Словно какой-то поклонник сюрреалистических инсталляций в духе Магритта вынес и поставил посреди настоящей, красочной саванны кубик-голограмму со снимком из другого мира — серая комната с тремя застывшими вокруг стола людьми и одним платком, зависшим в воздухе над столом.
— Кто такой? — спросил пиджак, взглянув на меня, но обращаясь, очевидно, к лысому.
Лысый вынул из «дипломата» карточку-личку (ага, все-таки пошарили у меня по карманам!) и передал спрашивавшему.
— Якобы профессор. Бывший. Специалист по худлу.
Надо же, «по худлу». Как быстро слово заражает язык! Еще, кажется, вчера его не было, зато была «художественная литература». А потом вдруг раз! — и уже везде «худлы-худлы». А мы-то радовались в свое время — ну как же, Сеть, независимые публикации, всеобщие электронные читальни, всемирные архивы классики…
И главное, как незаметно это всегда подкрадывается, и совсем не оттуда, откуда ждешь. Помню, в школе обсуждали Бредбери, сколько-то там по Фаренгейту. Потом еще «Имя розы», где библиотека горела…
Оказывается, все проще. Никакого шума, никаких горящих библиотек. Просто это стало никому не нужно, безо всяких запрещений и катастроф. Контент им нужен, Конь-Тент. Кристаллизация фактов, пьюрификация образов. Плюс все на скорости, на многоканальности — значит, надо успеть заманить, но не навязываться, шокировать — но не надоесть. Цифр и зрелищ, и без занудства! Никаких тебе романов, поэм и пьес, только шутеры: короткий эротический эскиз, анекдот, подпись к картинке. В крайнем случае — интеллектуально-психологическое эссе-афоризм. Но и то не больше двух скринов подряд, потом снова «просвещение».
Позже они научились и сами шутеры нашпиговывать «просвещением»: где название-имя упомянут невзначай, где еще потоньше суггестия — фирменный цвет, лозунг и прочее нейролингвистическое программирование.
А все остальное — бред предков. «Худл», как выразился в конце века один журналист-жополиз из столичного дайджеста.
Но насчет сжигания ошиблись и жополизы, и Бредбери. В этом веке к мусору относятся с благоговением. Каждому мусору — свой ресайклинг. Вот и худл-архивы — идеальное сырье для программ, генерирующих шутеры. Да такие шутеры, что после них поневоле задумаешься: может, и впрямь сжигание литературных архивов было бы благом…
— Уснул, что ли, умник?! Отвечай, когда с тобой говорят! Где и как ты связался с Вольными Стрелками?!
— Остынь, Сема! И давай поспокойнее, не обижай уважаемого гостя, — одернул пиджаковый лысого, отрываясь от экрана, где мелькали страницы моего персонального файла.
— Куда уж спокойнее, когда эта зараза, Малютка Джон, до сих пор на свободе!
Лысый подскочил ко мне и изо всех сил вцепился в край стола. Его полированная голова зависла прямо у меня перед носом, и я невольно восхитился тем, какая она гладкая и блестящая. На такие лысины нужно обязательно вешать табличку «Руками не трогать.»
— Если бы нормальный хакер был, кем-то обиженный, с какой-то особой целью бомбил, это понять можно! — гремел лысый. — Даже сумасшедший Монах Тук — тот хоть религией свои выходки оправдывает, в дискуссии вступает. Говорят, он больше не трогает тех, кто правильно ответит на его вопросы. А этот громила Джон — он же просто развлекается! Я был еще спокоен, когда он сорвал телеконференцию в «ЦЦЦ&Ц». Все-таки не мы их обслуживаем. Да и правда смешно было: парень на три часа обесточил их главный офис с помощью старинного кипятильника! Просчитал нагрузку на электросеть и включил обыкновенный кипятильник в обыкновенную розетку в смежном помещении. Все порталы хохотали. Но когда он наш банк данных… это же какая наглость! Двадцать человек с утра до ночи пашут в отделе безопасности, отсекают самые тонкие возможности влезть в систему — а эта сволочь под видом уборщика приходит во время обеда в мой собственный кабинет, посыпает каким-то порошком клавиатуру… И на следующий день логинится с моим собственным паролем! Нет уж, я их всех передушу! С этого старикашки начну, Малютка Джон будет следующим!
Несмотря на всю серьезность угрозы, я не мог скрыть смешок. Лысый замахнулся, но пиджаковый остановил его властным движением руки.
— Да чего ты с ним нянчишься! — Лысый подсел к столу рядом с пиджаковым. — Он же издевается, смотри!
Но пиджак, похоже, истолковал мою усмешку по-своему.
— Отнюдь, — возразил он, глядя на меня.
— Отнюдь нет, — сказал я.
— Что?!
Мои первые слова произвели впечатление: оба безопасника открыли рты и на мгновение стали похожи на рыб. Антилопы продолжали бежать по экрану, и я опять ощутил себя частью трехмерного снимка, который поставили посреди дикой Африки.
— «Отнюдь» — так не говорят, это все равно что «вовсе». Правильно говорить «отнюдь нет». Бунина почитайте.
— А-а, вот вы о чем, — пиджак тоже улыбнулся. — Ну, это вам виднее, вы же у нас профессор. И ваша улыбка вовсе не издевательская, правда же, Виктор э-э… Франкович? Вы просто подумали, что сами вы в этой игре — мелкая сошка, и нам все равно от вас никакого толку. С другой стороны, Вольные Стрелки обязательно отомстят за вас. Так?
Я неопределенно пожал плечами.
— И в чем-то вы правы, — кивнул пиджак. — Вы уж Сему извините, он любит на первого попавшегося все валить. А вы ведь совсем другого профиля специалист, это понятно. Поверите ли, до того, как сюда попасть, я работал в отделе просвещения одной компании…
— В отделе рекламы, — уточнил я.
— О, это устаревший термин, и не совсем корректный с учетом современного подхода. Мы, знаете ли, теперь говорим «просвещение». Но это неважно, дело привычки. Я лишь хотел сказать, что мы с вами в некотором смысле коллеги. Я по долгу службы тоже много времени проводил в худл-архивах, отбирал яркие выражения для наших… э-э… просветительских программ. Помню, в ролике о системах офисной противопожарной сигнализации очень хорошо подошло это… как же там было?… Ага, вот: «Рукописи не горят!». Должен признать, что работники современных просветительских организаций редко могут создать слоган столь лаконичный и в то же время берущий потребителя за самую душу. Так что я в определенной степени разделяю ваши привязанности.
— Но сейчас о другом разговор. — Пиджак встал и прошелся вокруг стола. — Мы очень интересуемся группой Робина. Сема тут покричал перед вами… Горячий он у нас, молодой. Да и на Малютку Джона у него зуб. Но мы же понимаем, что все эти акции происходят по команде вожака. А он, Робин ваш, оч-чень хорошо скрывается. Выскочит где-нибудь с речью, потом неделя студенческих волнений и скандальных заголовков в прессе, а его и след простыл.
Хотя кое-что у нас есть и на него. — Пиджак подошел столу, полистал что-то на мониторе, двигая пальцами в воздухе. — Даже о его связях с «Неко-8» и прочими зарубежными покровителями мы знаем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Кто такой? — спросил пиджак, взглянув на меня, но обращаясь, очевидно, к лысому.
Лысый вынул из «дипломата» карточку-личку (ага, все-таки пошарили у меня по карманам!) и передал спрашивавшему.
— Якобы профессор. Бывший. Специалист по худлу.
Надо же, «по худлу». Как быстро слово заражает язык! Еще, кажется, вчера его не было, зато была «художественная литература». А потом вдруг раз! — и уже везде «худлы-худлы». А мы-то радовались в свое время — ну как же, Сеть, независимые публикации, всеобщие электронные читальни, всемирные архивы классики…
И главное, как незаметно это всегда подкрадывается, и совсем не оттуда, откуда ждешь. Помню, в школе обсуждали Бредбери, сколько-то там по Фаренгейту. Потом еще «Имя розы», где библиотека горела…
Оказывается, все проще. Никакого шума, никаких горящих библиотек. Просто это стало никому не нужно, безо всяких запрещений и катастроф. Контент им нужен, Конь-Тент. Кристаллизация фактов, пьюрификация образов. Плюс все на скорости, на многоканальности — значит, надо успеть заманить, но не навязываться, шокировать — но не надоесть. Цифр и зрелищ, и без занудства! Никаких тебе романов, поэм и пьес, только шутеры: короткий эротический эскиз, анекдот, подпись к картинке. В крайнем случае — интеллектуально-психологическое эссе-афоризм. Но и то не больше двух скринов подряд, потом снова «просвещение».
Позже они научились и сами шутеры нашпиговывать «просвещением»: где название-имя упомянут невзначай, где еще потоньше суггестия — фирменный цвет, лозунг и прочее нейролингвистическое программирование.
А все остальное — бред предков. «Худл», как выразился в конце века один журналист-жополиз из столичного дайджеста.
Но насчет сжигания ошиблись и жополизы, и Бредбери. В этом веке к мусору относятся с благоговением. Каждому мусору — свой ресайклинг. Вот и худл-архивы — идеальное сырье для программ, генерирующих шутеры. Да такие шутеры, что после них поневоле задумаешься: может, и впрямь сжигание литературных архивов было бы благом…
— Уснул, что ли, умник?! Отвечай, когда с тобой говорят! Где и как ты связался с Вольными Стрелками?!
— Остынь, Сема! И давай поспокойнее, не обижай уважаемого гостя, — одернул пиджаковый лысого, отрываясь от экрана, где мелькали страницы моего персонального файла.
— Куда уж спокойнее, когда эта зараза, Малютка Джон, до сих пор на свободе!
Лысый подскочил ко мне и изо всех сил вцепился в край стола. Его полированная голова зависла прямо у меня перед носом, и я невольно восхитился тем, какая она гладкая и блестящая. На такие лысины нужно обязательно вешать табличку «Руками не трогать.»
— Если бы нормальный хакер был, кем-то обиженный, с какой-то особой целью бомбил, это понять можно! — гремел лысый. — Даже сумасшедший Монах Тук — тот хоть религией свои выходки оправдывает, в дискуссии вступает. Говорят, он больше не трогает тех, кто правильно ответит на его вопросы. А этот громила Джон — он же просто развлекается! Я был еще спокоен, когда он сорвал телеконференцию в «ЦЦЦ&Ц». Все-таки не мы их обслуживаем. Да и правда смешно было: парень на три часа обесточил их главный офис с помощью старинного кипятильника! Просчитал нагрузку на электросеть и включил обыкновенный кипятильник в обыкновенную розетку в смежном помещении. Все порталы хохотали. Но когда он наш банк данных… это же какая наглость! Двадцать человек с утра до ночи пашут в отделе безопасности, отсекают самые тонкие возможности влезть в систему — а эта сволочь под видом уборщика приходит во время обеда в мой собственный кабинет, посыпает каким-то порошком клавиатуру… И на следующий день логинится с моим собственным паролем! Нет уж, я их всех передушу! С этого старикашки начну, Малютка Джон будет следующим!
Несмотря на всю серьезность угрозы, я не мог скрыть смешок. Лысый замахнулся, но пиджаковый остановил его властным движением руки.
— Да чего ты с ним нянчишься! — Лысый подсел к столу рядом с пиджаковым. — Он же издевается, смотри!
Но пиджак, похоже, истолковал мою усмешку по-своему.
— Отнюдь, — возразил он, глядя на меня.
— Отнюдь нет, — сказал я.
— Что?!
Мои первые слова произвели впечатление: оба безопасника открыли рты и на мгновение стали похожи на рыб. Антилопы продолжали бежать по экрану, и я опять ощутил себя частью трехмерного снимка, который поставили посреди дикой Африки.
— «Отнюдь» — так не говорят, это все равно что «вовсе». Правильно говорить «отнюдь нет». Бунина почитайте.
— А-а, вот вы о чем, — пиджак тоже улыбнулся. — Ну, это вам виднее, вы же у нас профессор. И ваша улыбка вовсе не издевательская, правда же, Виктор э-э… Франкович? Вы просто подумали, что сами вы в этой игре — мелкая сошка, и нам все равно от вас никакого толку. С другой стороны, Вольные Стрелки обязательно отомстят за вас. Так?
Я неопределенно пожал плечами.
— И в чем-то вы правы, — кивнул пиджак. — Вы уж Сему извините, он любит на первого попавшегося все валить. А вы ведь совсем другого профиля специалист, это понятно. Поверите ли, до того, как сюда попасть, я работал в отделе просвещения одной компании…
— В отделе рекламы, — уточнил я.
— О, это устаревший термин, и не совсем корректный с учетом современного подхода. Мы, знаете ли, теперь говорим «просвещение». Но это неважно, дело привычки. Я лишь хотел сказать, что мы с вами в некотором смысле коллеги. Я по долгу службы тоже много времени проводил в худл-архивах, отбирал яркие выражения для наших… э-э… просветительских программ. Помню, в ролике о системах офисной противопожарной сигнализации очень хорошо подошло это… как же там было?… Ага, вот: «Рукописи не горят!». Должен признать, что работники современных просветительских организаций редко могут создать слоган столь лаконичный и в то же время берущий потребителя за самую душу. Так что я в определенной степени разделяю ваши привязанности.
— Но сейчас о другом разговор. — Пиджак встал и прошелся вокруг стола. — Мы очень интересуемся группой Робина. Сема тут покричал перед вами… Горячий он у нас, молодой. Да и на Малютку Джона у него зуб. Но мы же понимаем, что все эти акции происходят по команде вожака. А он, Робин ваш, оч-чень хорошо скрывается. Выскочит где-нибудь с речью, потом неделя студенческих волнений и скандальных заголовков в прессе, а его и след простыл.
Хотя кое-что у нас есть и на него. — Пиджак подошел столу, полистал что-то на мониторе, двигая пальцами в воздухе. — Даже о его связях с «Неко-8» и прочими зарубежными покровителями мы знаем достаточно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93