ГОРИ, ВЕДЬМА!


ПРЕДИСЛОВИЕ
Я - врач, специалист по нервным и мозговым болезням, занимаюсь
вопросами болезненной патологии и в этой области считаюсь знатоком. Я
связан с двумя лучшими госпиталями Нью-Йорка и получил ряд наград в своей
стране и за границей. Я пишу о том, что действительно произошло. Пишу,
рискуя быть узнанным, не из честолюбия, не потому, что хочу показать, что
компетентные наблюдатели могут дать о тех событиях вполне научное
суждение.
Лоуэлл не мое имя. Это псевдоним, так же как и все остальные имена в
этой книге. Причины вы поймете позже. Я мог изложить эту историю в форме
доклада в одном из медицинских обществ, но я слишком хорошо знаю, с какой
подозрительностью, с каким презрением встретили бы мои коллеги эту
историю, настолько противоположны общепринятым мнениям многие причины и
следствия из фактов и наблюдений, которыми я обладаю.
Но теперь, ортодоксальный медик, я спрашиваю самого себя, нет ли
причин иных, чем те, которые мы воспринимаем? Сил и энергий, которые мы
отрицаем только потому, что наша узкая современная наука не в силах
объяснить их? Энергий, реальность которых проявляется в фольклоре, в
древних традициях всех народов. Энергий, которые мы, чтобы оправдать наше
невежество, относим к мифам и суевериям.
Мудрость - наука неизмеримо древняя, рожденная до истории, но никогда
не умиравшая, никогда целиком не исчезавшая. Секретная Мудрость, хранимая
ее беззаветными служителями, переносившими ее из столетия в столетие.
Темное пламя запрещенного знания, горевшее в Египте еще до постройки
пирамид, прячущееся под песками Гоби, известное сынам Эда (которого Аллах,
как говорят арабы, превратил в камень за колдовство за десять тысяч лет до
того, как Авраам появился на улицах Ура в Халдее), известное Китаю и
тибетским ламам, шаманам азиатских степей и воинам южных морей. Темное
пламя злой мудрости, мерцавшее в тени скандинавских замков, вскормленное
руками римских легионеров, усилившееся неизвестно почему в средневековой
Европе и все еще горящее, все еще живое, все еще сильное.
Довольно предисловий. Я начинаю с того момента, когда темная
мудрость, если это была она, впервые бросила на меня свою тень...
Доктор Лоуэлл

1. НЕПОНЯТНАЯ СМЕРТЬ
Я услышал, как часы пробили час ночи, когда я стал подниматься по
ступеням госпиталя. Обычно в это время я уже спал, но в этот вечер мой
ассистент Брейл позвонил мне и сообщил о неожиданном развитии болезни
одного из наших пациентов. Я остановился на минуту, чтобы полюбоваться
яркими ноябрьскими звездами. И в этот момент к воротам госпиталя подъехал
автомобиль. Пока я раздумывал, кто бы это мог быть так поздно, из
автомобиля вышел человек, потом другой. Оба нагнулись, как бы вытаскивая
что-то. Затем они выпрямились, и я увидел между ними третьего. Голова его
свисала на грудь, тело бессильно обвисло. Из машины вышел четвертый. Этого
я узнал. Это был Джулиан Рикори, личность, известная в преступном мире,
продукт закона о запрещении спиртных напитков. Если бы я и не видел его
раньше, я все равно узнал бы его - газеты давно познакомили меня с его
лицом и фигурой. Худой и высокий, с серебристо-белыми волосами, всегда
прекрасно одетый, с ленивыми движениями, он больше напоминал джентльмена
из респектабельного общества, чем человека, ведущего темные дела, в
которых его обвиняли.
Я стоял в тени незамеченный. Теперь я вышел на свет. Пара, несущая
человека, тотчас остановилась. Они опустили свободные руки в карманы
пальто. В этих движениях была угроза.
- Я доктор Лоуэлл, - сказал я. - Заходите. Но они не отвечали и не
двигались. Рикори вышел вперед, вгляделся, затем кивнул остальным.
Напряжение ослабело.
- Я знаю вас, доктор, - сказал он приветливо. - Но позвольте дать вам
совет: не стоит так быстро и неожиданно появляться перед неизвестными
людьми, особенно ночью в этом городе.
- Но я же знаю вас, мистер Рикори.
- Тогда вы поступили вдвойне неверно, а мой совет вдвойне ценен, -
улыбнулся он.
Я открыл двери. Двое прошли мимо меня со своей ношей, следом мы с
Рикори. Внутри я повел себя как врач и подошел к раненому. Двое бросили
взгляд на Рикори, тот кивнул. Я поднял голову и содрогнулся. Такого
выражения ужаса я еще не видел за свою долгую практику ни среди здоровых,
ни среди сумасшедших. Это был не просто ужас, а предельный ужас. Голубые в
темных ресницах глаза, казалось, смотрели не только на меня, но сквозь
меня и в то же время внутрь, как будто кошмар, который они видели, был до
сих пор внутри них. Рикори внимательно наблюдал за мной.
- Доктор, - обратился он ко мне, - что увидел мой друг, или что ему
дали, что он стал таким? Я заплачу большую сумму, чтобы узнать это. Я
хочу, чтобы его вылечили. Но я буду с вами откровенен, доктор: я отдал бы
последнее пенни, чтобы узнать наверное, что они не сделают этого со мной,
не заставят увидеть и перечувствовать того же.
Я позвонил, вошли санитары и положили пациента на носилки. Пришел
дежурный врач. Рикори дотронулся до моего локтя:
- Мне хотелось бы, доктор, чтобы вы сами лечили его. Я много слышал о
вас. Могли бы вы оставить всех пациентов и заняться только им, не думая о
затратах?
- Минутку, мистер Рикори, - перебил я его, - у меня есть больные,
которых я не могу оставить. Ваш друг под моим постоянным наблюдением и под
наблюдением людей, которым я вполне доверяю. Согласны?
Он согласился, хотя я видел, что он не вполне удовлетворен. Я
приказал перенести пациента в соседнюю комнату и провел все необходимые
формальности.
Рикори сказал, что его зовут Томас Питерс, он одинок и является его
лучшим другом. Вынув из кармана пачку денег, он отсчитал тысячу долларов
на "предварительные расходы". Я пригласил Рикори присутствовать при
осмотре, и он согласился. Его телохранители стояли на страже у дверей
госпиталя, мы прошли в комнату. Питер лежал на койке, покрытый простыней.
Над ним стоял Брейл с недоумевающим выражением лица. Я с удовлетворением
отметил, что к больному назначена сестра Уолтерс, одна из самых способных
и знающих в госпитале.
- Явно какое-то отравление, - обратился ко мне Брейл.
- Может быть, - ответил я, - но такого яда я еще не встречал.
Посмотрите его глаза.
Я закрыл веки Питерса. Но как только я отнял пальцы, они медленно
раскрылись. Ужас в них не уменьшался. Я начал обследование. Тело было
расслаблено, бессильно, как у куклы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38