– Не горюй раньше времени. Пусть доктор сначала посмотрит снимки.
– Вы видели, какое у него было лицо? – слова Ракель прерывались рыданиями. – Я уверена, он сказал мне не все. Мне так страшно, Долорес. Что теперь со мной будет?
Долорес, как могла, успокаивала Ракель. Она хотела отвлечь ее от мрачных мыслей, но Ракель, казалось, охватило какое-то предчувствие. Наконец доктор Карранса вновь пригласил их к себе в кабинет.
– К сожалению, я не ошибся. У вас злокачественная опухоль, и она уже поразила легкие. Именно поэтому вы и страдаете от кашля в последнее время.
Ракель в отчаянии всплеснула руками:
– Боже мой, за что ты меня так наказываешь?
– Что же нам теперь делать, доктор? – слова Долорес потонули в рыданиях Ракель.
– Завтра утром ей необходимо лечь в больницу на обследование. Вечером я буду ее оперировать. Потом я покажу вашу невестку специалисту, который займется ее дальнейшим лечением, – слова врача прозвучали как приговор.
– Значит, завтра утром мы должны быть здесь? – Долорес с трудом скрывала растерянность.
– Передайте Мануэлю, что мне нужно встретиться с ним.
– Нет, – возразила Ракель. – Я не хочу, чтобы он знал об этом.
– Но мы все равно не сможем долго держать его в неведении, – в голосе Долорес чувствовалась неуверенность.
– Я только не хочу говорить ему, что я серьезно больна. Доктор, скажите, сколько мне осталось жить?
– Ракелита, милая, о чем ты спрашиваешь?
– Скажите, сколько? – настаивала Ракель, неотрывно глядя в глаза врачу.
– Я не могу вам этого сказать. Мне необходимо познакомиться с результатами обследования и дождаться операции.
Долорес взяла Ракель под руку, и они вышли из кабинета. Завтра должна будет решиться судьба ее невестки, жены ее сына, матери ее любимого внука. Душа Долорес полнилась дурными предчувствиями. Она понимала, что самое страшное еще впереди, однако решила крепиться и ни в коем случае не показывать Ракель своего беспокойства.
– Послушай, дорогая, далась тебе твоя опухоль, – Долорес пыталась говорить легко и непринужденно.
– Но вы же сами слышали, что она уже поразила легкие.
– Не надо так переживать, дочка, сейчас лечат и не такие болячки.
– Только, ради Бога, не говорите ничего Мануэлю, – голос Ракель звучал умоляюще.
– Мы не сможем долго держать его в неведении. Уж если кому и придется подсластить пилюлю, так это Тино.
Упоминание о сыне вызвало у Ракель новый приступ рыданий:
– Ах, Долорес, через несколько месяцев мой Тино станет сиротой. – Ракель в отчаянии уткнулась лицом в грудь свекрови. Долорес не находила себе места:
– Родная, я тебя прошу. Не надо так переживать. Я сейчас поймаю такси. Хорошо, что мы не поехали на мотоцикле. В таком состоянии я не могла бы сесть за руль. Успокойся, пожалуйста, все будет хорошо.
Вечером вся семья Астуриас собралась в гостиной. Не было только маленького Мануэля Хустино, его специально уложили спать пораньше.
– Почему вы не позвонили мне на работу из больницы? – Мануэль нервно теребил подлокотники кресла.
– Зачем? – на щеках Ракель горел нездоровый румянец. – Не было никакой необходимости беспокоить тебя раньше времени. Я вообще не хотела ничего тебе говорить. Но Долорес настояла.
– Нет, я должен об этом знать, – Мануэль нежно посмотрел на Ракель, которая снова закашлялась. – Для меня очень важно все, что связано с тобой.
– Есть вещи, о которых нельзя молчать, – вступила в разговор Долорес. – Мануэль хорошо знает доктора Каррансу. Будет лучше, если он узнает обо всем от нас, а не от него.
– Доктор не захотел говорить, сколько мне осталось жить, но я знаю, что совсем мало, – слова Ракель потонули в глухих рыданиях.
Долорес вскочила с кресла:
– Ты должна набраться мужества, Ракелита. Слезами горю не поможешь. Постарайся убедить себя, что ты обязательно поправишься. Человеческий разум – великая сила.
– Но он не может творить чудеса, – горестно возразила ей Ракель.
– Тебе сделают операцию и удалят опухоль. Потом ты пройдешь курс лечения и почувствуешь себя значительно лучше.
– Да, вы правы, – согласилась со свекровью Ракель. – Пока еще рано беспокоиться. Надо дождаться результатов обследования и посмотреть, что будет после операции.
На следующий день Долорес и Мануэль отвезли Ракель в больницу. Предоперационное обследование длилось очень долго. Часы ожидания превратились для Долорес с сыном в настоящую пытку.
– Я не собираюсь просить тебя сохранять спокойствие, поскольку знаю, что это очень трудно. У меня сейчас такое ощущение, как будто мне всадили нож под сердце, – голос Долорес звучал глухо, ее лицо осунулось и побледнело, чувствовалось, что она провела бессонную ночь. – Нам ничего не остается, как набраться терпения, сынок. Я не хочу, чтобы Ракель видела, как мы переживаем, ей от этого будет только хуже.
– Я с Ракель прожил лучшие годы моей жизни, мама, – Мануэль поднял на Долорес заплаканные глаза.
– Она была как солнце у нас в доме. Она подарила нам Тино.
– Ее обязательно должны вылечить, мама. Что мы будем делать, если она умрет?
– Сынок, пожалуйста, не говори об этом, – Долорес больше не могла сдерживать слезы. – Она еще поправится. Мы не должны быть пессимистами. Всегда надо надеяться на лучшее.
Мануэль вышел в коридор, мрачные мысли теснились у него в голове. В дверях он столкнулся с Хуаном Антонио, который специально приехал в больницу узнать, как дела у Ракель, но, взглянув на Мануэля, он понял, что сейчас его лучше ни о чем не спрашивать.
В коридоре появился доктор Карранса:
– В организме обнаружены метастазы, я очень сожалею…
Мануэль опустил голову. Слезы застилали ему глаза, он не мог удержаться от рыданий.
…Обследование закончилось, и Долорес наконец разрешили пройти в палату к Ракель:
– Ну, не будь пессимисткой, – Долорес овладела собой. – Мы же с тобой современные женщины, и у нас спортивное отношение к жизни.
– Это к жизни, – Ракель грустно улыбнулась. – А к смерти…
– Причем здесь смерть? – возмутилась Долорес. – Посмотри на себя. Ты молодая, сильная. Мы с тобой еще поживем в свое удовольствие. Тебе сделают операцию, а через недельку у тебя вообще все пройдет. Я тебя еще на мотоцикле научу ездить.
– Спасибо, Долорес. Вы всегда умели поддержать меня…
– Я прошу тебя, Мануэль. Ты должен взять себя в руки, – голос Хуана Антонио звучал твердо. – Ракель это не понравится.
– Она умрет, Хуан Антонио. Она умрет, – Мануэль подошел к доктору Каррансе. – Скажите, сколько ей осталось жить?
– Если судить по результатам обследования, то, я думаю, около шести месяцев. Конечно, надо еще учесть химиотерапию и облучение. Сейчас я распоряжусь, чтобы ее подготовили к операции.
Мануэль вошел в палату, присел на стул, стоящий в изголовье кровати, и бережно взял жену за руку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126