ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Позвольте, – прервал Павел Петрович, – но что же тогда двинет человечество вперед?
– Вот! Именно об этом я и хотел вам доложить, господа. Передовые люди в области воздухоплавания сейчас увлечены идеей создания летательных аппаратов тяжелее воздуха…
– Уж не сказочных ли ковров-самолетов? – усмехнулся Павел Петрович.
– Отнюдь! Речь идет, господа, о металлических и фанерных самолетах, снабженных двигателями. У нас инженер Можайский построил такой самолет, гигантских размеров. Правда, ему не удалось пока подняться в воздух, но работы продолжаются… А в прошлом году француз Клеман Адер сделал попытку оторваться от земли на своем «Эоле».
– И что же?
– Был близок к победе, но помешали какие-то неполадки. Известно, что в Англии изобретатель Максим строит огромный самолет с несколькими воздушными винтами. Так можно ли, господа, в наше время – время машин, заниматься усовершенствованиями аэростатов – изобретения столетней давности? Нет, господа, нельзя-с! Мы должны идти дорогой прогресса! – уверенно заключил Громов.
– Н-да! – почесал бороду Павел Петрович, – видать, Сергей Андреич, полеты в небо – штука непростая. И кто прав – судить не нам… Пойдемте-ка, господа, купаться…

Глава восьмая
1
Новый 1892 год начался в Калуге затяжными морозами. Несколько дней подряд на высокой крыше гимназии укрепляли большой белый флаг – классные занятия отменялись.
Стрешнев дома скучал, перечитывал старые журналы, а после обеда сел с тестем за шахматы. Не успели разыграть дебют, как в гостиную вошла кухарка с запиской.
– Вам, барин, письмо, – сказала она Стрешневу, подавая записку, – пришел сторож из училища – дожидается ответа.
Стрешнев, пробежав записку, поставил на стол пешку:
– Извините, Павел Петрович, я должен идти – вызывает директор училища.
– Ладно, доиграем в другой раз, – добродушно сказал тесть, – только оденьтесь теплее. Мороз такой, что столбы трещат…
Директор-старичок одиноко грелся у кафельной печки. Увидев Стрешнева, он обрадовался:
– Извините, любезнейший Сергей Андреич, что заставил вас в этакую стужу, – сказал он, протягивая худую, холодную руку, – несчастье в училище у нас… В ночь под воскресенье математик наш отдал богу душу.
– Что вы, Афанасий Афанасьевич, как же так? Ведь, кажется, не хворал?
– Пристрастие имел к хмельному-с… Так вот-с это и послужило причиной… Вышел из гостей шибко навеселе. Дорогой разморило. Сел на скамеечку отдохнуть и того… замерз.
– Какой нелепый случай, – вздохнул Стрешнев.
– Ему-то что? С мертвого взятки гладки! А мне каково? Где прикажете брать математика в средине зимы? А-с?.. Вот и вспомнил я про вашего протеже… Как думаете, поедет?
– Он с радостью бы… Мы уж давно списались…
– Да отпустят ли? Вот о чем забота.
– Пожалуй, могут быть затруднения, Афанасий Афанасьевич.
– Я уж думал об этом, Сергей Андреич, и все обмозговал. У меня шурин в губернском правлении – обещал посодействовать. Только нам надобно вместе пойти. Чтоб сразу и к делу. Надобно подготовить письмо попечителю Московского учебного округа.
– Я готов хоть сейчас, Афанасий Афанасьевич.
Старичок, потирая руки, заговорил обрадованно:
– Вот хорошо. Вот и слава богу. Этак-то мы все сразу и обстряпаем…
После пожара Циолковские еще не успели обзавестись всем необходимым, однако всякого скарбу оказалось так много, что его еле разместили в трех розвальнях. Варвара Евграфовна и дети ехали в кибитке, на первых санях, сам Циолковский, укутанный в тулуп, на последних.
После новогодних морозов недели две пушили метели – снегу намело горы, дороги испортились. Сани то и дело ныряли в глубокие колдобины, от лошадей валил пар. Ехали медленно, с ночевками. Лишь на пятые сутки вечером увидели они Калугу.
На заставе, у шумного кабака, остановились, чтоб расспросить, как проехать на Георгиевскую, и снова – в путь! Мороз подгонял. Дети, закутанные в башлыки и шали по самые глаза, высовывались из кибитки, жадно смотрели на множество освещенных окон.
– Вот это Калуга! Ох и огней! Где столько керосину берут?..
Но вот подводы свернули на Георгиевскую, и Циолковский, выпрыгнув из саней и путаясь в тулупе, пошел отыскивать нанятый Стрешневым дом.
Скоро из темноты донесся его голос:
– Сюда, сюда подъезжайте! Нашел!
Подводы остановились у маленького домика в три окна, до самых рам занесенного снегом.
На стук отозвалась собака, и вышел старик в стареньком полушубке и в валенках. Узнав, что приехали жильцы, побежал в дом, засветил в горнице лампу, выскочив с фонарем, стал светить, чтобы гости не оступились, не уронили детей…
Когда возчики, свалив в угол узлы, чемоданы, баулы и получив сверх платы полтинник на водку, уехали на постоялый двор, старик принес горячий самовар:
– Вот, согревайтесь с дороги…
Поужинав промерзшими пирогами и попив горячего, Циолковские расстелили постели прямо на полу и улеглись спать. Дети уснули почти сразу. Быстро задремала измучившаяся за дорогу Варвара Евграфовна, а Циолковский долго лежал, прислушиваясь, как на кухне, на полатях возился и кашлял старик. Нервы его были напряжены. «Как-то сложится жизнь на новом месте? Как встретит меня Калуга!..»
2
Циолковский забивал последние гвозди в самодельный стол для приборов, когда послышался стук в калитку.
– Это, наверное, Сергей Андреич, – сказал он жене, – я встречу сам, а ты уведи детей в спальню.
Пока Циолковский одевался, дверь распахнулась, и в кухню, вслед за тщедушным стариком Авдеем, вошел рослый, раздавшийся в плечах, Стрешнев с русой заиндевелой бородкой. Его раскрасневшееся лицо дышало здоровьем и свежестью. Даже форменная шинель и фуражка с кокардой не делали его строгим, чужим. Радость и искренняя теплота сияли в его глазах.
– Сергей Андреич! Милый друг! – Циолковский протянул руки, и они троекратно поцеловались.
– Вот, позвольте представить, Константин Эдуардович, наш Коля, – кивнул Стрешнев на зардевшегося мальчугана, которого Циолковский из-за отца не заметил.
Коля щелкнул каблуками, вытянулся и стал еще выше.
– Да мы же знакомы были в Боровске. У, какой богатырь вырос! Ну, здравствуй, Коленька! – Циолковский протянул руку. – Уже гимназист? Молодцом!..
Гости разделись и прошли в большую комнату.
– Извините, Сергей Андреич, у нас еще полный кавардак. Только ночью приехали.
– Ну, что вы, Константин Эдуардович, разве стоит об этом… Как вы доехали? Все ли благополучно?
– Очень признателен вам за хлопоты, Сергей Андреич. Все хорошо. Всем довольны.
Из соседнем комнаты вышла несколько похудевшая, осунувшаяся Варвара Евграфовна, а за ней с шумом ворвалась целая ватага ребятишек.
– Куда вы, куда вы! – смущенно и строго остановила их мать.
– Что вы, что вы, Варвара Евграфовна, – целуя ей руку, радушно заговорил Стрешнев, – пусть поближе познакомятся с Колей и вместе поиграют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166