На то время, однако, что граф поневоле оказался» лишенным общества, ему понадобилось (и это по крайней мере было вполне естественно) найти себе кого-нибудь, с кем он мог бы коротать одинокие часы в своих апартаментах. И Моубрей, рангом превосходивший отставного и всегда пьяного капитана Мак-Терка, блеском — обрюзгшего и ставшего пустым болтуном Уинтерблоссома, а тактом и здравым смыслом — сэра Бинго Бинкса, легко втерся в дружбу к его светлости. Втайне благословляя жалкого грабителя, чья пуля нечаянно заставила намеченную сквайром жертву отказаться от всякого общества, кроме его собственного, Моубрей стал понемногу прощупывать своего противника и пробовать его силу в различных азартных играх, в которые он предлагал играть якобы с единственной целью избавить больного от скуки.
Миклем выражал искреннее или притворное сочувствие успехам своего патрона и не пропускал случая справиться, как развивается интрига. Вначале он получал столь благоприятные известия, что ухмылялся от уха до уха, потирал руки и хихикал с такой радостью, какую вызывало в нем только удачное мошенничество. Однако Моубрей глядел мрачно и не разделял его веселья.
— Нет, тут все-таки кроется что-то, чего я не разберу, — сказал он однажды. — Этерингтон — ловкач во всем, хитер чертовски и видал виды, а проигрывается, как младенец.
— Не все ли равно, почему он проигрывает, если вы-то выигрываете чин-чином? — спросил его друг и советник в делах закона.
— Дьявол его разберет, — отвечал Моубрей. — Я слишком уверен, что у него не хватит нахальства затеять подобную вещь, не то я подумал бы.., черт побери, мне иногда кажется, что он меня дурачит и затевает какой-то фокус. Да нет, едва ли он пойдет на такую наглость… Впрочем, ведь обыграл же он Вулверайна — обчистил бедного Тома как липку. Том, правда, писал мне совсем другое, но потом все выяснилось. Хорошо же, я отомщу за Тома, раз его милость, видимо, можно обставить, как и всех прочих.
— Вам, мистер Моубрей, лучше знать, — сказал стряпчий с притворным добродушием. — Но, знаете, не стоит хватать через край. Мне не хочется, чтобы вы разорили бедного мальчугана, как говорится, fuditu , то есть начисто и дотла. Если он проиграет кое-что из своих наличных, ничего ему не станется, это может даже послужить уроком, которого он не забудет до конца жизни. Но, как человек порядочный, я не советую заходить дальше — уж пожалейте мальчишку, мистер Моубрей.
— А кто меня жалел, Миклем? — многозначительно спросил Моубрей. — Ну нет, пусть учится, а мы приберем к рукам и денежки и имение. Его поместье зовется Окендейл — заметьте-ка, Мик, Окендейл. Такое название сулит счастье. Нечего говорить о жалости, Мик, пусть белки Окендейла прыгают вниз и учатся ходить пешком. Разве троянский вождь, скитаясь, ждал пощады от греков? Да что мне греки! Я сам настоящий сулиот, а среди греков это самые доблестные воины.
Что мне страх? Что мне жалость? Их надо забыть, Если хочешь визирю, как должно, служить.
А нужда, Мик, — закончил он дрогнувшим голосом, — нужда — командир посуровей визиря или паши, хотя тех воспевал Байрон и с ними воевал Скандербег!
В ответ на эту пылкую речь Миклем не то всхлипнул, не то хихикнул, не то заворчал, словно желая одним звуком выразить и притворную жалость к обреченной жертве, и сочувствие к замыслам патрона, и, наконец, предупреждение об опасностях пути, избранного для достижения цели.
Как ни похвалялся Моубрей своей сулиотской доблестью, а вскоре после этой беседы ему пришлось признать, что
Войной чревата встреча грека с греком.
Мелкие схватки подошли к концу, и начиналось большое сражение, в которое обе стороны вступали с осторожностью — каждому из противников, вероятно, хотелось освоиться с тактикой врага, прежде чем раскрывать свою собственную. Они обычно играли в пикет — прекраснейшую из всех азартных игр, предаваясь которой не жаль пожертвовать своим состоянием. А в пикете Моубрей, — быть может, на свое несчастье, — с юных лет считался весьма искусным игроком, да и менее опытный граф Этерингтон тоже не был новичком. Они теперь играли на такие ставки, которые для Моубрея при нынешнем положении его дел были довольно значительными, хотя его антагонист, видимо, не считался с их величиной. Игра велась с переменным успехом, судя по тому, что Моубрей иной раз отвечал самоуверенной улыбкой на вопросительные взгляды своего друга Миклема, а иной раз избегал их, словно опасаясь, как бы его собственный взор не выразил горестного признания.
Итак, удачи чередовались с неудачами. Однако подготовка к серьезной игре длилась все же недолго, так как Моубрей, не считаясь с часом дня или ночи, проводил у Этерингтона много времени, и все это время посвящалось игре. Его светлость уже достаточно поправился, чтобы присутствовать на приеме в Шоуз-касле, да и мисс Моубрей, как стало известно, опять была в добром здоровье. Поэтому снова был поднят вопрос об этом празднестве решено было добавить еще драматическое представление, но об этой затее мы расскажем потом подробнее. Всем, кто ранее был включен в список гостей, были вновь посланы пригласительные билеты. Разумеется, такое приглашение в качестве обитателя Сент-Ронанских вод в прошлом и соседа в настоящем получил и мистер Тачвуд, так как дамы дружно признавали, что хотя это товар несколько сомнительный и подчас убыточный, зря пренебрегать набобом не следует. Позвали и священника, как старого знакомого семьи Моубреев: ведь нельзя же было его пропустить, раз приглашали вообще всех друзей. Впрочем, образ жизни мистера Каргила был всем известен, и предположить, будто он по этому поводу решится выйти из своего дома, было так же странно, как ожидать, чтобы сельская церковь сдвинулась со своего фундамента.
Однажды, когда уже были сделаны все эти приготовления, сент-ронанский лэрд вошел вдруг с ликующим видом в кабинет Миклема. Достойный грамотей повернул к патрону оседланный очками нос и, держа в одной руке пук бумаг, которые он только что перечитывал, а в другой шнурок, чтобы опять перевязать их, отложил пока эту операцию и приготовился самым внимательным образом выслушать сообщение Моубрея.
— Я обставил его! — торжествующе проговорил тот. И, понизив голос почти до шепота, продолжал:
— Его светлость попался на этот раз, а я удвоил свое состояние, Мик, и даже более того! Погодите, не прерывайте меня… Теперь пора подумать о Кларе — пусть она погреется на солнышке, даже если такое ведро предваряет бурю! Вы, верно, знаете, Мик, эти две чертовки, леди Пенелопа и леди Бинкс, постановили устроить у нас этакий al are, нечто вроде театрального представления, и кто захочет в нем участвовать, оденется в костюм по роли. Я понимаю их замысел: они думают, что у Клары не найдется подходящего костюма для этих дурачеств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153