Я искал упоминания о городе Ис
и хотел найти где-нибудь объяснения Алкар-Аза и Собирателя в Пирамиде.
Очевидно, я слышал эти названия раньше или читал о них.
Единственное возможное альтернативное объяснение заключалось в том,
что мне их внушила мадемуазель, и, вспоминая то, как при прикосновении ее
руки я ясно и четко увидел Карнак, я склонялся ко второму объяснению. С
другой стороны, она отказалась, но я не верил ее отказу. Мне это казалось
похожим на правду. Никаких упоминаний об Алкар-Азе я не нашел. Но в одном
палимпсесте седьмого столетия на оборванном листке находились строки,
которые могли иметь отношение к Собирателю. Если свободно перевести с
монастырского латинского, в них говорилось:
...говорят, не из-за участия жителей Арморики в галльском восстании
римляне расправились с ними с такой жестокостью, но из-за жестоких и злых
обрядов, равным которым по свирепости римляне нигде не встречали.
Существовало одно... (несколько слов неразборчиво)...место стоячих камней,
называемое... (две строки неразбочивы) ...бьют по груди сначала
медленно... (пропуск) ...пока грудь и даже сердце не разбиваются, и тогда
в склепе в центре храма появляется Чернота...
Здесь кончается отрывок. Возможно, "место стоячих камней" - это
Карнак, а "Чернота", которая появляется "в склепе в центре храма", и есть
Собиратель в Пирамиде. Вполне возможно. Я знал, разумеется, что римляне
буквально истребили туземное население Арморики после восстания 52 года, а
выжившие бежали от их гнева, оставив страну ненаселенной до пятого
столетия, когда множество живших в Британии кельтов под давление саксов и
англов не переселились в Арморику и заново населили полуостров Бретань.
Римляне в целом были людьми широких взглядов и весьма терпимыми к
богам народов, которые они завоевывали. И не в их обычае было так свирепо
расправляться с побежденными. Что же это за "жестокие и злые обряды,
равным которым по свирепости римляне нигде не встречали" и которые их так
поразили, что они безжалостно уничтожили все связанное с ними?
Я нашел множество упоминаний о большом городе, затонувшем в море. В
некоторых случаях он назывался Ис, в других не имел названия. Рассказы о
нем, подвергшиеся уничтожению в христианские времена, явно были
апокрифами. Город относился к доисторическим временам. Почти во всех
случаях указывалось, что это злой город, что он предался злым духам,
колдовству. В основном легенда сводилась к резюме, которое я изложил
накануне вечером. Но нашелся один вариант, который крайне меня
заинтересовал.
В нем говорилось, что гибель Иса вызвал повелитель Карнака. Именно он
"соблазнил Дахут Белую, дочь короля, как она до этого соблазнила и
уничтожила многих мужчин". Далее говорилось, что "красота этой волшебницы
была так велика, что повелитель Карнака не сразу набрался решительности,
чтобы уничтожить ее и злой Ис"; и что она родила ребенка, дочь; и что,
открыв ворота морю, Карнак бежал с дочерью, а тени Иса вынесли его в
безопасное место, точно так же, как они подгоняли волны, утопившие Дахут и
ее отца, которые преследовали Карнака.
Это, особенно в свете теорий де Кераделя о наследственной памяти,
поразило меня. Во-первых, помогало понять замечание мадемуазель о том, что
я "помню". И давало еще одно объяснение, пусть абсурдное, тому, почему я
произнес эти два названия. Если эта Дахут происходит непосредственно от
той Дахут, может, и я происхожу прямо от владыки Карнака, который
"соблазнил" ее. В таком случае контакт с Дахут мог привести в действие
одну из пластинок в моем мозгу. Я думал, что Алкар-Аз и Собиратель должны
были произвести очень сильное впечатление на владыку Карнака, моего
предка, и поэтому именно эта пластинка ожила первой. Я улыбнулся этой
мысли и подумал об Элен. Что бы там ни было, но я помнил о вечернем
свидании с Элен и радовался ему. У меня также свидание с Дахут, но что с
того?
Я взглянул на часы. Пять часов. Достал носовой платок, и что-то со
звоном упало на пол. Браслет. Он лежал и смотрел на меня черным глазом. Я
смотрел на него, и жуткое чувство узнавания становилось во мне все сильней
и сильней.
Я пошел в клуб переодеться. Выяснил, где остановились де Керадели.
Послал Элен телеграмму.
Прости. Неожиданно вызван из города. Некогда позвонить. Позвоню
завтра. Люблю и целую.
Алан
В восемь часов вечера я передавал свою карточку мадемуазель.
Это был один из больших жилых домов с башнями, выходящих на Ист
Ривер: роскошный дом; его самые дорогие квартиры выходят окнами на
Блеквелл Айленд, где содержатся отбросы общества, мелкие преступники,
недостойные общественной жизни Синг-Синга, строгостей Деннмора или чести
жить в других аналогичных крепостях цивилизации. Это мусорный ящик
общества.
Жилой дом де Кераделей - зенит, презрительно глазеющий на надир.
Лифт поднимался все выше и выше. Когда он остановился, лифтер нажал
кнопку и через одну-две секунды массивные двери разошлись. Я вышел в холл,
похожий на прихожую средневекового замка. Услышал за собой шум
закрывающейся двери и оглянулся. Два человека опустили занавес, скрывавший
дверь.
Чисто по привычке я обратил внимание на рисунок занавеса - привычка
путешественника, автоматически намечающего ориентиры для возможного
вынужденного отступления. На занавесе изображалась морская женщина, фея
Мелузина, во время своего еженедельного очищающего купания. За ней
наблюдает удивленный муж - Раймон Пуатье. Старинный занавес.
Люди у занавеса - бретонцы, смуглые, коренастые, но одеты они так,
как не одеваются в Бретани. На них свободное зеленое одеяние, тесно
перепоясанное, а на груди, на черном фоне, справа, тот же символ, что и на
браслете. Мешковатые коричневые брюки, кончающиеся под коленом и плотно
завязанные, похожие на брюки древних кельтов или скифов. На ногах
сандалии. Когда они брали у меня пальто и шляпу, я приветствовал их на
бретонском, как благородный человек приветствует крестьянина. Они смиренно
ответили, и я заметил, как они обменялись удивленными взглядами.
Они отвели в сторону другой занавес, и один из них нажал на стену.
Открылась дверь. Я прошел через нее в удивительно большую комнату с
высоким потолком, обитую древним темным дубом. Комната была тускло
освещена, но я заметил кое-где резные сундуки, астролябию и большой стол,
покрытый книгами в кожаных и велюровых переплетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
и хотел найти где-нибудь объяснения Алкар-Аза и Собирателя в Пирамиде.
Очевидно, я слышал эти названия раньше или читал о них.
Единственное возможное альтернативное объяснение заключалось в том,
что мне их внушила мадемуазель, и, вспоминая то, как при прикосновении ее
руки я ясно и четко увидел Карнак, я склонялся ко второму объяснению. С
другой стороны, она отказалась, но я не верил ее отказу. Мне это казалось
похожим на правду. Никаких упоминаний об Алкар-Азе я не нашел. Но в одном
палимпсесте седьмого столетия на оборванном листке находились строки,
которые могли иметь отношение к Собирателю. Если свободно перевести с
монастырского латинского, в них говорилось:
...говорят, не из-за участия жителей Арморики в галльском восстании
римляне расправились с ними с такой жестокостью, но из-за жестоких и злых
обрядов, равным которым по свирепости римляне нигде не встречали.
Существовало одно... (несколько слов неразборчиво)...место стоячих камней,
называемое... (две строки неразбочивы) ...бьют по груди сначала
медленно... (пропуск) ...пока грудь и даже сердце не разбиваются, и тогда
в склепе в центре храма появляется Чернота...
Здесь кончается отрывок. Возможно, "место стоячих камней" - это
Карнак, а "Чернота", которая появляется "в склепе в центре храма", и есть
Собиратель в Пирамиде. Вполне возможно. Я знал, разумеется, что римляне
буквально истребили туземное население Арморики после восстания 52 года, а
выжившие бежали от их гнева, оставив страну ненаселенной до пятого
столетия, когда множество живших в Британии кельтов под давление саксов и
англов не переселились в Арморику и заново населили полуостров Бретань.
Римляне в целом были людьми широких взглядов и весьма терпимыми к
богам народов, которые они завоевывали. И не в их обычае было так свирепо
расправляться с побежденными. Что же это за "жестокие и злые обряды,
равным которым по свирепости римляне нигде не встречали" и которые их так
поразили, что они безжалостно уничтожили все связанное с ними?
Я нашел множество упоминаний о большом городе, затонувшем в море. В
некоторых случаях он назывался Ис, в других не имел названия. Рассказы о
нем, подвергшиеся уничтожению в христианские времена, явно были
апокрифами. Город относился к доисторическим временам. Почти во всех
случаях указывалось, что это злой город, что он предался злым духам,
колдовству. В основном легенда сводилась к резюме, которое я изложил
накануне вечером. Но нашелся один вариант, который крайне меня
заинтересовал.
В нем говорилось, что гибель Иса вызвал повелитель Карнака. Именно он
"соблазнил Дахут Белую, дочь короля, как она до этого соблазнила и
уничтожила многих мужчин". Далее говорилось, что "красота этой волшебницы
была так велика, что повелитель Карнака не сразу набрался решительности,
чтобы уничтожить ее и злой Ис"; и что она родила ребенка, дочь; и что,
открыв ворота морю, Карнак бежал с дочерью, а тени Иса вынесли его в
безопасное место, точно так же, как они подгоняли волны, утопившие Дахут и
ее отца, которые преследовали Карнака.
Это, особенно в свете теорий де Кераделя о наследственной памяти,
поразило меня. Во-первых, помогало понять замечание мадемуазель о том, что
я "помню". И давало еще одно объяснение, пусть абсурдное, тому, почему я
произнес эти два названия. Если эта Дахут происходит непосредственно от
той Дахут, может, и я происхожу прямо от владыки Карнака, который
"соблазнил" ее. В таком случае контакт с Дахут мог привести в действие
одну из пластинок в моем мозгу. Я думал, что Алкар-Аз и Собиратель должны
были произвести очень сильное впечатление на владыку Карнака, моего
предка, и поэтому именно эта пластинка ожила первой. Я улыбнулся этой
мысли и подумал об Элен. Что бы там ни было, но я помнил о вечернем
свидании с Элен и радовался ему. У меня также свидание с Дахут, но что с
того?
Я взглянул на часы. Пять часов. Достал носовой платок, и что-то со
звоном упало на пол. Браслет. Он лежал и смотрел на меня черным глазом. Я
смотрел на него, и жуткое чувство узнавания становилось во мне все сильней
и сильней.
Я пошел в клуб переодеться. Выяснил, где остановились де Керадели.
Послал Элен телеграмму.
Прости. Неожиданно вызван из города. Некогда позвонить. Позвоню
завтра. Люблю и целую.
Алан
В восемь часов вечера я передавал свою карточку мадемуазель.
Это был один из больших жилых домов с башнями, выходящих на Ист
Ривер: роскошный дом; его самые дорогие квартиры выходят окнами на
Блеквелл Айленд, где содержатся отбросы общества, мелкие преступники,
недостойные общественной жизни Синг-Синга, строгостей Деннмора или чести
жить в других аналогичных крепостях цивилизации. Это мусорный ящик
общества.
Жилой дом де Кераделей - зенит, презрительно глазеющий на надир.
Лифт поднимался все выше и выше. Когда он остановился, лифтер нажал
кнопку и через одну-две секунды массивные двери разошлись. Я вышел в холл,
похожий на прихожую средневекового замка. Услышал за собой шум
закрывающейся двери и оглянулся. Два человека опустили занавес, скрывавший
дверь.
Чисто по привычке я обратил внимание на рисунок занавеса - привычка
путешественника, автоматически намечающего ориентиры для возможного
вынужденного отступления. На занавесе изображалась морская женщина, фея
Мелузина, во время своего еженедельного очищающего купания. За ней
наблюдает удивленный муж - Раймон Пуатье. Старинный занавес.
Люди у занавеса - бретонцы, смуглые, коренастые, но одеты они так,
как не одеваются в Бретани. На них свободное зеленое одеяние, тесно
перепоясанное, а на груди, на черном фоне, справа, тот же символ, что и на
браслете. Мешковатые коричневые брюки, кончающиеся под коленом и плотно
завязанные, похожие на брюки древних кельтов или скифов. На ногах
сандалии. Когда они брали у меня пальто и шляпу, я приветствовал их на
бретонском, как благородный человек приветствует крестьянина. Они смиренно
ответили, и я заметил, как они обменялись удивленными взглядами.
Они отвели в сторону другой занавес, и один из них нажал на стену.
Открылась дверь. Я прошел через нее в удивительно большую комнату с
высоким потолком, обитую древним темным дубом. Комната была тускло
освещена, но я заметил кое-где резные сундуки, астролябию и большой стол,
покрытый книгами в кожаных и велюровых переплетах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59