Директор Афанасий Афанасьевич – маленький подслеповатый старик в старомодном вицмундире, – увидев его, засеменил навстречу, протягивая руку.
– Здравствуйте, любезный. Выжил-с! Выжил-с наш математик-то. Уж ему гроб заказали, а он, извольте, видеть, того… взял и поднялся… Так что пока не могу обнадежить… Судьба-с…
Стрешнев хлопотал в обеих гимназиях, в реальном училище – нигде не хотели принять учителя без высшего образования, да еще тугого на ухо…
«Что делать? Придется ждать вакансии в уездном училище. Обидно… Надо хотя бы помочь Константину Эдуардовичу в издании трудов. Побываю-ка я в типографии…»
Однажды после занятий в гимназии Стрешнев поднялся на второй этаж большого каменного дома, где была частная типография. Хозяин – упитанный человек в пенсне со шнурочком и холеной рыжеватой бородкой, – выслушав его, развел руками:
– Извините, господин учитель, но мы подобными заказами не занимаемся… невыгодно-с… Конторские книги, рекламу – пожалуйста, сделаем в лучшем виде. А это товар неходовой… Толкнитесь в Москву, может, там возьмутся. Я даже посоветую вам обратиться к господину Волчанинову. У него типография против английской церкви. Он любитель… Он может взяться.
Стрешнев записал адрес, поблагодарил и отправился прямо на почту. Вместе с письмом он переслал Циолковскому пятьдесят рублей. Но чтоб не обидеть друга, написал следующее:
«Дорогой и любезный Константин Эдуардович! К сожалению, пока не могу сообщить ничего утешительного в отношении Вашего перевода в Калугу. Учебный год начался, и сейчас лишь случай может помочь нам. Будем надеяться. За сим, хочу сообщить Вам и приятное: мои друзья – любители воздухоплавания, решили помочь в издании Вашего труда об аэростате. Присылаю Вам собранные здесь 50 рублей – это первый взнос! Надеюсь собрать еще и, кроме того, напишу учителям в Боровск. Прошу Вас снестись с Московским типографом Волчаниновым. Если он согласится – черкните.
Готовый всегда к услугам, душевно Ваш
С. Стрешнев».
Через несколько дней Циолковский откликнулся благодарственным письмом и сообщил, что находится подходящий человек, который обещает похлопотать в Москве об издании книги.
После этого переписка оборвалась на длительное время. Стрешнев не мог сообщить ничего утешительного, а Циолковский, успокоившись после неудачи в Техническом обществе, опять засел за работу…
8
Прошумела метелями зима. Отгрохотал ледоход на Оке. Все зацвело, зазеленело – пришло долгожданное лето.
Лиза с детьми в саду качалась на качелях. Вдруг постучали в калитку.
– Здесь живут Осокины? – спросил мужской голос.
– Сейчас откроем! – Лиза поспешила к калитке и, распахнув ее, удивленно всплеснула руками:
– Боже мой, Катя! Милая сестричка, ты ли это?
– Я, я, Лизочек! – радостно воскликнула нарядная молодая дама в вуалетке и модной шляпке. Они обнялись, расцеловались.
– Лизочка, позволь тебе представить моего мужа, – кивнула она на высокого, статного подполковника с лихими усами. – Александр Петрович Громов.
Тот церемонно поклонился.
– Очень рада. Мы, кажется, встречались в Петербурге?
– Ну, конечно же, Лизочек, – защебетала Катя, – я же вас знакомила на моих именинах.
– О, это было так давно… впрочем, я помню, Катя, тебя окружали юнкера в белых кителях.
– Простите, но я был тогда уже прапорщик, – галантно улыбнулся подполковник.
– Ах, да, да, вспоминаю… Прошу вас, господа, в дом! Ты и представить не можешь, Катюша, как обрадуются старики…
Лиза, провожая гостей, мгновенно вспомнила, как десять лет назад они ехали по Неве в лодке и как она, увидев Кибальчича, попросила ее высадить. От этих воспоминаний пахнуло юностью. Лиза зарделась и, вбежав на террасу, крикнула:
– Мамочка! Папа! Посмотрите же, кто к нам приехал!
День был теплый, безветренный: обедали на террасе. За столом собралась вся семья. Гостей наперебой расспрашивали о Петербурге, о новостях, и как-то сам собой разговор перекинулся на последние тревожные известия – о холере на Волге.
Павел Петрович хотя и готов был поговорить на эту тему, однако счел неудобным за столом… Он ловко перевел разговор на другое, обратись к подполковнику:
– Вы в каких войсках изволите служить?
– Раньше я был докладчиком в Главном артиллерийском управлении, но уж с полгода, как переведен в Военно-инженерное ведомство.
– Так-с, понимаю… занимаетесь разными новшествами по армии?
– Да, в этом роде…
– А к воздухоплаванию не имеете отношения? – спросил Стрешнев.
– Самое прямое! Прикомандирован к Военному воздухоплавательному парку.
– Вот как! – удивилась Лиза. – Тогда вы безусловно знаете все новости об аэростатах.
– Абсолютно все! А почему вас это занимает?
– У нас есть друг, учитель, исследователь, который представлял проект управляемого аэростата.
– Позвольте, это учитель из Боровска? Кажется, Циолковский?
– Циолковский! Вы о нем знаете?
– Помилуйте! Я даже присутствовал при обсуждении его проекта в Императорском русском техническом обществе.
Все замерли, притихли. Так было неожиданно это сообщение.
– И вы помните, как это проходило? – спросил Стрешнев.
– Отлично помню.
– Говорят, что проект был отвергнут без достаточной мотивировки? – сказал Павел Петрович. – И газеты писали очень обидные слова.
– Что вы, что вы! Я отлично помню. Докладывал сам председатель отдела профессор Федоров. Он говорил в высшей степени корректно: выступал не столько против проекта господина Циолковского, сколько вообще против аэростатов. И все были с ним согласны.
– Но почему же? Ведь управляемые аэростаты – наше будущее! – воскликнул Стрешнев.
– Что вы! Совсем нет! Даже напротив!
– Простите, господа, – прервала Лиза, – вы уже углубились в сферу техники, а я хочу показать Катюше наш сад и…
– О, сделайте одолжение, Елизавета Павловна, – с поклоном сказал подполковник.
Когда дамы и дети ушли, он открыл серебряный портсигар.
– Не угодно ли, господа?
– Благодарствую! – пробасил Павел Петрович и взял папироску.
– Вижу, вас очень удивили мои слова, – струйкой пуская дым, продолжал подполковник. – А дела обстоят именно так. Ваш Циолковский, живя в глухом уездном городишке, несколько отстал от событий. Он предлагает строить управляемый аэростат, от которого, в сущности уже отказались на Западе. Да-с! Попытки постройки управляемых аэростатов предпринимались в Европе и Америке не раз, но они оканчивались неудачей. У нас рассматривался проект управляемого аэростата Костовича, с разработанным им же четырехтактным бензиновым двигателем. Этот аэростат имел жесткий каркас из прочной фанеры, был надежен, и все же от постройки его мы отказались. Отказались потому, что аэростат – всегда будет игрушкой в руках стихии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166