Он поклонился и вышел. Билл начал:
- Так вот относительно кукольницы...
Была уже почти полночь, когда он закончил рассказ и у меня не
осталось вопросов. Когда я уже уходил, он спросил:
- Ты смутил де Кераделя, когда заговорил.... как же это?.. - об
Алкар-Азе и Собирателе в Пирамиде, Алан. А что это значит?
Я ответил:
- Билл, сам не знаю. Слова сами по себе возникли на языке. Может, их
подсказала мадемуазель... как я и сказал ее отцу.
Но в глубине души я знал, что это не так, что я знал, когда-то
знал... и Алкар-Аз и Собирателя в Пирамиде... и настанет день, когда я
вспомню.
Элен сказала:
- Билл, отвернись.
Она обхватила меня руками за шею и прижалась губами к моим губам.
Прошептала:
- У меня сердце поет оттого, что ты здесь. И сердце мое разбивается
оттого, что ты здесь. Боюсь, я так боюсь за тебя, Алан.
Она откинулась назад и слегка засмеялась.
- Вероятно, ты считаешь это опрометчивостью моего поколения и его
морали... и, может, вульгарностью. Но на самом деле все не так внезапно,
как кажется, дорогой. Вспомни... я тебя любила еще во времена ос и ужей.
Я ответил на ее поцелуй. Откровение, которое началось, когда я ее
встретил, теперь завершилось.
По дороге в клуб я видел только лицо Элен, с ее медными волосами и
золотыми янтарными глазами. Если иногда и вспоминал мадемуазель, то только
как серебристо-золотой туман с двумя пурпурными пятнами на белой маске. Я
был счастлив.
Присвистывая, начал раздеваться, по-прежнему видя перед собой лицо
Элен. Сунул руку в карман и извлек серебряный браслет с черным камнем.
Лицо Элен внезапно поблекло. И на его месте, как живое, возникло лицо
мадемуазель, с большими нежными глазами, улыбающимися губами...
Я отбросил браслет, как змею.
Но когда я засыпал, у меня перед глазами было лицо мадемуазель, а не
Элен.
8. В БАШНЕ ДАХУТ. НЬЮ-ЙОРК
На следующее утро я проснулся с головной болью. К тому же мне снился
сон. В нем куклы держали в руках длинные, в фут, иглы и плясали в розовых
тенях вокруг огромных камней-монолитов. А Дахут и Элен попеременно и
быстро обнимали и целовали меня. Я хочу сказать, что обнимала и целовала
меня Элен, но тут же лицо ее расплывалось и вместо него возникало лицо
мадемуазель, потом оно менялось на лицо Элен и так далее.
Я еще во сне подумал, что это очень похоже на весьма необычное
увеселительное заведение в Алжире, именуемое "Дом сердечного желания". Им
владеет француз, куритель гашиша и удивительный прирожденный философ. Мы с
ним очень подружились. Кажется, я заслужил его уважение, рассказав ему о
своем плане "Небо и Ад, Инкорпорейтед", который так заинтересовал
мадемуазель и де Кераделя. Он процитировал Омара:
Я душу посылал в незримый Край:
"Лети, душа, и, что нас ждет, узнай!"
И мне она, вернувшись, принесла
Такой ответ: "Во мне и ад, м рай".
[Пер. О.Румера]
Потом сказал, что моя идея не так уж оригинальна: комбинация этого
рубаи и того, что делает его заведение таким прибыльным. В его доме
скрывались два беглых сенуси. Эти сенуси - настоящие волшебники, мастера
иллюзий. У него также двенадцать девушек, прекраснее я не видел, всех
цветов кожи: белые, желтые, черные, коричневые и промежуточных оттенков.
Когда кто-то желает получить объятие "сердечного желания", а это очень
дорогое удовольствие, все девушки, обнаженные, встают в круг, большой
широкий круг в большой комнате, все берутся за руки. Сенуси садятся в
центре этого круга со своими барабанами, а желающий получить удовольствие
встает рядом с ними. Сенуси начинают петь и бить в барабаны и делать
разные магические жесты.
Девушки танцуют, переплетаясь. Все быстрее и быстрее. Пока белое,
желтое, черное, коричневое и все прочее не сливается в одну божественную
девушку, девушку мечты, как говорится в старых сентиментальных песнях. В
ней Афродита, Клеопатра - все красавицы; во всяком случае это такая
девушка, которую всегда хотел иметь мужчина, сознавал он это или нет. И он
получает ее.
- Такова ли она, как он считает? Откуда я знаю? - пожимал плечами
француз. - Для меня - если смотреть со стороны - всегда остаются
одиннадцать девушек. Но для него, если он так считает, то да.
Мадемуазель и Элен менялись так быстро, что мне захотелось, чтобы они
слились окончательно. Тогда мне не нужно будет беспокоиться. Мадемуазель,
казалось, остается дольше. Она прижалась ко мне губами... и вдруг мне
показалось, что у меня в мозгу огонь и вода, и огонь превратился в столб,
к которому привязан человек, и пламя закрывает его, как одежда, и я не
могу рассмотреть его лицо.
А вода - кипящее море... и из него, распустив бледно-золотые волосы,
омываемая волнами, поднимается Дахут... глаза смотрят в небо... она
мертва.
И тут я проснулся.
После холодного душа я почувствовал себя лучше. За завтраком
попытался привести события предшествовавшего вечера в логический порядок.
Прежде всего история Лоуэлла о кукольнице. Я много знал о магии оживших
кукол, это гораздо более сложное дело, чем простое подобие, в которое
вкалывают иголки или сжигают на огне. И я не верил, чтобы гипотеза о
гипнозе объясняла столь древнюю и широко распространенную веру.
Но более древней и гораздо более зловещей была магия теней, которая
убила Дика. Немцы могли изобразить ее в более или менее юмористическом
виде Питера Шлемиля, который продал свою тень дьяволу, а Барри приложил
свое воображение, рассказав о Питере Пене, чья тень застряла в ящике
комода и оторвалась. Но остается фактом, что вера в связь тени с жизнью
человека, его личностью, душой - назовите, как угодно, - самая древняя из
всех. И жертвы, которые приносились для умиротворения теней, обряды,
связанные с этой верой, ничему не уступят по жестокости. Я решил пойти в
библиотеку и подробней познакомиться с этой темой. Я пошел к себе в
комнату и позвонил Элен.
Я сказал:
- Дорогая, знаешь ли ты, что я в тебя отчаянно влюблен?
Она ответила:
- Знаю, что даже если это не так, то будет так.
- Во второй половине дня я буду занят, но ведь есть еще вечер.
- Буду ждать, дорогой. Но ведь ты не собираешься к этой белой
дьяволице?
- Нет. Я даже забыл, как она выглядит.
Элен рассмеялась. Моя нога коснулась чего-то. Я посмотрел вниз.
Браслет. Элен сказала:
- До вечера.
Я поднял браслет и положил в карман. И механически ответил:
- До вечера.
Вместо того чтобы заниматься преданиями о тенях, я провел день в двух
богатых частных собраниях, к которым имею доступ, погрузившись в старые
книги и рукописи о древней Бретани, или Арморике, как она называлась до
прихода римлян и еще пять столетий спустя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59