мы не могли получить экспортную лицензию, но в итоге обошлись без моей помощи. Насколько я понимаю, наш гендиректор отстегнул сколько положено – и сразу все решилось.
Хм, хм, подумал Турецкий. Экспортную лицензию?!
– А так, – продолжала она, – обычная рутина: договоры, договоры, договоры… типовые, как под копирку, пару исков в суд, ничего выдающегося, платят, правда, щедро. Причем откуда берутся средства – мне лично не ясно. Судя по тем документам, с которыми я работала, годовой оборот фирмы сравним с месячной зарплатой всех сотрудников, и при этом еще постоянно идут большие отчисления в общественные фонды, на благотворительность…
– А чем торгуете?
– Нефтью преимущественно.
– Круто.
– Может быть, – пожала плечами Лидочка, – только я этой нефти в глаза не видела, и, по-моему, никто не видел, но это, наверное, не важно. Может, все-таки кофе выпьете?
– Выпью, только про Шестова расскажи, и сразу пойдем пить кофе.
– Шестов погиб. Десять дней назад. И вот после его смерти-то все и началось.
– Стоп. – Турецкий загасил сигарету и достал записную книжку. С этого места очень подробно. Как погиб, что началось? С датами и фамилиями.
– Леонид Макарович… это Шестов, был главным юрисконсультом, начальником юридического отдела, соответственно моим шефом. Двадцать шестого марта, в пятницу, он позвонил на работу, сказал, что болен и не придет. А вечером перезвонил снова и попросил меня привезти ему на дачу некоторые документы…
– Какие?
– Договоры на поставку все той же нефти. Он сказал, что поработает с бумагами в субботу. Естественно, я их привезла. Мы попили чаю, поболтали и расстались около десяти вечера. Дача у Шестова в Веледниково по Рижскому шоссе. Добралась я оттуда домой уже после полуночи, а в субботу позвонила Тая – это секретарша Фурманова, а Фурманов Глеб Евгеньевич – наш гендиректор, и сказала, что на даче у Шестова был пожар и он погиб…
– Так! – прервал Турецкий. – Документы были как-то связаны с той экспортной лицензией? И кому Фурманов давал взятку? Кому-нибудь… кому-нибудь в Минтопэнерго? – осторожно подсказал он.
Лидочка скептически покачала головой:
– Не знаю, не обязательно…
– Хорошо, хорошо, – махнул рукой Турецкий, – я в курсе.
– В курсе чего?
– Того, что кушать хотят не только в Минтопе, а еще и в таможенном комитете и прочих славных организациях. Скажи лучше, когда случился пожар?
– В том-то и дело, что до полуночи.
– И документы сгорели?
– Вы быстро соображаете, – невесело усмехнулась Лидочка.
– Тебя кто-нибудь допрашивал по этому поводу?
– Если вы имеете в виду милицию, то нет. Дело прекратили производством, видимо, сразу же, списав как несчастный случай. Но кое-кто оказался дотошнее милиции…
– Братишко?
– Да, этот домогается каких-то подробностей нашей последней встречи с шефом и, похоже, подозревает меня в краже этих злополучных документов. Но, главное, не он один. Некие темные личности требуют еще раз стащить бумаги…
– Что значит «темные личности»?
– Два мордоворота, один Андрей, другой Леша, фамилии мне не известны, род занятий тоже. Очевидно, чьи-то «шестерки», но я совершенно не представляю чьи. Так вот, они требуют добыть другие бумаги из сейфа Шестова, а заодно выдать им коммерческую информацию, которой я даже не обладаю. Причем ссылаются на то, что Шестову они заплатили, и заплатили много, речь шла о шестидесяти тысячах долларов, а он якобы поделился со мной. И разумеется, все поголовно угрожают повесить на меня смерть шефа.
– И с отцом ты обсуждать это не желаешь?
– Не желаю.
Турецкий поднялся.
– Ладно, пойдем пить кофе.
Пока Лидочка накрывала на стол, Турецкий обдумывал услышанное. Как она, интересно, собиралась сама с этим справляться? Сбежать собиралась, сигануть с балкона или натравить на уродов милицию? Да в гробу они ее видали, милицию.
– «Темные личности» и Братишко – независимые конторы или они вместе, как думаешь?
– Думаю, независимые.
– А Братишко к вашей фирме какое имеет отношение?
– Да, собственно, никакого. Он вроде как приятель или сын приятеля Фурманова, забегал иногда поболтать…
– А с тобой он на какой почве?…
– В один из своих набегов он вдруг как бы ко мне неровно задышал. Пару раз мы вместе поужинали. И все.
Турецкий потер затылок. Десять дней, блин! Сколько времени потеряли. Не хотела отца впутывать, мне бы рассказала или Грязнову. А теперь, чтобы все с этим пожаром прояснить, в лучшем случае еще неделя понадобится, а фирму проверить – и того больше. Станут ли «темные личности» ждать?
– Сильно на тебя жмут?
– Аркадий не очень, а эти двое прессингуют конкретно.
По дороге домой Турецкий решил, что нужно проверить, была ли смерть Лидочкиного шефа, вопреки ее утверждению, каким-то боком связана с делом о коррупции в Минтопэнерго, и заодно сочинял историю Лидочки для супруги, разумеется ничего общего не имеющую с действительностью. Долго и упорно перебирал всякие варианты и в результате остановился на самом банальном, но зато близком по духу впечатлительной Ирины Генриховны: ухажер Лидочки оказался отцом многодетного семейства, которое собирался ради нее бросить, но она, узнав про это, послала ухажера к черту, а он за ней бегает и устраивает сцены.
Редкая ахинея, конечно, но зато и Лидочка предстает в выгодном свете и подробностей не потребуется – кто же о таких глубоко интимных вещах станет рассказывать хоть и с детства знакомому, но по большому счету чужому человеку.
Турецкий про себя повторил печальную повесть несколько раз, чтобы потом не сбиться и не запутаться, но Ирину уже, оказывается, занимали другие проблемы. Она сидела, сосредоточенно уткнувшись в экран телевизора, и взволнованно грызла печенье.
– Саша, иди скорее, объясни, он это или не он! – Снова крутили пикантные кадры. – Я уже ничего не понимаю, как бы он, а пробую мысленно надеть на него мундир или костюм – как бы и не он…
– А поужинать можно? – Смотреть на эту порнографию Турецкому не хотелось, а в предчувствии того, что только этим кино он и будет заниматься в ближайшее время, не хотелось вдвойне.
– Котлеты на печке, только жевать приходи сюда, будешь комментировать.
Пока Турецкий разогрел котлеты, комментировать ему стало уже нечего – ролик-то всего на три минуты, к тому же комментировать взялся профессиональный комментатор. Ведущий еженедельной аналитической программы новостей Хмуренко, который в будние дни на экране появлялся крайне редко, сегодня счел своим долгом высказаться:
"Нашим корреспондентам не удалось сегодня встретиться с временно отстраненным от должности генпрокурора Владимиром Замятиным, который в данный момент пребывает в доме отдыха «Архангельское», расположенном в пятнадцати километрах от Москвы по Калужскому шоссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
Хм, хм, подумал Турецкий. Экспортную лицензию?!
– А так, – продолжала она, – обычная рутина: договоры, договоры, договоры… типовые, как под копирку, пару исков в суд, ничего выдающегося, платят, правда, щедро. Причем откуда берутся средства – мне лично не ясно. Судя по тем документам, с которыми я работала, годовой оборот фирмы сравним с месячной зарплатой всех сотрудников, и при этом еще постоянно идут большие отчисления в общественные фонды, на благотворительность…
– А чем торгуете?
– Нефтью преимущественно.
– Круто.
– Может быть, – пожала плечами Лидочка, – только я этой нефти в глаза не видела, и, по-моему, никто не видел, но это, наверное, не важно. Может, все-таки кофе выпьете?
– Выпью, только про Шестова расскажи, и сразу пойдем пить кофе.
– Шестов погиб. Десять дней назад. И вот после его смерти-то все и началось.
– Стоп. – Турецкий загасил сигарету и достал записную книжку. С этого места очень подробно. Как погиб, что началось? С датами и фамилиями.
– Леонид Макарович… это Шестов, был главным юрисконсультом, начальником юридического отдела, соответственно моим шефом. Двадцать шестого марта, в пятницу, он позвонил на работу, сказал, что болен и не придет. А вечером перезвонил снова и попросил меня привезти ему на дачу некоторые документы…
– Какие?
– Договоры на поставку все той же нефти. Он сказал, что поработает с бумагами в субботу. Естественно, я их привезла. Мы попили чаю, поболтали и расстались около десяти вечера. Дача у Шестова в Веледниково по Рижскому шоссе. Добралась я оттуда домой уже после полуночи, а в субботу позвонила Тая – это секретарша Фурманова, а Фурманов Глеб Евгеньевич – наш гендиректор, и сказала, что на даче у Шестова был пожар и он погиб…
– Так! – прервал Турецкий. – Документы были как-то связаны с той экспортной лицензией? И кому Фурманов давал взятку? Кому-нибудь… кому-нибудь в Минтопэнерго? – осторожно подсказал он.
Лидочка скептически покачала головой:
– Не знаю, не обязательно…
– Хорошо, хорошо, – махнул рукой Турецкий, – я в курсе.
– В курсе чего?
– Того, что кушать хотят не только в Минтопе, а еще и в таможенном комитете и прочих славных организациях. Скажи лучше, когда случился пожар?
– В том-то и дело, что до полуночи.
– И документы сгорели?
– Вы быстро соображаете, – невесело усмехнулась Лидочка.
– Тебя кто-нибудь допрашивал по этому поводу?
– Если вы имеете в виду милицию, то нет. Дело прекратили производством, видимо, сразу же, списав как несчастный случай. Но кое-кто оказался дотошнее милиции…
– Братишко?
– Да, этот домогается каких-то подробностей нашей последней встречи с шефом и, похоже, подозревает меня в краже этих злополучных документов. Но, главное, не он один. Некие темные личности требуют еще раз стащить бумаги…
– Что значит «темные личности»?
– Два мордоворота, один Андрей, другой Леша, фамилии мне не известны, род занятий тоже. Очевидно, чьи-то «шестерки», но я совершенно не представляю чьи. Так вот, они требуют добыть другие бумаги из сейфа Шестова, а заодно выдать им коммерческую информацию, которой я даже не обладаю. Причем ссылаются на то, что Шестову они заплатили, и заплатили много, речь шла о шестидесяти тысячах долларов, а он якобы поделился со мной. И разумеется, все поголовно угрожают повесить на меня смерть шефа.
– И с отцом ты обсуждать это не желаешь?
– Не желаю.
Турецкий поднялся.
– Ладно, пойдем пить кофе.
Пока Лидочка накрывала на стол, Турецкий обдумывал услышанное. Как она, интересно, собиралась сама с этим справляться? Сбежать собиралась, сигануть с балкона или натравить на уродов милицию? Да в гробу они ее видали, милицию.
– «Темные личности» и Братишко – независимые конторы или они вместе, как думаешь?
– Думаю, независимые.
– А Братишко к вашей фирме какое имеет отношение?
– Да, собственно, никакого. Он вроде как приятель или сын приятеля Фурманова, забегал иногда поболтать…
– А с тобой он на какой почве?…
– В один из своих набегов он вдруг как бы ко мне неровно задышал. Пару раз мы вместе поужинали. И все.
Турецкий потер затылок. Десять дней, блин! Сколько времени потеряли. Не хотела отца впутывать, мне бы рассказала или Грязнову. А теперь, чтобы все с этим пожаром прояснить, в лучшем случае еще неделя понадобится, а фирму проверить – и того больше. Станут ли «темные личности» ждать?
– Сильно на тебя жмут?
– Аркадий не очень, а эти двое прессингуют конкретно.
По дороге домой Турецкий решил, что нужно проверить, была ли смерть Лидочкиного шефа, вопреки ее утверждению, каким-то боком связана с делом о коррупции в Минтопэнерго, и заодно сочинял историю Лидочки для супруги, разумеется ничего общего не имеющую с действительностью. Долго и упорно перебирал всякие варианты и в результате остановился на самом банальном, но зато близком по духу впечатлительной Ирины Генриховны: ухажер Лидочки оказался отцом многодетного семейства, которое собирался ради нее бросить, но она, узнав про это, послала ухажера к черту, а он за ней бегает и устраивает сцены.
Редкая ахинея, конечно, но зато и Лидочка предстает в выгодном свете и подробностей не потребуется – кто же о таких глубоко интимных вещах станет рассказывать хоть и с детства знакомому, но по большому счету чужому человеку.
Турецкий про себя повторил печальную повесть несколько раз, чтобы потом не сбиться и не запутаться, но Ирину уже, оказывается, занимали другие проблемы. Она сидела, сосредоточенно уткнувшись в экран телевизора, и взволнованно грызла печенье.
– Саша, иди скорее, объясни, он это или не он! – Снова крутили пикантные кадры. – Я уже ничего не понимаю, как бы он, а пробую мысленно надеть на него мундир или костюм – как бы и не он…
– А поужинать можно? – Смотреть на эту порнографию Турецкому не хотелось, а в предчувствии того, что только этим кино он и будет заниматься в ближайшее время, не хотелось вдвойне.
– Котлеты на печке, только жевать приходи сюда, будешь комментировать.
Пока Турецкий разогрел котлеты, комментировать ему стало уже нечего – ролик-то всего на три минуты, к тому же комментировать взялся профессиональный комментатор. Ведущий еженедельной аналитической программы новостей Хмуренко, который в будние дни на экране появлялся крайне редко, сегодня счел своим долгом высказаться:
"Нашим корреспондентам не удалось сегодня встретиться с временно отстраненным от должности генпрокурора Владимиром Замятиным, который в данный момент пребывает в доме отдыха «Архангельское», расположенном в пятнадцати километрах от Москвы по Калужскому шоссе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82