целыми днями играл с Петенькой или перебирал бумаги, запершись в кабинете. Свой архив и наиболее важные документы хранил в маленьком стенном сейфе, спрятанном за копией картины Грекова «Тачанка», висевшей над письменным столом.
Всю заботу об отце охотно взяла на себя Светлана, – Вера Петровна, не в силах побороть возникшее отчуждение, почти не общалась с мужем, отделываясь короткими фразами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80