– Только не это! Более того, когда тебя не станет, я вообще вышвырну его вон.
Херманна удивила уверенность дочери в том, что она унаследует все, принадлежащее ему.
– Нет никакой гарантии в том, что ты станешь Синим Креслом. Руководителя выбирают Кресла.
– Я окажусь в Круге, а оттуда – один шаг до того положения, которое занимаешь ты.
Херманн, однако, вовсе не был в этом уверен. Ему было известно о ее контактах с остальными четырьмя Креслами. Более того, в порядке эксперимента он даже поощрял их. Его состояние – и по размерам, и по возрасту, и по размаху – многократно превышало капиталы каждого из членов Круга. Финансовые институты, которые он контролировал, словно спрут опутали своими щупальцами многих членов ордена, включая даже троих из Кресел. Никто из них нипочем не захотел бы, чтобы об этой их уязвимости стало известно, а Херманн всегда брал за свое молчание только одну плату – преданность. Используя эту их слабость, он манипулировал ими на протяжении десятилетий, но попытки его дочери делать то же самое оказывались беспомощными и не давали результатов. Поэтому сейчас он не мог не предупредить ее.
– Когда меня не станет, Доминику действительно придется иметь дело с тобой, а тебе – с ним. Поэтому не принимай поспешных решений. Люди вроде него – бесчувственные, бесстрашные, лишенные морали – могут оказаться очень ценными для тебя.
Херманн надеялся, что она слушает его, но боялся, что не все его слова доходят до ее сознания. Ее мать умерла, когда Маргарет было всего восемь, и в юности казалось, что она становится образом и подобием отца. «Я вышла из твоего ребра», – любила повторять она сама. Но по мере того, как девочка взрослела, становилось все очевиднее: этим надеждам не суждено сбыться. Процесс ее образования начался во Франции, продолжился в Англии и окончился в Австрии, опыт в бизнесе она приобретала и оттачивала в многочисленных корпорациях отца. Но поступавшие оттуда отчеты его не вдохновляли.
– Что ты будешь делать, если найдешь библиотеку? – спросила Маргарет.
Херманн не показал своего удивления. Она явно больше не хотела обсуждать ни Сейбра, ни саму себя.
– Мы даже представить себе не можем, какие великие мысли хранятся в ней.
– Я слышала, как вчера ты говорил об этом. Расскажи мне подробнее.
– Ах, ты про карту Пири Рейса тысяча пятьсот тринадцатого года, найденную в Стамбуле! Не знал, что ты слушаешь.
– Я всегда слушаю.
Он хмыкнул. Они оба знали, что это не так.
– Я рассказывал канцлеру о карте, нарисованной на коже газели и спрятанной турецким адмиралом, который раньше был пиратом. Она содержала в себе множество невообразимых деталей. На ней было обозначено восточное побережье Южной Америки, хотя европейские мореплаватели в то время еще не успели картографировать тот регион. Присутствует на карте и северное побережье Антарктиды – задолго до того, как она покрылась снегом и льдами. Нам только недавно удалось определить контур этого побережья, да и то с помощью наземных радаров. И тем не менее карта тысяча пятьсот тринадцатого года так же точна, как современные. На самой карте ее составитель написал, что он использовал карты, составленные во времена Александра, Владыки Двух Рогов. Можешь себе представить? Возможно, древние мореплаватели посещали Антарктиду тысячи лет назад, еще до ее обледенения, и зафиксировали свои открытия.
Мозг Херманна свербила мысль о других великих знаниях, которые могли оказаться утерянными, – знаниях из области математики, астрономии, геометрии, метеорологии и медицины.
– Знание, не зафиксированное на бумаге, оказывается в итоге либо утраченным, либо искаженным до полной неузнаваемости. Ты слышала о Демокрите? Он высказал предположение о том, что все предметы состоят из гигантского количества крошечных частиц. Сегодня мы называем их атомами, но он был первым, кто догадался об их существовании и, таким образом, стал основоположником атомистического учения. Он написал семьдесят книг, о которых нам известно лишь из других источников – ни одна из самих этих книг не уцелела. Прошли века, прежде чем другие люди додумались до того же. Не осталось почти ничего из трудов Пифагора. Мането составлял летопись истории Египта. Где она? А взять Галена, великого древнеримского врача! Он написал пятьсот трактатов по медицине, но от них остались лишь немногочисленные фрагменты. Аристарх утверждал, что неподвижное Солнце находится в центре сферы неподвижных звезд, а Земля вращается вокруг своей оси и вместе с тем движется вокруг Солнца по кругу, наклонному к экватору. Но человечество приписывает это открытие Копернику – человеку, жившему на восемнадцать веков позднее.
В голове Херманна вертелись и другие имена: географы Эратосфен и Страбон, физик и математик Архимед, поэт Каллимах, Зенодот и его грамматика, первый философ Фалес. Все их мысли оказались утраченными для человечества.
– Так было всегда, – проговорил он, – знания – первое, что искореняют, приходя к власти. История доказывала это снова и снова.
– Чего же боится Израиль? – спросила Маргарет.
Херманн знал, что рано или поздно она задаст ему этот вопрос.
– Возможно, это в большей степени фантомные страхи, нежели реальность, – сказала она, – мир сложно изменить.
– Сложно, но можно. Мужчины, – он сделал короткую паузу, – и женщины делали это на протяжении веков. И кстати, наиболее значительными изменениями мир обязан вовсе не насилию, а зачастую словам. Человечество коренным образом переменила Библия. И Коран. И Великая хартия вольностей. И американская конституция. Миллиарды людей меряют свои жизни по этим словам. Они переделали общество. Не войны, а мирные договоры, которые заключаются после их окончания, по-настоящему меняют течение истории. План Маршалла изменил мир сильнее, чем сама Вторая мировая война. Слова – вот настоящее оружие массового поражения.
– Уклонился от ответа на мой вопрос, – игриво проговорила Маргарет и в этот момент очень напомнила Херманну его покойную жену.
– Относительно того, чего боится Израиль?
– Да. Почему ты не скажешь мне?
– Возможно, потому, что я сам не знаю.
– Я в этом сомневаюсь.
Херманну подумалось: а не рассказать ли ей все как есть. Однако ему не удалось бы выжить, будь он дураком. Досужие разговоры погубили не одного преуспевающего человека.
– Скажу тебе только одно: правду всегда трудно принять – и для людей, и для культур, и даже для наций.
Женщины прошли на задний двор, и Стефани поразилась тому, как идеально здесь все ухожено. Это было настоящее царство цветов: яркие астры, лилии, золотарник, анютины глазки и хризантемы. От дома в сад выдавалась терраса. На ее плиточном полу была расставлена мебель из кованого железа и декоративные горшки, в которых тоже цвели цветы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122